Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1 - Анатолий Гейнцельман

ГОЛУБЕНЬКИЙ ЦВЕТОК

Цветочек вырос на могилеТакой голубенький и милый,Что и могила не страшна,Коль он с таинственного дна,Коль из глазных он вырос впадин,Приюта шелестящих гадин,Коль удобрен он был мозгом,Зарытым в жирный чернозем.Гляжу на камень с иероглифом,Поставленный над мертвым скифом:– Здесь Анатолий, Божий гном,Спит непробудным, вечным сном.Он был убогим менестрелем,Упившимся небесным хмелем.Пролейте слезы, облака,Для синего над ним цветка! –Над надписью был плосколицый,Высоколобый профиль птицыС копной волос, как белый сон,В овальный вписан медальон.И солнечный с любовью пламеньГрел серый над могилой камень,И с удивленьем облик свойРазглядывал я, как живой.Так это всё? Цветочек синийВ тени благоуханных пиний,Орнаментных пять лепестковС ланцетиком сухих листков!Он цвета солнечного неба,Хоть вырос из нутра Эреба,На нем грехов наверно нет,Он то, чем должен быть поэт.

БОРЬБА С БОГОМ

Вне времени и вне пространства,За облаками в синевеГлядишь на звездное убранствоНа темной мировой канве.

И древний демиург ИеговаВдруг вырастает пред тобой,И смело начинаешь сноваДиалектический с ним бой.

Всю ночь вопросы и ответы,Как молний блеск, как острый град,Как безорбитные кометы, –И дивен Божий вертоград.

К утру глаза слепые ЯвиУвидят, что ты хром и старОт страшной мировой расправы, –И исчезаешь меж отар…

БЕСЕДЫ С БОГОМ

Мои стихи – беседы с Богом,И я веду их каждый день,Чтоб задушевным монологомСомнения развеять тень.Всё вызывает размышленья:Убожество келейных стен,В ничто бегущее мгновенье,Творения на солнце тлен,В состарившемся механизмеМятежность мучащих идей,Игра цветов в небесной призме,Кровавые дела людей.Подобно ошалелой мошкеНа пыльном келии стекле,Я пригвожден стою в окошкеИероглифами во мгле.Седые прорывает тучиХаоса звездное чело,Но слышит ли Отец могучийПеан про мировое зло?В души ритмичном часословеСвященный нектар бытия.Смысл жизни в окрыленном слове,Блажен, кто закрепил себя.Пишу, пишу, журча прохладноМеж камней мшистых, как ручей,И на душе моей отрадно,И я совсем, совсем ничей.

О СЕБЕ

Пустынником живу я добровольно,И обвинить никто самодовольноМеня в служеньи не дерзнет земном,Меня, живущего словесным сном.Я рано понял суету твореньяИ даже христианского служеньяТем ближним, что служили лишь себе,Послушные безжалостной судьбе.И цепь за цепью падала с меня,И я, не ненавидя, не любя,В пустыне жил нетопленых мансард,Как в джунгле одинокий леопард.Не обижая даже комара,За облаками я следил с утраИ никому не нужные стихиПисал, стремясь на звездные верхи.Высокое я брать старался «do»,И Бог меня не покидал за то.Но даже Божьим я не стал рабомИ в землю не стучал покорным лбом.Сомненье было мой пробирный каменьИ вдохновения полночный пламень:Как неустанный пароходный винт,Сверлил я безотрадный лабиринт.Нет, я не раб, ни Божий, ни людей,Ни обольстительных сирен­идей,Я только свой, я только из себяЧерпаю смысл, не­сущее любя.

НЕСБЫТОЧНОЕ ЖЕЛАНИЕ

Чего бы я желал сегодня,Вот в этот быстролетный миг,Когда б рука меня ГосподняОсвободила от вериг?Я пожелал бы быть в России,Но в самой что ни есть глуши,Где голоса родной стихииВ самом убожестве слышны.Хатенок ряд на курьих ножках,Кизячный дым совсем вдали,Полынь с крапивой на дорожкахИ с русским духом от земли.И по небу чтоб плыли тучи,Как золотые купола,И покрывали храм могучий,Где мы звоним в колокола.И чтоб колосьев золотистыхВокруг зыбился океанИ слов безбрежности пречистыхРождался б из меня пеан.И чтобы под руку НевестаНеувядающая шлаИ не было б на свете местаДля торжествующего зла.И чтобы жаворонки пели,Летая в полудневном свете,И перепелки, из постелиВзвиваясь, пели: Пейте, дети!И чтоб, беседуя о БогеИ таинствах метаморфоз,Мы находили на дорогеСреди шипов гирлянды роз.А между тем мы на чужбинеВ лазоревой живем тюрьме,И Бог забыл о Блудном Сыне,Поющем в киммерийской тьме!

