Эпитафия Любви (СИ) - Верин Стасиан

— Да как мы это сделаем, господин! У нас есть приказ в людные места не пускать никого, кто в чём-либо подозревается.

— Раз так, оставьте его в покое, и позвольте нам выйти.

— Лучше мы его уведём, посидит в яме, подумает, может гонора-то поубавится!

Но Магнусу было не до полемики.

— Разве я сказал вывести его? Я приказал оставить в покое!

Тут, кажется, до них дошло, что не выполнив приказ сенатора они рискуют оказаться там раньше гюнра. Магнус и Гиацинт вышли на открытую всем ветрам улицу, и рыжебородый с удовольствием отблагодарил их поклонами.

Он назвался Марком Цецилием — в диковинку для жителя севера, и потому наверняка не настоящим именем. Его лиловая туника видала виды, но покрой говорил, что в прошлом он был зажиточным мужем, какими-то неизвестными судьбами потерявшим своё состояние. Не только деньги, но и вкус у Марка Цецилия отсутствовал напрочь: от него разило можжевеловыми духами, дешёвкой, которую можно купить на грошевых прилавках, а на голове золочённая диадема с первыми признаками потемнения.

— Как я рад, что мы встретились, сиятельный Магнус! Знали бы вы, сколько раз я мечтал с вами увидеться с тех пор, когда меня несправедливо обвинили!

— Вы из плебейского сословия? — Вопрос мог показаться бестактным, но если Марк не плебей, тогда народный трибун ничем не поможет ему.

— Ага, — гюнр утвердительно мотнул медной бородой, — и я надеюсь, вы восстановите справедливость, потому что без вас я пропал!

«Что-то не верится. Скорее уж разорившийся эквит…»

— Как вы меня нашли?

— Все городские знают, что сенаторы собрались на игрищах, вот я и решил, что могу застать вас прямо на ипподроме. И как нельзя кстати нашёл вашего… х-м, раба?

— Воспитанника, — поправил Магнус. — Допустим, я поверил. Кто вас обвинил?

— Жена! — пробухтел гюнр, вслепую кинув рукой. — А вот почему… поди угадай! Я был прилежным семьянином.

— Почему у меня такое ощущение, что вы выдаёте себя за плебея? Ваша туника… я бы сказал, вы бывший купец.

Марк обиженно посмотрел на него.

— Это мне повезло! — насупившись, сказал он. — Я родился в семье рыбака на архипелаге Флосс, но если бы не женитьба на анфипатиссе, клянусь, не за что бы не носил эти тряпки. Просто сейчас нечего надеть.

— Женившись на ней, вы автоматически получили бы благородство. Получается, вы не плебей. Вы анфипат.

— Так и было. Но я продал документы одному богатому горожанину, чтобы расплатиться с извозчиком и уехать в Аргелайн.

— Интересный расклад. Никогда не слышал, чтобы титулы продавались.

— Если они покупаются, то и продаются.

Трибун минуту оценивал ответ, и на сей раз спросил мягче:

— Как всё произошло? Почему обвинили?

— Чёрт его знает! — отозвался гюнр, вываливая перед Магнусом ту злость, что накопил. — Её мамаша, баба гадкая и мстительная, ни до, ни после свадьбы не смирилась с тем, что шум прибоя указал ей на бедного рыбака. Возможно она ожидала увидеть на моём месте архонта, а ей попался воняющий треской удильщик. Но как я обрадовался, когда узнал, что буду женат на анфипатиссе! Я думал, сами боги в коем-то веке ответили на мои молитвы. — Услышав о богах, Магнус усмехнулся. Гюнр недоуменно посмотрел на него, но трибун жестом велел продолжать. — Потом мы сочетались браком с Юстинией… ну, то бишь, с ней. Если разобраться, то не только потому, что шанс обрести деньги выпадает раз в жизни, я ещё боялся, что если откажусь, её мамаша бросит меня акулам за нарушение древних традиций. Это в лучшем случае, в худшем пошлёт куда-нибудь на рудники!

— Дальше — хуже, верно?

— Женитьба не принесла счастья, — признался Марк, — пущай я и получил титул, и забыл на время о том, как трудно было жить в деревушке, где постоянно бушевала гроза, мы с Юстинией частенько ссорились по всяким пустяковским поводам. Ну не умел я быть дворянином! Не умел говорить застольные речи, не умел пить из кубков, танцевать. И в конечном итоге эта сука наябедничала матери.

