Венера плюс икс. Мечтающие кристаллы - Эдвард Гамильтон Уолдо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все полностью под контролем, и, чтобы следить за огнем, тебе не нужны взрослые. Любой ребенок, даже самый маленький, может управлять горном, и это им страшно нравится.
– Замечательное устройство, – совершенно искренне произнес Чарли. – Правда, есть и более простой способ.
– Конечно есть, – согласился Назив, хотя и не стал уточнять у Чарли, в чем он состоит.
Чарли восхищенно осматривал внутреннее пространство мастерской и аккуратные штабеля древесины, которую, вероятнее всего, распилили именно здесь, а также массивные крепления деревянных машин.
– Смотри! – привлек его внимание Назив.
Он опустил рычаг, который удерживал зажимной патрон передней бабки станка, и мягким движением поднял ее, закрепив основание в специально вырезанных пазах.
– Ничего себе! – воскликнул Чарли. – Так теперь это сверлильный станок!
Потом он показал на маховик.
– Это ведь керамика, так? Как вам удалось обжечь штуковину такого размера?
Назив кивнул в сторону печи.
– Пришлось повозиться, – сказал он. – Убрали все лишнее и устроили вечеринку с танцами.
– Танцевали на педалях? – рассмеялся Чарли.
– И там тоже. Но ты хотел знать, почему маховик керамический, верно? Он массивный, но идеально обработать его, чтобы ровно вращался, проще, чем если бы он был из камня.
– Понимаю, – кивнул Чарли, глядя на маховик, но думая совершенно о другом – о невидимых лифтах, о машине времени, о крошечном устройстве, которое, как ему говорили, способно откусывать огромные куски от холмов и перемещать их куда угодно. Ему пришла в голову идея – а вдруг люди, обитающие здесь, и не подозревают о технических чудесах, которыми пользуются люди, живущие возле Первого научного и Первого медицинского? Но он отмахнулся от этой мысли – ведь впервые он увидел Гросида и Назива именно в Первом медицинском. А может быть, людям, которые работают с детьми, просто не позволяют пользоваться плодами современных технологий, и они должны вручную обрабатывать свои поля, зарабатывая мозоли, пока Сиес и Миелвис одним мановением руки извлекают свежие фрукты из отверстий в стене у изголовья своих кроватей?
Дискриминация, однако!
– Да, впечатляет!
– Что? – переспросил Назив.
– Размеры. И то, как его удалось обжечь.
– Это не предел, – улыбнулся Назив. – Идем, покажу кое-что еще.
Он подвел Чарли к двери в задней стене, и они вышли в сад. Пятеро или шестеро детей возились в траве, а один забрался на дерево. Увидев Назива, они восторженно заверещали и бросились к нему. Не прерывая разговора, Назив подхватывал детишек одного за другим, переворачивал в воздухе, подбрасывал, подмигивал им и щекотал.
Чарли же, остановившись, ошеломленный, рассматривал то, что открылось перед ним.
Это была скульптурная группа.
Можно ли назвать эту статую «Мадонна с младенцем»?
Взрослая фигура, окутанная изящными складками ткани, коленопреклоненная, обратила свой взгляд в небеса. Ребенок стоял и тоже смотрел вверх, а на лице его застыло отрешенное, почти экстатическое выражение – словно он воочию видел духовную сущность мира. Одежд на нем не было, но оттенки кожи были переданы с величайшим искусством – как и цвет тканей на взрослой фигуре.
В этой скульптурной группе Чарли поразили две вещи. Во-первых, фигура взрослого не превышала размерами трех футов, а фигура ребенка была не меньше одиннадцати. Во-вторых, вся эта сложная композиция представляла собой единый, безупречно вылепленный и обожженный кусок глазурованной терракоты.
