Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова

Свою обиду на ученика. Этакий комплекс Иуды… Конечно, у него есть имя. Но…

Я так крепко сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Нет, ну честное слово, если он не назовет мне имя своего ученика, я его чем-нибудь стукну!

— Его зовут Эльдар, Эльдар Чернов, — как видно, Каракозов что-то почувствовал в моем голосе и перестал тянуть резину. — И вот еще что… кажется, он родом из Нальчика. Во всяком случае, ему как-то звонили оттуда.

— Из Нальчика? — переспросила я.

Это название что-то мне напомнило, вот вертелось в голове — Нальчик, Нальчик…

— Да, из Нальчика. И внешне он был похож на жителя Кавказа — такой смуглый брюнет с густыми бровями…

Мэтр замолчал, видимо, ему не давала покоя какая-то мысль.

— Вот еще что! — обратилась я к нему. — Объясните, зачем вы ходили в студию живописи Глеба Борисова? Ведь вы, насколько я понимаю, никогда не стремились стать художником.

— Да, я захотел изучить основы живописи, чтобы понять, как именно живопись воздействует на человека и какую роль при восприятии картины играет личность зрителя. Как ни странно, мне довольно легко дались основы живописи, и Борисов хвалил мои работы. Но интересно, что Эльдар тоже начал заниматься живописью, он показывал мне несколько своих картин, тоже довольно удачных…

«Но вряд ли он сам написал ту картину, что находится сейчас у меня в кладовке», — подумала я.

И не спрашивайте, почему я в этом уверена, знаю — и все.

Разговор с мэтром затянулся, и я поняла, что вряд ли извлеку из него какую-то пользу. Я не знала, как его вежливо закончить, но, на мое счастье, в дверь кабинета заглянул тот самый продавец, который привел меня к нему, и проговорил:

— Мэтр, там пришел тот человек…

— Ты видишь, что я занят? — недовольно оборвал его Каракозов.

— Но вы просили непременно сказать вам, когда он придет… ну, тот самый человек…

— Ах, тот самый! — Каракозов взволнованно сжал руки и повернулся ко мне: — Извините, это очень важно… мы с вами еще не закончили разговор… подождите в магазине, я освобожусь очень скоро, самое большее через полчаса!

— Да, конечно, — кивнула я, вышла в торговый зал, но там не задержалась и покинула магазин.

Продавец меня не удерживал, он как раз провожал к Каракозову какого-то худощавого человека, одетого в черное, на щеке у него был кривой некрасивый шрам.

И только на улице я вспомнила. Нальчик — ведь это же тот самый город, из которого была родом Карина Фиолетова! Которая повесилась в ванной, где нашла ее Анна Павловна. Которая взглянула на картину, пришла в ужас и умерла.

Что-то у меня получаются детские стихи. Дом, который построил Джек, а это синица, которая часто ворует пшеницу, которая в темном чулане хранится в доме, который… и так далее, там еще много, Петровна наизусть знает, часто рассказывает.

Правда, теперь у нее наступил период советской песни. А может, еще что-нибудь.

Как нехорошо, я совершенно забросила Петровну! Хотя она там вроде неплохо проводит время.

«Нальчик, Нальчик… — думала я, шагая домой, — как-то мне не нравится такое совпадение. С другой стороны, прошло ведь почти тридцать лет»…

Но все равно меня обуяло какое-то смутное беспокойство.

Едва стемнело, Хендрик вышел из дома, огляделся по сторонам и пошел в сторону городских ворот.

В воротах скучал Петер-стражник. Увидев Хендрика, он оживился:

— Куда это вы собрались на ночь глядя, мингер подмастерье? Добрые люди по ночам спят!

— Мастер послал меня набрать бирючины. У него, как назло, кончилась красная краска, которую готовят из бирючины, вот мастер меня и послал за ней.

— В такой поздний час?

— Раньше у меня было слишком много работы, только сейчас выкроил часок свободного времени…

— Ох, нелегкая жизнь у вас, подмастерьев! — сочувственно проговорил стражник.

— Ох, не говорите, мингер стражник!

Хендрик вышел в городские ворота, несколько минут шел по Гарлемской дороге, но как только ворота скрылись из виду, свернул в сторону, вернулся к городской стене и вышел на большую поляну, посреди которой возвышалась виселица.

На ней болтались два расклеванных воронами висельника — пекарь Хуго, казненный в прошлом месяце за убийство жены, и одноногий кожевенник Матиас, которого повесили на Троицу за кражу церковной утвари.

Хендрик опасливо покосился на висельников, подошел ближе.

Страшный сегодняшний гость, Черный человек, велел копать под самой виселицей…

Хендрик достал из мешка лопату, примерился, поплевал на руки и начал копать.

Полная луна выкатилась из-за облаков, залив окрестности тусклым обманчивым светом.

Хендрик покосился на луну, которая смотрела на него подозрительным оком, и продолжил работу.

Тут он почувствовал спиной чей-то взгляд, повернулся и увидел, что Хуго повернулся на веревке и уставился на него темными провалами глазниц…

— Проваливай в ад! — прохрипел Хендрик. — Там тебе самое место! Я тебя ничуть не боюсь…

Мертвый пекарь громко каркнул…

Да нет, конечно, это каркнул старый одноглазый ворон, усевшийся на виселицу.

Хендрик сплюнул, копнул еще несколько раз…

И вдруг услышал, как из-под земли донесся приглушенный, мучительный стон.

Он чуть не бросился наутек, но тут вспомнил, что Черный человек предупреждал его: корень мандрагоры стонет, как человек, когда его выкапывают… как человек, попавший в руки палача.

Значит, он на верном пути, подумал Хендрик, еще немного, и заветный корень будет у него в руках!

Он копнул еще и еще раз и увидел в глубине ямы белесый корешок, похожий на пузатого кривоногого человечка.

Дальше он работал руками, чтобы не повредить драгоценный корень.

Еще несколько минут — и он извлек корень из ямы, очистил его от земли. Вот он — мандрагоровый корень, выросший под виселицей! Черный человек велел добавить его в краски, и тогда картина обретет магическую силу!

Хендрик спрятал корень в мешок и направился было к воротам, но на полпути вспомнил: ведь он сказал стражнику, что идет за бирючиной для краски…

Значит, нужно еще нарвать бирючины, а то Петер пристанет с ненужными вопросами…

Хендрик нарвал веток бирючины и с полной охапкой вернулся к воротам.

— Долгонько же вы, мингер подмастерье! — приветствовал его стражник.

— Да вот сбился с пути в потемках, чуть не заблудился в чаще. Хорошо, что вышла луна, и я вышел на Гарлемскую дорогу.

— Да, ночью в этих местах немудрено заблудиться! На прошлой неделе жена мельника Яна пошла за целебными травами, да сбилась с дороги, так ее задрал дикий зверь, тело несчастной потом едва отыскали. Правда, кое-кто говорил, что это был вовсе не зверь…

— Не зверь? А кто же тогда?

— Оборотень! — ответил стражник приглушенным голосом.

— Оборотень? Какие ужасы вы