— Лучше бы ты жил в деревне, мужик, — сказал Ги.

— Твои бы слова да богам в уши, — проворчал Марк с удручённым вздохом.

— И её мамаша сейчас тебя преследует?

— Дослушайте, сиятельный. День ото дня кляузы эти росли, и тёща нашла какой-то обычай, позволяющий разорвать брак. Бред, как я думал! Скоро Юстиния сказала мне, что между нами всё кончено, а потом меня и мою семью начали запугивать. То пакостили, то хотели привлечь к суду. Старая карга! Забрав семью, я свалил из архипелага. Но первым делом, как я уже говорил, продал титул, чтобы расплатиться за корабль. Ещё хватило, чтобы открыть небольшой магазинчик в Деловом квартале, исключительно, замечу, кулинарный. Так какое-то время я жил, и даже забыл о Юстинии, о её мамаше, и что меня ищут по всему архипелагу, как какого-то сбежавшего раба. Но это продолжалось недолго. Намедни в лавку ворвались люди с мечами и давай допрашивать: ты кто такой, как ты оказался в городе, не ты ли похитил некую Клавдию. Я в начале опешил. Думаю, какая ещё Клавдия? Вспомнил, что именно так звали помешанную на светской жизни Юстинину сестру, которая безвылазно проживает в Аргелайне. Как думаете, на кого повесили собак? На меня! Я, видите ли, подозреваемый номер один!

«А ты легко отделался…»

— Я отправлю к тебе асикрита[4]. Ему расскажешь заново всё. Где твой дом?

— Асикрита? О нет, нет, уважаемый трибун, — Марк протестующе поднял руку. — Ваши асикриты — ораторы что надо, но против меня, говорят, выйдет сам магистр оффиций! От одного его вида мне уже хочется признаться в чём угодно.

— Гай Сцевола лично займётся твоим делом? — От этой новости Магнус пришёл в изумленье. Впервые, сколько он себя помнил, брат снизошёл до семейного скандала. Интересно, почему бы.

— Моя жена угрожала им, если я не сознаюсь. Точно вам говорю, она из кожи вон вылезет, чтобы привести его на суд.

— Она тоже в городе?

— Прикатила, надо думать, как только узнала! — Марк развёл руками. — Ещё бы!

«Будет весело».

— Из твоего нынешнего или прошлого окружения кто больше похож на преступника? Кому выгоднее тебя подставить?

Марк огляделся. Будто убедившись, что его никто не слышит, он выдал единственное имя, неуверенно пришедшее ему на язык:

— Тимидий. Но поклясться не могу. Он, как и я, из деревни, но уж очень обидчивый.

— Почему он?

— Он подглядывал за нами во время… ну, вы понимаете чего, да? И Юстиния однажды это заметила. В таком бешенстве я никогда её не видел! Она выбросила его на улицу без еды… короче, я его пожалел. Слуга он хороший, да и плебей плебея в беде не оставит, потому мы с друзьями отправили его в столицу, подальше от моей благоверной, будь она неладна. Что с ним сталось, без понятия. Может работает, как и прежде, садовником.

— Мне бы поговорить с ним. Где он ра…

Но ему не дали договорить. Кто-то толкнул Магнуса с такой силой, что он упал ничком, ударившись о базальтовый бордюр. Марк чертыхнулся. Трибун не успел и сообразить, что случилось: грохот прокатился по площади, воздух заполнился жаром, дым перехватил дыхание.

Открыв плавающие в тумане глаза, борясь с тошнотой и слабостью в коленях, он различил Ги, помогающего ему прийти в себя. Прохожие стремглав бросились к ипподрому. Бурлящей рекой толпа выскочила оттуда, пожираемая огнём, будто всё тот же гудящий улей, но уже опалённый пожаром. Кричали мужчины и женщины. Пыхтели старики. Верезжали дети. Пепел взвивался к небу. Городская стража слетелась на пожарище и из бесчисленных приказов, повторённых в тот день её командирами, лишь один поразил Магнуса иглами страха:

— Спасите Её Высочество!

____________________________________________________

[1] Титул — в Эфилании то же самое, что и статья нормативно-правового акта. Подтитулом именуется часть статьи.

[2] Месяц Великого Урожая — один из 10-ти месяцев эфиланского календаря, заключительный летний месяц перед наступлением осени, названный в честь Дня сбора урожая.

[3] Фельс — серебряная монета, равная 100 лантов.