Отстойник - Дикий Носок

class="p1">Желто-оранжевая пористая мякоть ничем не пахла, но выглядела аппетитно. Андрей порезал фрукт (больше всего это было похоже именно на фрукт), словно арбуз и раздал собравшимся в кружок. Поколебавшись, Катя тоже взяла кусочек. Мякоть фрукта, по виду напоминавшая губку для мытья посуды, по консистенции и плотности походившая на «Российский» сыр, вкус имела пресный и невыразительный, как попкорн без всяких добавок. Катя была разочарована. Ужасно хотелось чего-нибудь действительно «вкусного», например, мандаринку. Девушка мгновенно представила себе, как сжимает зубами сочную оранжевую дольку, тонкая кожица лопается и кисло-сладкий сок попадает на язык. М-м-м.

От неожиданности Катя широко распахнула глаза. На мгновение ей показалось, что во рту у нее действительно мандариновый сок. В воздухе явственно пахло мандаринами. Вся компания дружно поводила носами, озираясь по сторонам и позабыв обо всем.

«Апельсинами, что ли запахло?» – озвучил всеобщее недоумение Андрей.

«Мандаринами,» – чуть слышно прошептала Катя.

Все головы дружно повернулись к ней.

«Это ты сделала, девонька?» – мягко спросил Никимчук.

«Что сделала?» – недоуменно отозвалась Катя, растерянно озираясь вокруг.

Андрей подошел к ней вплотную, крепко взял за плечи и, пристально глядя в глаза, спросил: «Катя, ты думала сейчас о мандаринах? Представляла их?»

«Да,» – испуганная серьезностью его тона ответила девушка.

«С ума сойти, вот это номер,» – обалдел Андрей. Лючия всплеснула руками и захлопала в ладоши, восторженно захлебываясь водопадом итальянских слов.

«Вот ведь в чем дело, милая. Похоже ты у нас творец,» – пояснил Иван Петрович.

«Творец? И что это значит?»

«Давай ка, Катюша, сядем и поговорим,» – предложил он. – «С тобой не происходило ничего странного, с тех пор, как ты здесь?»

«Шутите? Только странное со всеми нами и происходит.»

«Нет, девонька, не то. А вот как бы ты о чем подумала, да представила, а оно возьми, да и очутись у тебя.»

«Нет, конечно. Что за бред?» – безапелляционно заявила Катя и тут же словно запнулась.

Память услужливо нарисовала обертку от шоколадки: глянцевую, шуршащую, с россыпью нарисованных лесных орехов. Ту самую, что оказалась в пыли у нее под рукой как раз в тот момент, когда она предавалась мечтам о шоколаде. Случайность? А если нет? Да не может этого быть. Все без исключения с требовательным любопытством смотрели на девушку. Путаясь и сбиваясь под их пристальными взглядами, Катя сбивчиво пересказала историю с оберткой.

«Жалко, что шоколадка не появилась, мам,» – с сожалением прокомментировал Руслан.

«Это была случайность. Сюда ведь что угодно может занести. Правда? Почему бы и не пустые фантики?» – говорила, успокаивая сама себя Катя.

«А больше ничего странного не происходило?»

«Нет, ничего,» – решительно заявила Катя.

«Но мандаринами и правда пахло.»

«Нам просто показалось.»

«Всем сразу?»

Разговор зашел в тупик, и тему на время оставили, но Катя выкинуть её из головы не могла. Промаявшись пару дней, она все же решилась на эксперимент. Дело было в том, что девушка вспомнила ещё об одном непонятном событии. Таблетки анальгина, которые (и в этом она была абсолютно уверена) кончились, но все же непонятным образом оказались у неё в сумке. Она так хотела их найти, что и в самом деле нашла. Может быть поэтому таблетки и не помогли Эдуарду от мигрени, потому что были не настоящими, а выдуманными?

