Акума, или Солнце мертвых - Александр Евгеньевич Белых

так удручила нас. Но конечно надо это пережить на зло врагам, трудиться не покладая рук, не жалея сил и здоровья. Эта утрата должна нас еще больше закалить и сплотить. Тебе, мой сын, даю такой же совет. Сынуля, учись и вступай в партию, ты уже стал взрослым и пора переходить из Комсомола в КПСС. Пиши, Рудик, мне письмо, и такое письмо, которое я могла бы сохранить на всю жизнь, потом ты и сам будешь его читать и вечно помнить эти незабываемые дни горя людей всего мира. Сумей в нем передать свои мысли, чувства, впечатления от увиденного перед тобой в Москве в эти горькие дни. На этом заканчиваю писать, пиши мне ответ, крепко целую и желаю быть бодрым и здоровым. Любящая тебя твоя мамочка. Привет от жильцов квартиры».

***

«12 ноября 1952.

Здравствуй моя дорогая, любимая мамулька! Вот сегодня получил от тебя письмо и перевод на посылку. В письме ты обижаешься, что я не написал тебе письма. Мамочка я писал тебе пятого декабря и не знаю, почему ты его не получила. Я хотел шестого декабря послать тебе телеграмму, но получилось так, что я чуть-чуть не уехал домой. Я хотел приехать на праздник. Но неожиданно пришел приказ не отпускать т. к. 7, 8, 9 ноября везде наряды были усилены, думаю теперь к новому году или после. Очень мне было обидно. Ну что ж видно не судьба. В праздник мне была объявлена благодарность и награжден билетом в театр. 8 ноября в цыганский театр «Ромэн» на постановку «Цыган Михайло», 9 ноября в филиал большого театра на оперу «Продажная невеста». Обе вещи очень хорошие. 7 ноября был на Красной площади и видел И.В. Сталина и всё правительство на трибуне мавзолея. Вообще время прошло неплохо, кое-что увидел, что, может быть, больше не придётся увидеть в жизни. Вот мамочка все мои новости. Ты на меня, пожалуйста, не обижайся. Я не такой уж как ты думаешь, и свою мамочку никогда не забуду. Только посылку ты зря мне послала. Ведь я в Москве и с питанием у нас сейчас в части хорошо дело обстоит. Не нужно мне мамочка ничего присылать. Наверное, ты думаешь, что я обижаюсь, что ты мне «мало» помогаешь. Я же мамочка знаю твое положение и знаю, что ты присылаешь мне последнее. Мне, мамулька, очень больно принимать от тебя, поэтому мамочка очень тебя прошу, не делай больше этого. Мне сейчас не трудно, ведь уже служу полтора года, приспособился к обстоятельствам. Вот, мамочка, Люське и Валерке я еще ни одного письма не написал с ноября того года, так что не беспокойся за это, я тебя не унижу. Вот, мамочка, пока и все, не беспокойся за меня, береги себя. Ну, крепко-крепко тебя целую, твой сын Рудик. п/с. Спасибо за посылку, молодец, что положила книжку по радио».

***

«9 октября 1952.

Здравствуй моя родная, любимая мамулька! Вот сегодня получил от тебя письмо с вкладышем и одновременно от Вити Б. Оба письма почти на одну тему. Ты мамочка боишься, что на гражданке я буду несчастным человеком. Представь себе картину, что бы было, если бы все оставались в армии? Ты не смотри на Виктора. Ведь он понятия не имел о гражданской жизни. Да и специальность электросварщика тяжелая и вредная. Я, например, мечтаю еще вернуться домой и собрать телевизор. Ты, наверное, читаешь и смеешься. Вот, мол, глупый мальчик. Ты хочешь, чтобы я стал офицером?! Ты продумала этот вопрос только с материальной стороны. Если мне сейчас задаться этой целью, то думаю можно достичь… <Нрзб>. Если мне стать офицером, значит, меня домой скоро не жди. Вот мамочка, какие дела. Я порой хочу стать офицером, и мне нравится их блестящая форма, однако все же хочется быть гражданским и заниматься мирным трудом. Ведь мы боремся за мир во всем мире. Да и с моим происхождением лучше туда не соваться, везде это нужно доказывать, что ты не «осёл». А мне это уже в тягость. Эх, поговорить бы с тобой! Всего ведь не напишешь. Вынужден был прерваться, сейчас пришла почта, мне сразу три письма, от Коли с фотографией офицера, от Люси и о тебя со страшной вестью о гибели Сергея. Я, даже, заплакал – какой удар, летел самолётом… и погиб, почти у самого дома. Он так и стоит у меня в глазах высокий, здоровый русый парень всегда весёлый. «Своя работа, свет в окошко» – его поговорка. Такой был умница. Я просто даже не верю, что он погиб. Вот судьба летчика, погибнуть в 24 года. Мне он всегда нравился. За меня мамочка не беспокойся, со мной ничего не будет. У меня род войск спокойный. Немного о себе. У меня все идет по-старому, изменений нет. Чувствую себя хорошо. Погода стоит сейчас неважная, сырая, идет дождь. Настроение почти паршивое. Очень неприятно. Ну, ладно на этом заканчиваю. Береги себя, помни, мы еще заживем. Ну, передавай привет всем знакомым, тётю Полю поцелуй за меня. Будь здорова мамочка! Крепко, крепко тебя целую твой сын Рудик. П/С. Мамочка, ты спрашиваешь что мне прислать к зиме? Если можешь, то пришли мне мой спортивный костюм и бумажный белый свитер, если он ничего, т.к. зимой у нас часто будут лыжные прогулки и кроссы. А то в гимнастёрке ходить на лыжах холодновато. Пользоваться спортивным костюмом у нас разрешают. Вот и всё. Целую Рудик». (Вкладыш 10 р. получил).

***

«19 июня 1951.

Здравствуй моя дорогая, любимая мамочка! Прежде всего, сообщаю тебе, что перевод от тебя и твое письмо я получил. Извини меня мамочка, что я так поступил. Теперь меня совесть мучает, ведь ты в таком сейчас находишься тяжёлом положении, а я… Мамочка, извини меня, больше мне никаких денег ни в конвертах, ни переводом не высылай, отошлю обратно. Я нахожусь на полном обеспечении, и они мне не нужны. Мамочка! Неужели у нас в квартире занимаются вскрытием писем, я даже не верю? Это же самое последнее дело. Ну ладно, теперь немного о себе. Служу все также, изменений нет. Передай большой привет тёте Нине, Юрочке и Танюшке. Письма буду писать на тётю Нину. Хотел бы я посмотреть сейчас Юру и Таню, они, наверное, очень изменились. Поцелуй их за меня. Вот мамочка пока и всё. Пиши о себе. Крепко тебя целую, твой сын Рудик».

29

Дневник Екатерины Павловны Соколовой

Ленинград. 9 декабря 1941. В этой тетради