Акума, или Солнце мертвых - Александр Евгеньевич Белых

валенок, стараемся идти быстро, но ноги всё равно промёрзли. Пришли в д/сад в 10 часов. Рудик еле отогрел ноги. Наталья Кузьминишна встретила нас очень любезно, Рудика отогрела, накормила завтраком. Стакан какао и два куска хлеба. Один кусок с маслом. Я бесконечно рада за Рудика. Попросила Наталью Кузьминишну взять на работу меня хотя бы уборщицей, но ей не требуется, обещала учесть в будущем. Вышли из д/сада вместе с Натальей К. На улице нам попадались навстречу то и дело покойники. Их тащили кто на чём на кладбище. Люди шли равнодушные и глаза как у мертвецов смотрели безразлично. Вот Наташа толкнула меня в локоть.

«Смотри, сейчас упадет!» Я оглянулась, сзади нас шла женщина и качалась от голода. Мужчина её поддерживал, но вот она падает, и тут же вижу ее смерть. Дальше идем по Советскому проспекту, таких много, тащат на санках завернутые в тряпочки трупы ледяные, на кладбище. Кровь леденеет в жилах от этого зрелища, ужас охватывает всю душу. Вот, я пришла домой, одинокая и разбитая. Боже, какие только мрачные мысли не идут мне в голову, без Рудика я почувствовала себя сиротой. В комнате как-то пусто, словно после покойника. Слезы душат горло, падаю на кровать и плачу, плачу от тоски, от горя, от одиночества. И засыпаю. Но вот опять ночь, мне не спится, брожу как лунатик. Хочется есть, выпила чашку кофе, хлеб съела весь, немножко согревает. Взяла тетрадь, чернила и решила писать, возможно, этим я отвлекусь, может этот дневник помогает мне пережить жуткие часы одиночества и голод. Живу надеждой на завтрашний день, может быть, он внесет что-нибудь новое, а в глазах стоит Рудик, худенький, жалкий, как он там сейчас себя чувствует, одна мысль меня успокаивает, что он всё же не голоден, он спасён, молюсь богу, за его здоровье и спасение от голодной смерти. Осталась совсем одна, Ефрасинья Васильевна уехала к Тоне на Литейный проспект, без неё совсем одиноко. Соседи все злые от голода и холода. Соседка Шура ходит с палкой, очень стала слабая и страшно на неё смотреть. Тётя Тоня умирает с голоду. Л. грабит, берет все лучшее у нее (золото), на меня кричит, «подохни, я тебя сведу на Охту…» Мне очень страшно, я не хочу умирать, хочу жить, и дождаться конца войны. Жаль Рудика, он ничего не видел хорошего в детстве. Даже игрушек, а теперь эта война унесёт всё-всё и нашу жизнь. Жалею, что приехала из Буя, надо было остаться в эвакуации. Почему-то верю в судьбу, ведь моя мама говорила мне, что я счастливая, родилась в сорочке. А может верно, переживу этот страшный блокадный голод… хорошо бы! Будь проклят тот, кто придумал эту войну! А я хочу ещё жить. Мне только 28 лет. Я должна жить. Завтра придёт сестра Поля, будет лучше, только бы её не убило по дороге, вчера был сильный артобстрел, и она еле-еле добралась, поезда не шли, пришлось пешком. Варили всю ночь ремень, думали, будет студень и ничего не вышло, хочется очень кушать, но нет ничего, хоть грызи пол и стены. Рада, что Рудик в д/с, он спасен.

1 февраля 1942. Я уволилась с завода. Меня берёт к себе на работу воспитательницей Наталья Кузьминишна Боржова. Она спасла Рудика, а теперь и меня. Как я ей благодарна! Но ужас берёт, как я буду работать, ноги распухли, едва их поднимаю, уже началась цинга. Утешает, что буду рядом с Рудиком. Как он рад, что мы вместе. Он так боится за меня, солнышко мое, я верю, что мы переживём эту блокаду, голод, смерть.

6 февраля 1942. Я уже работаю в д/саде 12 на Б. Охте, живу на казарменном положении. Там все сытые и здоровые, а я дистрофик, все смеются надо мной. Рудик украдкой передает мне свои сбережённые хлебные сухарики. Он их прячет под рубашечку, чтобы отдать мне, а сам ведь очень хочет есть. Господи, какой ужас! Я беру это у него, нет сил, как хочется и есть, и жить.

30

Парень из Рыбацкого

Двойной дневник влюблённых Катерины и Михаила

19 января – 8 / февраля 1943, время 22 ч. 35 м. Я нахожусь у Катюши. Сегодня она утром, точнее, до 12 ч. дня была у меня. И мы условились, что если не будет моего звонка, тогда я приезжаю в город, так и получилось. Верно, я боялся опоздать на поезд, но все вышло хорошо. Самочувствие моё, когда я ехал к Катюше, было очень хорошее. В 21 ч. 20 м. я был у Катюши в комнате, а вскоре после этого пришла и сама моя маленькая Катя. Оказывается, что сегодня на работе у Катюши получились некоторые неприятности, и поэтому она пришла немного расстроенная и, как Катюша сама заявила, злая. Катенька, последнее слово и главное его значение не подходит, когда мы находимся с тобою вдвоём. Вспомни хотя и немного пустое выражение, но оно иногда не вредит, а именно «брось всё, возьми ничего», так и сегодня довольно злиться и портить нервы из-за разговоров «ваших старых дев». Такие люди способны всем напакостить другим по всякой и без всякой причины, а иногда, что бывает очень часто, из зависти. Ну, пожалуй, и мне довольно писать об этом. Такие люди не стоят того, чтобы о них писали. Хватит. А теперь я смотрю: моя маленькая Катенька встала на колени передо мной и примолкла, как провинившийся ребёнок. Готовит чего-то закусить. Так и хочется «разделаться» с ней. Ну так, понятно, оно и получилось. Катюша подошла ко мне, поцеловала меня, а теперь села на колени. Но я еще не окончательно выполнил то, что мыслил, необходимо как обнять и как расцеловать Катюшу «что силы больше нет». И я сегодня это сделал. Ну, пожалуй, и всё. И как сейчас крепко расцелую тебя, моя маленькая «злая» Катюша! Михаил.

8 февраля 1943. Вчера я весь день провела с Михаилом. Настроение было очень хорошее, особенно вечером, когда мы пришли от Полины. Истопили печку, поужинали, потом я сделала Михаилу запись в Дневнике. Послушали несколько пластинок и немножко даже потанцевали, Михаил уже немножко научился «ходить» под танго. Начали также читать книгу «Милый друг» (Мопассан). Легли спать в 12 часов. Уснула под чтение книги. Михаил так же, читая, уснул. Утром в 9 часов Михаил меня растормошил поцелуями, как маленькую пошлёпал меня по… и ушёл на работу. В 11.30 Михаил вернулся, позавтракали.