Катя устроилась на берегу в некотором отдалении от лагеря: села, сосредоточилась, закрыла глаза и начала усиленно думать. «Шоколадка «Ritter Sport» с цельным лесным орехом, квадратная, в коричневой обертке. Появись,» – мысленно взывала Катя, чувствуя себя при этом полной дурой. Четверть часа умственных усилий прошли впустую. Девушка открыла глаза, осмотрелась вокруг и облегченно вздохнула: «Ну и слава Богу, я вполне нормальная. Шоколадки материализовывать не умею.»

«Получилось?» – первым делом бесцеремонно поинтересовался Никита, когда Катя вернулась в лагерь.

«Что? Что получилось? Откуда ты знаешь, что я делала?» – растерянно спросила Катя.

Никитка пожал плечами: «Все знают.» Оказалось, все и правда знают. Поселенцы, с горящими от любопытства глазами, окружили девушку.

«Ты не сердись, милая. Мы на тебя не давим. Ждали вот, пока сама созреешь,» – успокаивал её Никимчук. – «Просто, если ты и самом деле это умеешь, насколько жить проще станет. Такой дар – редкость несусветная.»

«Представляешь, мам, ты можешь придумать нам конфет, и колбасы, и мармеладных мишек, и курицу–гриль,» – мечтательно пустился в разглагольствования Руслан.

«И махорки бы.»

«И новых носков.»

«И вышку сотовой связи,» – неожиданно практично добавил Никита.

Эдуард Петрович хмыкнул, подивившись неожиданно проявившемуся здравому смыслу: «Ну от вышки толку не будет, а вот оружие не помешало бы.»

«Эка ты хватил – оружие! Такое не сотворишь. Слишком сложно. Ведь это надо каждую детальку продумать, каждый винтик вообразить, и не только форму, но и материал со всеми его свойствами: плотностью, упругостью, электропроводностью и прочее. Нужно детально знать, как оружие устроено. А Катюша его и в глаза не видала, так ведь, девонька?» – объяснял Никимчук.

Кате оставалось лишь согласно кивнуть.

«Нафантазировать можно только что-то простое, досконально известное. Да и то, говорят, в основном чепуха получается, на настоящую вещь совсем не похожая. Вот даже с мандаринами сложно. Тут надо и вкус, и запах, и мягонько чтоб было, и пупырчато, и с кислиночкой. Непростое дело. А ты говоришь – оружие.»

«Да и неважно это,» – прервала старого солдата девушка. – «Все равно ничего не получилось. Проехали и забыли. Будем в рваных носках ходить.»

Угрюмо повернувшись ко всем спиной, Катя пошла к берегу озера и уселась, обняв колени. Андрей поймал дернувшегося было следом Никитку: «Не надо, дай ей побыть одной.»

«Андрей, а ты сам пробовал … творить?» – с некоторым недоверием оперируя новым понятием спросил Эдуард, чем вызвал целую волну смешков у аборигенов.

«Ну еще бы! Все пробуют, кто воображением не обделен. У некоторых даже получается … нечто,» – замялся он, подбирая подходящее слово. – «Я вот пробовал хлеб сделать – буханку черного с хрустящей корочкой.»

«И что?»

«И ничего. Получилось что-то вроде коровьей лепешки. Но запах был обалденный, как на хлебозаводе. Я студентом там подрабатывал. Почему-то запах проще всего вообразить, особенно простой, какой-нибудь съедобный.»

«А мы с Отто поначалу все махорку пробовали замастырить,» – подключился к разговору Никимчук под веселое хмыканье немца. – «Кажется, чего уж проще. Тыщу раз её курили. А все равно выходило не пойми что: то ли труха, то ли опилки. Только запах и получался.»

«А Люся, вон, розовое масло сотворить хотела, да еще духи фиалковые. И тоже не получилось. Говорят, жидкость нафантазировать проще, чем твердые предметы. Вода, спирт, чай или духи какие – все едино по консистенции.»

«Дядя Эдуард, мы тоже должны