Последняя почка Наполеона - Григорий Александрович Шепелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я никогда не пойму здешних проституток! Это невероятно. Такого не было никогда и нигде.
Глава семнадцатая
В которой всё это продолжается
Ужасно Тане было обидно бежать по улице в таком виде. К счастью, ни пешеходов, ни транспорта на Остоженке почти не было в ночной час. Но на других улицах с этим предстояли проблемы. Видел бы её сейчас шеф, а пуще того – Сергей Александрович, с которым она ещё два часа назад штудировала французский и обсуждала внешнеполитические вопросы! От этой мысли Танечку передёрнуло. Ну а виновата во всём была дура-Ритка с её прокурорским внуком и "Пилигримом"! Посему Танечка и ругалась на Риту матом, как никогда ещё не ругалась ни на кого. Рита отвечала ей потому, что просто привыкла всегда на всё отвечать. Мысленно поклялась она отомстить и Машеньке. Вслух же крикнула, задыхаясь от ледяного ветра:
– Вот сука! Мразь! Я не успокоюсь, пока этот травматический пистолет ей в жопу не вставлю! Куда бежим-то?
– На Пушкинскую!
– Зачем? Нам бы на кольцо, да поймать машину!
– Без денег? Своя ведь есть!
– Без ключей?
– Да я в ней оставила и ключи, и все документы! Парковка ведь охраняется.
– Ой, какая ты молодец! – заорала Рита на всю Остоженку, которая троекратно ответила ей раскатистым, долгим эхом, – как ты додумалась?
– Интуиция! Но не радуйся раньше времени, бензобак почти пуст.
Последнее уточнение не смутило Риту. Она прибавила ходу. Пришлось и Танечке притопить. Несмотря на холод, их пострадавшим местам было весьма жарко. А вот за прочие части тела мороз нещадно кусал.
– Интересно, пробилась ли соль сквозь кожу? – спросила Танечка.
– Вряд ли! Наверное, отскочила. Она ведь крупная, и стрельба велась с пяти метров! Но синяки надолго останутся.
Сквериками, проулками, подворотнями, то шарахаясь от машин, которые обжигали фарами и сигналили, то панически приседая, когда шарахнуться было некуда, прошмыгнули к Пушкинской. Там, конечно, позора не обрались – и перед водителями, что ехали по Тверской, и перед охраной стоянки. Рите-то, впрочем, к разным подобным штукам было не привыкать, а Танечка зубы чуть до корней не стёрла. Втискиваясь за руль, она пропищала:
– Ритка, свинья! Если доберёмся до дома, я там повешусь! Что, если Рома всё это снял и выложит на Ютуб?
– Я думаю, Машка не допустила бы этого, – возразила Рита, располагаясь справа от журналистки, – она – третья ракетка мира! Зачем ей нужно участие в порноролике?
– Но мы не знаем, была ли она трезва!
– Полагаю, да. Всё же у неё спортивный режим! Но если даже она решила его нарушить, то не беда. Ролик на Ютубе прибавит слушателей твоим эфирам. Прикинь, с каким настроением миллионы интеллигентов по всему миру будут вникать в твои размышления о политике, экономике и культуре?
– Едем к тебе, – решительно пресекла кошмарную тему Танечка, запуская мотор, – ты близко живёшь.
– Да, но только ключей-то у меня нет!
– А у меня есть? Впрочем, Верка дома, надеюсь. Ах, твою мать! Бензина осталась капля!
До Триумфальной площади "Мини Купер" всё-таки дотянул, хоть топливный датчик уже высвечивал ноль. Свернули и на кольцо. Мотор всё ещё работал. Рита сказала, что у неё затекают ноги. Сняв сапоги, она водрузила свои конечности на панель, пальцами коснувшись стекла.
– Ты что, идиотка? – вскричала Танечка, – нас сейчас менты тормознут!
– За что? – удивилась Рита, – я с голой жопой, что ли, сижу?
