Акума, или Солнце мертвых - Александр Евгеньевич Белых

И сегодня возвращалась до вокзала одна (т.к. Михаил не мог) было как-то скучно немного. Но потом ничего, всё рассеялось. На работу добралась благополучно, к трём часам. Рабочий день также шёл хорошо. Но под конец, т.е. к 9 ч. вечера мне его немного подпортила одна «стерва», которая лезет в мою личную жизнь и даже задевает некоторое самолюбие своим колкостями. Но сейчас я снова у себя дома, Михаил снова со мной, снова такой же ласковый… всё плохое уже прошло. Вот он опять мешает мне писать, всё целует, а «борода» колкая (забыл побриться). Сейчас уже надо ложиться спать, а то завтра на работу к 8 ч. утра. Да и Михаилу надо ехать на 7.20.

10 февраля 1943. Запись следует сделать Михасику, иначе ему попадёт сегодня от меня. Он спрашивает «чем и почему?» Мне все равно, чем бы ты хотел, тем и получишь. Ну хотя бы ремнём по (попе). Время 10 ч. 35 мин. Сидели и дурили вместе, думать Михаил ни о чём не хочет, значит в голове «пустота»? У меня сегодня настроение очень хорошее, хочется пошалить и поцеловать моего «Парня из Рыбацкого»… Но пока он не сделал свою запись он этого не дождётся от меня, хотя уже попытался подставить губы для поцелуя…

10 февраля 1943, 22 ч. 45 мин. Не ожидал, Катюша, что ты такая «эгоистка», бедный Михась, как он должен себя чувствовать после таких «репрессивных» заявлений? Но я всегда полагаю, что ты сменишь свои «остро агрессивные замыслы» на милость и конечно расцелуешь меня как «что силы больше нет». А всегда серьёзно у Катюшеньки в голове, а на самом деле какая-то пустота. Серьёзно думать нет никаких усилий, хочется просто отдохнуть без всяких серьёзных мыслей. Самочувствие сегодня очень хорошее, верно немного устал, но это нисколько не мешает мне немного потрепать мою маленькую Катюшу, чтобы она помнила «Рыбацкого парня» и такой немилостливой не была. Пока что хватит. Катюша готовит чай и просит достать кочан капусты, так и будем его сейчас есть… <нрзб>. Михась.

…Приходится немного продолжить запись. Причина тому как-то необычная. Я лично сказал, не зная почему, что у Катюши резко испортилось самочувствие и, конечно, она обвиняет меня в этом и даже не желает хорошенько объяснить, в чём дело. Я так виновен, что Катюшенька отвернулась от меня, при этом наговорила порядочно колких выражений. И вот я решил, как это понять, есть ли серьёзные основания к этому. По-моему, никаких серьёзных оснований нет. Так ли это? Да это так. Чем я объясняю это? Начало сегодняшнего вечера проходило просто великолепно, подтверждением служат наши записи, затем Катюша, которая пишет о своем настроении и о своем отношении к «парню из Рыбацкого» и последующая запись моя. Отсюда вывод. Все шло очень хорошо, но когда легли спать, один другого, возможно, немного не поняли и Катя сразу делает резкие выводы. Нужны ли они? Нет! Поставлю прямо вопрос. Что, Катюша не желает видеть Михася? Нет. Этого быть не может, по-моему, Катюша, как и раньше, желает этих встреч, то же самое их желаю и я. Наши встречи, а точнее наши отношения таковы, что лучшего и желать нельзя. Когда у неё нет вот таких недоразумений как сегодня, то, как красиво, как хорошо, как «душевно», удовлетворенно чувствуем себя мы оба, как поскорее хочется оказаться вместе. И вот, исходя из такого положения, просто становится не совсем даже удобно, что между нами бывают иногда эти черные пятна. Я считаю, что в дальнейшем их совсем не должно быть. Ведь так, Катюшенька? Продумай это хорошенько. А то скоро уже 3 часа ночи, а мы оба не спим. Нужно нам это? Конечно, нет. Ну, на сегодня всё. Пора спать. Михаил.

15 февраля 1943, 23 ч. 05 мин. Как видно, Катюша также не желает записывать, в чем она иногда обвиняет меня. Сегодня 15 февраля, последняя запись также моя, была 10 февраля 43 года, значит, пять дней этот дневник «скучает», его забыли, и вот открыв его, я решил немного записать. Вот Катюша подошла ко мне, и целует меня в ушко, а этим самым сразу же отбила все мои «благие» намерения в отношении записи. Я также не желаю остаться в долгу, я должен расцеловать Катюшу и уже в губки, и это я выполню, верно, Катюша ушла, должно быть, на кухню, но вот она уже вернулась, обняв меня, что я здесь пишу. Самочувствие моё и Катюши очень хорошее, оба довольны, что мы вместе, как-то легко чувствуется «на душе». Катюша просит, чтобы я писал, но у меня какая-то лёгкая усталость, и мысль никак не собрать. Поэтому должен закончить. Сейчас крепко расцелую мою маленькую Катюшу. Михаил.

15 февраля 1943 года. Сегодня утром я приехала от Михаила. Настроение и самочувствие было очень хорошим. Михаил, как почти всегда, проводил меня до станции и посадил на поезд, при этом сказал: «Я буду тогда спокоен, когда провожу тебя!» На московском вокзале в 1-ом часу. По городу начался сильный обстрел, трамваи не шли. Забежала на минутку домой и отправилась на работу пешком, но на Советском милиция не пропускала, обстрел продолжался. Снаряды рвались близко, все же я кое-как добралась до Смольного, там военные подвезли меня до Охты на машине. На работу немного запоздала, на 5 минут. Но ничего, день рабочий прошел все же спокойно. В 9 вечера, окончив работу, я собралась домой, зная, что приедет Михасик. Но вот снова обстрел города и тревога. Дойдя до кольца, на моё счастье остановилась машина с военными, я попросила, и меня довезли до Московского. У парадной около дома я встретила Михаила, который направлялся меня встречать. И так мы сейчас снова вместе дома. Жаль, что не горит сегодня электричество. И приходится сидеть с «коптилкой» и свечой. Михаил, видимо, очень усталый, но как записывал, то всё же говорит, что настроение у него очень хорошее. В моём дневнике он делает записи очень редко и коротко, описывает только «реальные действия Катюши», а свои мысли куда-то прячет. Ну что ж. Последую и я его примеру и «отплачу тем же и так же!» Итак, время сейчас 11 часов.

Михасик улёгся спать … и уже «видит сны». Какие не знаю. Завтра ему рано вставать, т. е. в 6 ч. 30 м. утра, чтобы успеть на 7 ч. поезд.

16 февраля 1943 года. Михаил ушёл, вернее, убежал на поезд, т.к. проспали и будильник подвёл. После его ухода осталась одна и легла