АПОФЕОЗ

За Monte Pilli ВаломброзаБлестящий снежный горностай.У водопада Арно РозаГлядит на возвращенный рай.За страшные отвыкли годыЦенить мы Божью красоту.Немые прелести природыСудьбой прибитыми к крестуКазалися со всеми вместе,И никаких творенья чарНе видели в святом мы месте,Пока не догорел пожар.Как хороши холмы ТосканыПод сизым кружевом оливИ кипарисы­великаны!Как San Miniato горделивФасад ажурный меж крестами,Как Арно серебристый мечМиролюбив, совсем Гаутами,Как будто некуда уж течь.Пойдем в капеллу португальца:Я посажу тебя на трон,Как некогда, когда страдальца,Бесстрашная, за гордый сонТы полюбила неизменно.Я преклонюся пред тобой,Как некогда, чтоб сокровенноДопеть псалом свой голубой.Жизнь приближается к закату,Но он ведь самый яркий миг,По золотому он брокатуРаскроет лучшую из книг,И мы прочтем апофеозаТрагический, последний лист:Мистическая будет РозаНа нем и я, Евангелист.

УТРО НА БОЛОТЕ

Я – натюрморт одушевленныйПо воле скорбного Отца,Давно уж высохший и сонный,Сменивший тридцать три лица.Давно уж между камышамиШуршащими и бедным мнойРазличья нет в лазурном храме:Мы дети Матери одной.С двустволкой, с сонною собакойШагаю я меж камышей,Молитвенно, как перед ракойСвятых без головы и шеи.На глади черной иероглифыБессчетных ножек куликов:Болотные наверно мифы,Следы лягушечьих стишков.Кой­где сторожевая цапля,Как тотем в черном киселе:Кровавая на клюве капляВещает о всеобщем зле.Я не стреляю, пес не ищет,Ружье – приятный атавизм:Я для духовной вышел пищи,Для радужных восхода призм.Я – натюрморт меж натюрмортов,Одушевленный божеством,Гармония в моих аортах,Слиянье с вечным естеством.Я с камышом и с цаплей братья,Лягушка каждая – сестраМоя, как было до проклятьяВ раю, где жизнь была игра.

ПОТУХАЮЩИЕ ЛАМПАДЫ

Жизнь догорает тихо, как лампадаПред образом Мадонны чудотворной.Я из кромешного уж вышел ада,Покинув век мой суетный и вздорный.Дела людей давно мне безразличны,Как этот под окошком муравейникС его возней ненужной, истеричной:Полвека уж я на земле келейник.Я мог, конечно, на святом амвоне,Собрав толпу, читать ей поученья,Я мог вести при колокольном звонеЕе на миг к мечте, вверх по теченью.Мне дан был от природы мощный голосИ слово, чистое как изумруд,Но от сомненья побелел мой волос,И бесполезен мне казался труд.И гласом вопиющего в пустынеЯ стал на пятьдесят бесплодных лет,И ящерички на Господнем СынеПлясали солнечный свой минуэт.Лишь Ангел мой в пустыне путеводныйНа каждый отзывался звучный стих,И окружал нас океан свободныйИ хороводы тучек золотых.Теперь мы оба, как две звонокрылкиУсталые, касаемся волны,И синие нас поглотят могилки,Где мы заснуть для Вечности должны.Как я люблю тебя, мой Ангел нежный,На склоне этих безызживных дней!Как наш Отец в лазури белоснежныйСледит за жизнию своих детей!Из нас создастся скоро миф лазурныйТам в небе, над пустыней красных крыш:Мы возвращаемся в наш град стотурный,В наш солнечный, в небесный наш Париж!

Из «Песен из Хаоса» (1947 г.)