Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова

Снова перешагнул через Виталика, брезгливо покосился на него и пнул в бок носком ботинка.

Виталик охнул и перевалился на бок.

Брюнет вышел из квартиры и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Я подошла к двери квартиры, полезла в карман за ключами… и тут заметила, что дверь не заперта. Ну ясно, опять Поганец так торопился уколоться, что забыл дверь запереть. Вот когда-нибудь у нас квартиру точно обнесут! Но, с другой стороны, красть у нас нечего, а деньги небольшие мы с Петровной храним так, что никакой вор не найдет.

Я потянула ручку на себя.

Дверь с негромким скрипом открылась.

Я затаила дыхание, достала из сумочки баллончик с перцовой смесью, шагнула внутрь, огляделась…

И тут же увидела на полу Поганца.

Он лежал на боку в позе эмбриона, жалобно постанывая. Дышал он часто и неровно, время от времени по его телу пробегала короткая злая судорога.

— Что это с тобой? — проговорила я, не ожидая ответа, потому что и так его знала. Укололся чем-нибудь некачественным, уж какую дрянь он берет у дилеров, только он сам и знает. И даже Петровна, которая, в общем, никогда особо не каркает, говорит, что при таком раскладе ее внучек долго не протянет.

Поганец снова задергался и застонал.

Не могу сказать, чтобы мне было его жалко, но не будет же он валяться в прихожей, чтобы все об него спотыкались. Так что я прошла на кухню, налила в стакан холодной воды из-под крана, вернулась и выплеснула воду ему на лицо.

Он снова вздрогнул, но задышал глубже и ровнее.

Вообще-то не похоже, что дело тут в наркотиках, сообразила я, в прошлый раз все было по-другому, он, гад такой, всю квартиру заблевал, уж извините за подробности. А тогда с чего это его так разбирает?

И тут я вспомнила, как умерла на моих глазах Анна Павловна; как упала и потеряла сознание Петровна…

— Картина! — вскрикнула я и бросилась в кладовку.

Мои опасения подтвердились: злополучной картины на прежнем месте не было…

Поганец ее нашел — но это не принесло ему ничего хорошего! Посмотрел, значит, на картину — и вот вам результат. Но куда же делась сама картина?

Я вернулась в прихожую.

Поганец выглядел получше, он порозовел, расслабился и дышал ровно.

Я наклонилась над ним и проговорила с плохо сдерживаемой ненавистью:

— Ты, козел, куда дел мою картину?

Картина была вообще-то не моя, но теперь это уже не имело никакого значения. Я привыкла считать ее своей, и в любом случае не ему ею распоряжаться!

Поганец потянулся, открыл глаза и проговорил чужим, незнакомым голосом:

— Труженики северо-западной Якутии собрали рекордный урожай миндальных круассанов и безкофеинового кофе. Также они приготовили посадочные полосы для сезонного прибытия в республику перелетных птиц и бабочек.

— Чего?! — Я захлопала глазами и попятилась.

Он откашлялся и продолжил:

— Вы слушаете передачу «Горизонты науки». Сотрудники Люберецкого овощехранилища приступили к использованию нанотехнологий и высокотемпературной сверхпроводимости при сортировке картофеля и других корнеплодов…

— Брось придуриваться! — проговорила я неуверенно и сделала еще пару шагов назад, мне очень не понравился его голос.

Прямо как радио вещает, у Петровны всегда раньше на кухне репродуктор стоял. Потом он сломался, и я купила поновее, трехпрограммный, уж очень она расстраивалась, что радио нет. Это было… очень давно, я еще в школе училась и окна в подъезде мыла, чтобы подработать.

— Эй, ты меня слышишь? — я малость осмелела, видя, что он молчит. — Иди к себе и проспись!

В ответ на мои слова Поганец встал на четвереньки и залился хриплым лаем, отчего я скакнула назад, упершись спиной о дверь.

В это время входная дверь открылась, здорово меня стукнув, и в прихожую вошла мать.

Она остановилась на пороге и удивленно уставилась на нас с Поганцем:

— Что это вы тут делаете?

Матери завтра на работу, так что она уже заранее трезвая и злая.

— А на что это похоже? — огрызнулась я.

Поганец увидел мать и попытался завилять хвостом. За неимением хвоста он делал странные движения тощим задом. Все это было так жутко, что даже меня пробрала дрожь, а мать испугалась еще больше.

— Сыночка, — испуганно залепетала она. — Что с тобой? Ты заболел? У тебя температура?

Поганец снова залаял, потом поперхнулся и заговорил голосом радиодиктора:

— Передаем сигналы точного времени. Начало шестого сигнала соответствует четырнадцати часам мадагаскарского времени…

Мать ахнула и села на старую табуретку, Петровна не разрешала ее выбрасывать — удобно, мол, ботинки зашнуровывать.

А Поганец, выдав эту тираду, шесть раз хрипло гавкнул, точь-в-точь как ризеншнауцер с первого этажа. После этого он немного выждал и проговорил:

— Для тех, кто не успел проверить свои часы, повторяем: Гав! Гав! Гав! Гав!..

Мать повернулась ко мне и дрожащим голосом спросила:

— Что с ним? Что ты с ним сделала?

Я едва не задохнулась от возмущения:

— Я?! Да что ты такое несешь? Ты явно преувеличиваешь мои возможности! Твой дорогой сыночек наконец докололся до полной невменяемости!

— И что же теперь делать?

— Немедленно вызывать психиатрическую перевозку! — выдала я без колебаний.

— Да что ты! — заблеяла мать. — Как можно!

— А что — ты предпочитаешь, чтобы он загадил квартиру? Или ты собираешься выгуливать его на поводке? Сразу тебя предупреждаю, я этого делать не буду!

Тут Поганец, словно для подтверждения моих слов, дополз на четвереньках до угла и поднял заднюю лапу… то есть правую ногу.

Мать ахнула, подскочила к нему и взмолилась:

— Сыночка, пойдем, я тебя доведу до туалета!

Он гавкнул в ответ и попытался укусить ее за руку.

Я достала телефон и набрала номер «Скорой». Там спросили, на что больной жалуется, и я ответила честно, что, похоже, больной просто взбесился. Бегает по квартире на четвереньках, несет всякую чушь. Мать покусал, лает.

— Допился… — по-свойски констатировала диспетчер.

— Похоже на то, — не стала уточнять я; сами приедут и разберутся.

На этот раз мать не стала со мной спорить, и всего через полчаса (рекордное время) в нашу квартиру ввалились двое здоровенных плечистых санитаров.

— Где тут у нас больной? — осведомился один из них.

Поганец подскочил к ним на четвереньках и попытался укусить санитара за ногу.

— Ага, вот этот! — и один санитар схватил его за плечи, а другой ловко вкатил ему лекарство.

— Что это, что вы ему колете? — заволновалась мать.

— Не боись, мамаша, это успокоительное, он поутихнет, а там уж врачи решат, что с ним делать! — санитар отодвинул ее мощным плечом. — Если псих — полечат, если просто придуривается — выпустят!

Потом они