Дервиш света - Михаил Иванович Шевердин

сделал знак одному из белобородых старцев, оказавшихся в первых рядах. Тотчас же несколько каратагцев угрожающе двинулись на Кагарбека.

Он резко натянул уздечку и заорал:

— Эй вы, народ! Эй, мусульмане! Неподчинение власти — смертельный грех. Мы приказали дать палок смутьяну по закону. Пусть будет примером…

Он не закончил. Случилось непредвиденное. Горцы стянули бека с лошади, сорвали с него шесть надетых на него халатов, повалили на траву и, стянув сапоги, задрали ему на палке вверх ноги.

— Ой! Ай! — завопил Кагарбек.

Его били по пяткам. Зрелище было поистине удивительное. И какой молодец Мерген, который вступился за несчастных.

Впечатление от этого зрелища было ошеломляющим. Сразу же все встало на свои места. Пат Данниган схватился за голову и ускакал, увлекая за собой Сергея Карловича, который был крайне озабочен: кто же выстирает его щегольский китель и не останутся ли на нем пятна?

Монахи-каландары разбежались кто куда. Каратагцы бросились в развалины, чтобы продолжать свое печальное дело. Доктор вернулся к полевому хирургическому столу.

Сопя и пыхтя, Кагарбек натягивал сапоги. Хромая, уткнувшись носом в грудь и глухо ворча, он поплелся к входу в палатку, где доктор был занят операцией.

— Не входите. Вы мне мешаете, — остановил его, не снимая марлевой повязки Иван Петрович. — Слушайте меня, господин бек, мне говорят, что ваши нукеры принялись грабить каратагцев. Обижать наказанных богом — подлейшее преступление. Предупредите: с теми, кого застанут с поличным, охрана экспедиции церемониться не станет. Идите. Распорядитесь Покажите всем, что вы справедливый правитель!

Вечером первое, что доктор сделал, — уговорил Мергена уехать из Каратага.

— Бек не оставит тебя в покое. Он будет мстить.

Вечером Мерген уехал.

— Папа, а это больно? — вдруг спросил ехавший рядом с доктором Алеша.

— Что больно?

— Когда бьют палкой по пяткам?

— А ты, Алеша, попробуй, — вмешался в разговор Миша.

Удивительно, что из всех событий последних дней мальчики, оказывается, запомнили поистине трагикомический случай — наказание палками властителя Гиссарского бекства — бекства, которое площадью своей превосходило Бельгию.

— Такова она… Азия, — только и смог сказать своим сыновьям доктор.

Добродушный Миша долго еще хихикал:

— Такой большой, такой страшный и… по пяткам! Наверное, дядя Мерген, очень сердитый, а? А где он?

— Уехал в горы. Наказал плохого Кагарбека, а сам уехал к своим. Там тоже целая экспедиция. Они тоже попали в землетрясение. Предупредить поехал, что мы скоро появимся.

IV

Эмир думает — все подданные у него рабы и скоты.

Сам он — раб жадности и низменных страстей.

Амин-и Бухари

— Клянусь злополучием сатаны, сегодня на головы наши свалятся плохие дела. — Злобно, бешено Кагарбек дергал узду, вызывая в своем, белом от клочьев пены, лоснящемся от пота жеребце такое же бешенство. Конь вращал глазами и напирал на старцев, пятившихся к самому краю обрыва.

Под ним гремел ослепительно синими струями горный поток — Каратагдарья. Над снежными хребтами золотым шаром катилось по лазоревому небосводу дневное светило. Зеленел сочный луг, а на нем пятнами чернели лохмотья одежд, скомканные черные бороды, сожженные в коричневую древесину солнцем лица — все в синяках и кровоподтеках… Согбенные несчастьем жители погибшего города горестно смотрели не на трясущегося от гнева своего хакима, а в сторону черного ущелья, откуда даже сюда доносился тошнотворный трупный запах. Там, где-то под глиной, бревнами и камнями, скатившимися по склонам Черной горы, еще жалобно стонали матери, дети, моля о спасении.