Чарли пришлось попросить Назива повторить то, что тот говорил по поводу печей, поскольку его переполняло чувство удивления, вызванное этим прекрасным произведением искусства, его тонкой отделкой, и, в еще большей степени, символикой. Маленькая фигурка взрослого, который благоговейно склонился перед ребенком, и, собственно, сама фигура ребенка, который также переживал восторг от контакта с тем… с тем, кто, очевидно, смотрел на эту скульптурную композицию сверху, с небосклона, а может быть, и с более высокой точки.
– Увы, я не смогу показать тебе печь, где мы это обжигали, – сказал Назив.
Чарли, все еще находящийся под впечатлением от этой замечательной работы, предположил, что скульптура была вылеплена и обожжена частями, которые впоследствии были соединены. Но нет, глазурь была безупречна, и ничто не говорило о склейке или иных способах монтажа. Даже основание скульптуры – море глазурованных терракотовых цветов, представляло собой единое целое со всей композицией.
Значит, здесь они все-таки не обошлись без волшебного А-поля!
– Никоим образом! – возразил Назив. – Скульптура была изготовлена и обожжена именно здесь, где она и стоит. Вылепили ее мы с Гросидом – кроме цветов. Цветы делали дети – человек двести; причем делали тщательно, чтобы огонь не разрушил эту красоту.
– Понимаю! А печь вы уже потом выстроили вокруг скульптуры, так? – спросил Чарли.
– Мы построили три печи. Одну – чтобы высушить скульптуру. Мы ее потом разобрали, чтобы наложить краски. Вторую печь мы построили, чтобы высушить краски, и третью – для окончательной обработки.
– А кирпичи выбросили?
– Нет! Кирпичи мы использовали для пола в мастерской. Но даже если бы мы их и выбросили, овчинка стоила выделки.
– Ну еще бы… Скажи, Назив, а что означает эта скульптура?
– Она называется «Создатель», – ответил Назив (на ледомском это, кроме всего, означало «деятель» и «творец» – в смысле «художник»).
Взрослый, поклоняющийся ребенку. Ребенок, поклоняющийся… Кому? «Создателю»?
– Родитель создает ребенка, – сказал Назив. – Ребенок создает родителя.
– Ребенок… что? – недоуменно спросил Чарли.
Назив засмеялся – но не «над Чарли», а просто и естественно, в силу своей природной жизнерадостности.
– Послушай! – сказал он Чарли. – Кто же способен стать родителем, не произведя на свет ребенка?
Чарли засмеялся в унисон с Називом, но, когда они уходили, он посмотрел через плечо на скульптурную группу и понял – Назив имел в виду гораздо больше того, что сказал. И сам Назив знал это, понимая, что чувствует Чарли, потому что коснулся локтя гостя и произнес:
– Идем! Я думаю, позже ты все поймешь.
Но в глазах Чарли все еще стояла эта сияющая фигура. Когда, сопровождаемый Називом, он шел по мастерской к выходу, то спросил себя – почему же ребенок превосходит взрослого своими размерами?
…Он понял, что задал этот вопрос вслух, потому что, когда они вернулись в гостиную, Назив ответил (при этом он подхватил того же самого ребенка, который набросился на него чуть раньше из-за драпировок, и стал играть с ним, переворачивая вниз головой и легонько стукая ею о пол, пока тот не начал икать от смеха):
– Дети, они… больше…
И Чарли понял: по-ледомски, как и по-английски, «большой» означает и «великий» – не только физические размеры, но и значимость. Но обдумать все это в деталях он попробует попозже. Пока же, оглядывая сияющие лица взрослых и детей, собравшихся в гостиной, он почувствовал укол сожаления и тут же спохватился – никто не должен видеть этого выражения на его лице.
Но Филос все понял и сказал:
– Он видел твою скульптуру, Гросид.
– Вот как? Спасибо, Чарли Джонс! – раздался голос Гросида.
Чарли был доволен. Он расцвел улыбкой, но, если бы его спросили, за что его благодарят и чему он так рад, он вряд
