Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова

подхватили угомонившегося Поганца под руки и поволокли по лестнице. Он больше не лаял, только вяло перебирал ногами. Я успела только спросить, куда повезут. Ответили, что в «Скворечник», как раз сегодня он принимает.

Я вспомнила историю про Карину Фиолетову. Да, получается, что за тридцать лет ничего не изменилось.

Мать санитары с собой не взяли, сказали звонить утром, там все скажут. Пока она бегала вниз, я успела наскоро прибрать в прихожей и уйти к себе.

Я была дико зла на Поганца, поскольку, при зрелом размышлении, поняла, что это он украл картину. То есть хотел украсть. И не просто украсть, а продать. Самому ему в голову такое бы не пришло, стало быть, его кто-то надоумил. И я даже знаю, кто, тот самый тип, который напал на нас с Глебом в костюме гориллы. И можно предположить, что это тот самый Эльдар, ученик Каракозова… но нет, это уж слишком.

Так или иначе, но картина пропала. Ну, в конце концов, черт с ней! Мне-то какое до нее дело! Но что-то подсказывало мне, что это еще не конец истории.

Утром мать ушла на свой склад раньше меня, так что я спокойно собралась и успела еще позвонить в больницу насчет Петровны. Сказали, что завтра выписывают.

В офисе снова никто не работал, все обсуждали вчерашние похороны. Судя по поминкам, коллектив неплохо провел время. Я в разговорах участия не принимала, говорила уже, что, во‑первых, стараюсь не болтать попусту, а во‑вторых, мне было неинтересно.

Перед обедом позвонила мать. Голос у нее был непривычно мягкий. Она сказала, что дозвонилась до этого самого «Скворечника», что нужно туда ехать, чтобы привезти документы и вещи. А еще еду, пока Виталика на баланс не возьмут, кормят плохо. И обязательно нужно успеть до двух, они так сказали. Так что она на работе подменилась, все собрала… и вот хорошо бы я ее отвезла…

Голос у нее был тихий и какой-то сдавленный, полузадушенный. Я никогда в жизни не слышала от нее никакой вежливой просьбы, так что от удивления согласилась. И только потом сообразила, что начальник сегодня и так злой, как черт, потому что никто не работает, так что к нему нечего и соваться.

Тут в коридоре, куда я вышла, чтобы спокойно поговорить, появился Сан Ваныч.

— Ты чего это такая смурная, случилось что? — Он увидел, что я держу телефон.

— Мать звонила, брат в больнице, — неожиданно для себя брякнула я.

Вот уж никогда раньше ничего личного никому про себя не рассказывала, сама не пойму, что со мной случилось!

Тут из офиса послышался рык потерявшего терпение начальника.

— Иди уж, — буркнул Сан Ваныч, — прикрою. Скажу, что сам тебя куда-то послал…

Я даже не успела сказать спасибо, потому что дверь начала открываться, и я рванула к лестнице от греха подальше.

Мы доехали до Удельной, миновали железнодорожный переезд и через несколько минут остановились перед железными воротами, на которых висела табличка:

«Городская психо-неврологическая больница номер 3 имени И. И. Скворцова-Степанова».

— Ну, вот он, «Скворечник»! — сказала я матери. — Дальше иди сама, я тебя здесь подожду.

— А может, мы вместе? — заикнулась мать.

Я ей ничего не ответила, но так взглянула, что она замолчала и, ссутулившись, направилась к административному зданию, возле которого царило странное оживление. Люди то и дело входили и выходили, о чем-то взволнованно переговаривались.

Меня это не интересовало. Я села на скамейку и подставила лицо редкому осеннему солнышку.

Не прошло и минуты, как рядом со мной уселась чрезвычайно худая женщина в розовом тренировочном костюме, с розовой пластмассовой заколкой в седых всклокоченных волосах. В руках она держала мягкую широкополую шляпу, тоже, естественно, розовую. Несмотря на розовый прикид и детское выражение в глазах, женщину правильнее было бы назвать старушкой.

— Девушка, — обратилась она ко мне вполголоса. — Вы знаете, как отличить сыроежку от подберезовика?

«Ну вот, началось! — подумала я. — Ну конечно, это же психушка, чего здесь еще ждать…»

— Так знаете? — повторила она настойчиво.

Я решила, что лучше ответить, чтобы она не нервничала.

— Конечно знаю. Для начала: сыроежка — пластинчатый гриб, а подберезовик — трубчатый…

— Слава богу! — женщина явно обрадовалась, более того — она испытала заметное облегчение. — Слава богу, вы человек, а не…

— А не кто? — настороженно переспросила я и на всякий случай немного отодвинулась.

Она перешла на шепот:

— Человек, а не вампиритянин!

— Кто? — переспросила я, решив, что ослышалась.

— Вампиритянин! — повторила моя соседка чуть громче.

— Это еще кто такие?

— Вы не знаете? Ну конечно, про них никто не знает! Они для этого все делают! Они хранят в тайне свое существование! Вампиритяне — это пришельцы с другой планеты, где обитают энергетические вампиры. На своей планете они выпили уже всю энергию и теперь пытаются захватить нашу землю.

Я отодвинулась от нее подальше и начала осматриваться, нет ли поблизости другой скамейки. Хотя эта ненормальная небось и туда за мной потащится.

Соседка почувствовала мое беспокойство и снова заговорила вполголоса:

— Вы мне не верите? Очень зря! Они постепенно захватывают все ключевые посты! Скоро они выйдут из подполья, и тогда будет поздно что-то делать! А что вы думаете? Здесь каждый второй сотрудник вампиритянин, и они держат в своих руках все рычаги! Как только они заметят, что кто-то проник в их тайну, они прописывают этому человеку двойную дозу лекарства, и он превращается в овощ… кого в кабачок, кого в баклажан, а кого — в патиссон…

— А как же вы? — не удержалась я от вопроса.

— А я тщательно маскируюсь! Я догадалась, как отличать вампиритян от людей, и разговариваю только с людьми. Вампиритяне не разбираются в грибах. Так что их легко отличить! И я при вампиритянах делаю вид, что я — сама гриб. Они ведь в грибах не разбираются. Сижу тихонько в уголке, они меня и не замечают!

Я присмотрела свободную скамейку чуть в стороне и уже хотела пересесть на нее, но тут соседка схватила меня за руку и взволнованно зашептала:

— Вы видите, как они забеспокоились? — при этом она показала взглядом на административный корпус.

— И почему же? — осведомилась я, в то же время безуспешно пытаясь высвободиться.

— Потому что умерла их главная! Старшая медсестра, ее все звали Акула. У нее и фамилия подходящая — Акулинина, а главное, она — самая настоящая акула! Самая страшная из них! Самая вампиристая! И умерла она из-за картины!

— Из-за картины? — переспросила я и тут же перестала вырываться. Раз здесь замешана картина, мне непременно нужно было узнать всю эту