Грааль и Откровение Иоанна Богослова. Философия благородства - Александр Леонидович Роцков

совершенства, как он сразу же и непременно станет объектом Божественного внимания, того самого внимания, которое сделало Адама богоподобным человеком. А это внимание и есть Божественная экзистенциальная любовь, та самая структурирующая сила, созидающая богоподобную личность. И это обсолютно гарантировано, ведь если человек возжелает нравственного совершенства, только спиритуальная точка, только центр самосознания, только экзистенциальное самовластное ядро, способное само генерировать желания, только оно делает возможным достижение нравственного совершенчтва. И Господь, конечно же, это дает. Мы твёрдо можем обещать, что экзистенциально ипостазированная человечность достигается даже при еще только попытках романтического созерцания идеи нравственного совершенства. Это сопровождается многими интересными явлениями и впечатлениями, которые обычно верующие называют религиозным опытом, в котором самые именно достоверные чудеса происходят внутри человека, а не снаружи, когда он получает от Бога и открывает потом в себе новые, необычные способности и возможности. Мудрость и проницательность, переходящие в прозорливость, пророчество, как способность проникаться замыслами Творца… Пророчество это созерцание времени, ведь время воздушно. Истинное пророчество чуждо тщеславия и любопытства, оно бескорыстно. Осмысление прошлого – это тоже пророчество, так как здесь – прорыв из одного времени в другое, неважно, в прошлое или в будущее. Цель пророчества не в том, чтобы приспособиться и приготовиться, а в том, чтобы эстетически пережить глубину и красоту божественного промысла. Правда, тогда надо быть готовым к тому, что возникнет проблема одиночества среди толпы людей, равнодушных к вашим новым интересам.

Но, спросит скептичный читатель, какой смысл мне интересоваться нравственным совершенством, даже ради сомнительного зарождения и возникновения моей экзистенциальной личности, если это нравственное совершенство все-таки отнюдь не кажется мне достижимым? Как то слабо верится. Ведь идея, чтобы подвигнуть меня на что-то должна быть убедительной уже именно сейчас пока я еще просто обыкновенный человек, простой, так сказать, обыватель. Что ж, с этим не очень-то поспоришь, глядя на окружающую реальность… Ладно, пока в рамках этой реальности (мы ведь тоже реалисты) согласимся с тем, что абсолютное нравственное совершенство в нашем теперешнем состоянии – это идея чисто умозрительная, в реальной жизни не достижимая и не существующая. Мы и не берем на себя обязанность вот так – бац, и сразу стать совершенными, и, конечно же, не призываем к этому других. Но просто рассмотреть эту идею через призму философии разве не интересно? Абсолютное нравственное совершенство, или, говоря философским языком, моральный абсолют, к которому призывал Христос, и при достижении которого Он обещал духовное блаженство и телесное бессмертие, и действительно недостижим, но недостижим только при помощи запретительной морали. Однако совсем по-другому все может быть, если мораль воспринимать эстетически. Ведь если прекрасное, например красивый поступок, вызывает в душе эстетическое наслаждение, то, наоборот, безобразное, например подлый поступок, вызывает в душе точно такое же эстетическое, но уже страдание. Разве этот феномен не вселяет надежду? Сейчас, наверное, настал момент, для того, чтобы как-то сформулировать отличительные признаки каждого типа морали, о которых мы говорим и будем говорить в дальнейшем, особенно, для читателя, не погружавшегося в дебри теоретической этики. Итак, есть три типа, или, лучше сказать, три уровня морали. Первый уровень – это насильственная мораль, направленная против преступников. Инструменты этой морали – устрашение, кандалы и виселица. Второй уровень – это запретительная, т.е. официальная мораль, принятая в обществе. Она обличает и осуждает пороки человека или общества, ненаказуемые насильственной моралью. И, наконец, третий уровень – это эстетическая мораль. Эта мораль совершенно на добровольной основе только приглашает, только предлагает нечто идеальное, эстетику благородства, идеал дружбы и любви. И если для запретительной морали, направленной на других, нужны проповедники и пророки, а так же чудеса, подтверждающие богоугодность их проповеди, то для эстетической морали, направленной на себя, нужен только образец, т.е. реальные человеческие отношения, подтверждающие саму возможность морального идеала. И тогда достоверные проявления святости Грааля в человеческой истории совершенно необходимы. Ну, и добавим на всякий случай, что мы здесь нисколько не хотим принизить официальную мораль. То, что эта мораль основана на чувстве стыда, а не на укорах совести вовсе ее не упраздняет.

Но давайте вернемся к Адаму и продолжим размышление о новой модели человека в свете идеи морального идеала. Представим себе ситуацию, когда экзистенциальная личность уже существует, как это было с Адамом, а некий окончательный выбор между добром и злом еще не совершён. В этой ситуации возникает вопрос: гарантирует ли экзистенциальная человечность адамитского типа сам выбор добра и в перспективе достижение морального идеала? Как видим на примере Адама, к сожалению, нет, просто существования экзистенциальной личности не достаточно. Более того, с той минуты как Адам совершил, так называемый, первородный грех, экзистенциальная суть которого в недоверии к Богу, многое изменилось. Эти изменения, кроме душевного состояния самого Адама, касались и задачи распространения адамитского типа личности дальше среди кроманьонцев. Можно предположить, что Адам, призванный через доверительное общение и братскую любовь экзистенциально вочеловечивать окрестные племена, в результате своего грехопадения уже не мог делать это по первоначальному божественному замыслу. Возникновение собственной экзистенциальности, собственного спиритуального центра, возможно не просто в длительном культурном общении с другой уже существующей личностью, но именно в близком и экзистенциально-доверительном общении. Однако, имея в себе недоверие (т.е. состояние противоположное этой любви) и боязнь другой личности (потому, что она точно так же способна на отчуждение и враждебность), что Адам мог сделать? Может, и мог что-то, но только при условии своей безопасности, которая возможна при условии надежной власти, а значит превосходства, и это предполагало использование традиционного в те времена культа отца, опору на отцовский авторитет. Библейское учение о физическом происхождении всех людей от Адама невозможно согласовать с современной генетикой, научной археологией и антропологией. Но отцовство, понятое не буквально, а символически, позволяет предположить нечто другое. "И стал Адам отцом всех живущих" – это, наверное, надо понимать так, что вочеловечивать в общении Адам мог, например, только маленьких кроманьонских детей, которые, подрастая под его любящим вниманием, воспринимали его, как дети отца. Т.е. Адам становился им как бы приемным отцом. Родных же отцов этих детей Адам не мог экзистенциально полюбить, т.к. не способен уже был на братские отношения, которые были бы возможны только до первородного греха.

Некоторые исследователи, пишущие на эту тему, считают, что акт вочеловечивания кроманьонцев Адам и потом адамиты совершали путем таинства с соответствующим обрядом. Мол достаточно совершить символические жесты или действия, и Бог Сам чудом совершит преображение человека. Здесь сказывается обрядоверие и другие социально-психологические стереотипы современных христианских церквей. Но, как вытекает из реальной церковной действительности, и обряд, и таинство здесь