И каратагцы рвались туда, в развалины. Но их не пускали стражники бека. Они на лошадях рыскали с нагайками в руках между холмами и беспощадно хлестали по головам и плечам ослушников.

— Прочь! Назад! Без вас там обойдутся!

Толпа крутилась на месте. Прослышав о беде, постигшей родные очаги, люди собрались со всей горной страны — спасать своих близких. Еще надеясь спасти!

Но всадники на дороге не пропустили их в город, согнали сюда к обрыву.

— Клянусь злополучием дьявола! — выкрикнул Кагарбек. — Бездельничать, работу бросать, кто позволил? — Эти люди, — совсем другим, подобострастным, тонем объяснил он сидевшему на лошади доктору, — без разрешения бросили работу и ушли… На них поступила жалоба.

— В чем дело, господин Кагарбек? Не пойму! Люди идут на помощь. Я так понял — это каратагцы. Они отсутствовали во время землетрясения и теперь хотят спасти оставшихся в живых. Раскопать свои пепелища. Похоронить погибших. Прикажите нукерам пропустить их!

— Извините, — вмешался возникший из-за всадников Мерлин в белой холстинковой фуражке и коломянковом кителе. — Я протестую… Они самовольно ушли с концессии, побросали лопаты и носилки… и ушли, воровски бежали. Они посмели! Это большие убытки! Концессия с вас взыщет, господин бек. Безобразие!

— Эй, не пускать! — кричал хаким. — Гоните стадо вниз!

— Прекратите безобразие, — приказал доктор. — Это чудовищно! Кто дал вам право тут распоряжаться?

— А вы? Помилуй бог, господин доктор… Иван Петрович! — лебезил Мерлин. — Я умоляю вас не вмешиваться Объясню потом. А вы, господин бек, поймите, я уполномочен господами концессионерами требовать. Да, да, требовать! И я требую — верните нам нашу рабочую силу!

Мерлин кричал. Кричал бек. Угрожающе вопила толпа. И голос доктора тонул в шуме голосов:

— Не смейте трогать этих несчастных!

Но доктор и не думал сдаваться. Он взывал к беку, к нукерам, к имени эмира Бухарского. Он требовал.

Доктор в конце концов настоял на своем. Его поддержала толпа, и Кагарбек сдался — пятки у него еще сильно болели. Рабочих пропустили в ущелье.

— Честь имею, — козырнул Сергей Карлович — Не знал, что вы такой большой начальник. Вас слушаются! Но вносить беспорядки, мутить, извините, народ, это… это… Я требую, наконец!

— Просить вы можете, но не требовать. Нет. Извольте подчиняться мне. Здесь я — один я — распоряжаюсь. Но готов выслушать вас.

— У нас заграничная концессия — американо-французская. Сто двадцать тысяч десятин в Гиссарской долине. С превеликим трудом мы набрали землекопов, чернорабочих. Наоборот, вы, доктор, обязаны нам помочь. Всех оставшихся в живых следует направить к нам. Здесь в развалинах они все равно перемрут от голода и болезней.

Отстранив рукой дергавшегося Сергея Карловича, доктор протиснулся меж крупами горячившихся коней и прошел к кучке стариков:

— Идемте, почтенные, на Камень Совета. Поговорим. Господин Кагарбек, идемте! Только слезьте с коня. Перед старейшинами не подобает…

Он вовремя подошел к толпе. Как ни были забиты, принижены каратагцы, горе вдохнуло в них ярость бунта. Руки их сжимали камни, дубины. И сколько бы стражники Гиссарского бека ни старались сдержать людей, они не смогли бы. Еще минута — и пролилась бы кровь.

Все прошли через толпу к огромному плоскому серому камню, некогда выкинутому катастрофическим селем из Каратагского ущелья. Старики взобрались на камень.