– Да, именно с голой жопой! Голые ноги хоть убери!
Рита убрала. Ей как никогда хотелось курить. Но Танечка не курила, и у неё в машине сигарет не было. Бензин кончился около Краснопресненской. "Мини Купер" несколько сотен метров двигался по инерции, а затем печально остановился. Обеим девочкам показалось даже, что он вздохнул – мол, я ни при чём, но мне очень жаль, что вы – идиотки!
Было без нескольких минут два. Метелица улеглась. Идеально чистый асфальт Садового под надменными долговязыми фонарями, вскинувшими багряное зарево до небес, блестел, как кожа змеи. Машин почти не было. Рита злилась. Танечка философствовала.
– А ведь ещё двадцать лет назад – да какое двадцать, пятнадцать, жили мы как-то и без мобильников, – щебетала она, глядя на свои голые коленки, – и ничего, жили не тужили! А что сейчас? Да лучше остаться без головы, чем без телефона! Беспомощность абсолютная. Всё мгновенно становится недоступным, чужим, враждебным! И возникает чувство депрессии. А сказать тебе, почему? Разрыв с информацией. Мы – чужие в этой Вселенной с её сбербанками, магазинами, ресторанами и всем прочим. Теперь ты видишь, что я права, когда утверждаю: Вселенная – не материальна, её основа – системная информация! Судя по твоим глазам, видишь. Ведь у тебя такой взгляд сейчас, будто ты проглотила кактус!
– Я нажралась говна, – уточнила Рита, – и это меня немного смущает. А быть чужой во Вселенной мне очень нравится, потому что если ты хочешь что-то завоевать, не будучи чужаком, это означает, что ты – предатель!
– Это логично. Завоевать Вселенную – это мысль! А Верка?
– Что Верка?
– Верка её вот-вот уже завоюет! Вы – конкуренты?
Рита подумала и сказала:
– Да, Верка сможет перевернуть всё вверх дном. А дальше-то что?
– Тебе уже объяснили, что дальше – смерть. Тебя это не устраивает?
У Риты вдруг сдали нервы.
– Да насосу я тебе пять литров бензина, …! – взвизгнула она, и, распахнув дверь, вышла из машины. Встала с ней рядом. Мороз за одну секунду пронял её до костей. Губы посинели. Но назад – нет! Уж лучше покрыться льдом.
Через полминуты остановилось чёрное «БМВ». Стекло опустилось.
– Сколько ты стоишь? – спросил водитель, тридцатилетний офисный служащий. Рядом с ним сидел подобный ему.
– Четыреста баксов, – проговорила Рита, с трудом шевеля губами.
– Нас двое.
– Вижу.
– Задницей повернись!
Рита повернулась.
– Она как-то странно выглядит, – произнёс пассажир, – совсем не товарный у неё вид.
– Ты бы к своей роже зеркало повернул, – огрызнулась Рита, свирепо глядя из-за плеча, – цену я не сбавлю. Берите или валите! Другие сразу возьмут.
– Уж лучше бы ты стояла в одежде, – вынес вердикт офисный планктон, недолго посовещавшись, после чего стекло поднялось и чёрное «БМВ» в несколько секунд бесследно исчезло. Других машин пока видно не было. Но большие Танечкины глаза оказались зорче – может быть, потому, что не были затуманены мокрым бешенством.
– Ритка, Ритка! Менты! – воскликнула Таня, приоткрыв дверь, – быстрее садись!
Сделав одолжение злобной рыжей тошнотине, Рита бросила взгляд назад.
– Да. Они, красавцы! Остановиться хотят.
Действительно – полицейский автомобиль, подъехав, остановился рядом с малышом Тани. Из него вышли два офицера, вооружённые автоматами. Подошли. Таня опустила стекло. Увидев её и Риту, один офицер вернулся сразу за руль. Другой поинтересовался:
– Что это вы
