Отстойник - Дикий Носок

мысль: «Только бы нас не заметили раньше времени.» Парамошка делал свое дело споро. Однако, как это часто бывает в критических ситуациях, время тянулось нестерпимо медленно. Вот уже Иван Петрович потирал затекшие руки, Андрей распутывал опутанные щиколотки, все еще с некоторым опасением посматривал на острый осколок в руках индейца Эдуард Петрович, нетерпеливо ерзал оказавшийся последним Вовчик. Они почти успели освободиться, когда произошло неизбежное – их заметили. Пронзительный крик одного из китайцев заставил его собратьев побросать все дела и нерешительно сгрудиться шагах в десяти от бывших пленников. Подойти ближе они не решались. Шестеро свободных, взрослых мужчин, один из которых – перемазанный кровью дикарь с самодельным ножом, злые, как черти и готовые защищать свою жизнь, кардинально меняли расклад.

«Валяйте, узкоглазые. Попробуйте теперь взять. Сейчас я Вам бошки то поотшибаю,» – хмуро пообещал, набычившись, Андрей. Заплывший глаз придавал ему вид самый что ни на есть бандитский. Давно у него не было повода вспомнить деревенское детство с отчаянными драками улица на улицу, с холодком в животе в предвкушении стычки, с накатывавшем в процессе драки остервенением, которое невозможно было унять иначе, чем разбитым носом вывалянного в грязи противника, бывало даже, что и с изданным в эйфории победы воплем превосходства, словно ты – дикое животное. А чего только стоит это чувство, когда ты – повелитель вселенной, невзирая на выбитый зуб и трещину в ребре, которая не даст тебе спокойно вдохнуть несколько недель! Страха не было вовсе, только азарт и злость.

Китайцы поежились. Оказавшись меж двух огней: многообещающе-сурово сдвинувшего брови Сунлинь Яня и кучкой свирепых русских дикарей, они топтались на месте, как стадо овец перед глубоким оврагом. Тело мертвого собрата с перерезанной глоткой энтузиазма им тоже не добавляло.

«А полезное то что падает? Али съедобное?» – как ни в чем не бывало спокойно поинтересовался Никимчук, выступая вперед и не обращая внимания на изумленно вытаращившиеся глаза своих спутников.

Помедлив минутку, пока один из верноподданных, почтительно склонившись, растолковал ему слова русского, товарищ Сунлинь Янь поддержал разговор дипломатично-обтекаемой фразой: «Всякое бывает. Много непонятных вещей.»

Диалог был налажен, напряжение ощутимо спало. Андрей выдохнул даже немного разочарованно, руки то чесались всерьез. Никимчук, между тем, заложив руки за спину, словно профессор, расхаживающий по кафедре, приблизился к самозваному китайскому императору, продолжая светскую беседу: «А вот, скажем, проскочить туда – наверх не пробовали пока гремит да сверкает?»

«Отчего же не пробовали? Пытались. Даже тела не нашли,» – вполне дружелюбно рассказал Сунлинь.

«Даже тела не нашли? Вот это очень жаль. Убыток то какой!» – сочувственно покачал головой Иван Петрович. – «Сожалею насчет Вашего соотечественника,» – кивнул он головой в сторону убитого китайца. – «Похоже он тоже зазря пропадет. Непорядок.»

«Что он несет? Какой убыток?» – непонимающе думал Эдуард, но тут же выкинул эту мысль из головы, как нечто несущественное. Тем более, что никого этот странный разговор, похоже, не удивлял. Главным сейчас было убраться отсюда подобру-поздорову. И, надо отдать должное старому солдату, он делал для этого все возможное. Переговорщики кружились друг вокруг дружки, сглаживая острые углы, но не теряя осторожности, будто соседские петухи, встретившиеся на середине улицы. Вроде и драться резону нет, но не разбегаться же, поджав хвосты. Надо потоптаться, распушив перья, пошаркать лапами в пыли, потрясти гребешками, высокомерно поглядывая на соперника. И лишь потом, сохраняя чувство собственного достоинства, не торопясь отступить под защиту родного плетня, уводя за собой стайку глупых кур.

Взаимовыгодный маневр полностью удался. Закончив со светскими разговорами, противники разошлись в разные стороны, пятясь назад, словно крабы. Будто и не было ничего: ни убийства, ни попытки пленения. Никита умудрился поймать и прихватить с собой один из далеко отлетевших мыльных пузырей в качестве сувенира.

Со склона холма, как раз с кромки окутывавшего вершину непроницаемого тумана, за ними наблюдали огромные испуганные глаза.

Национальное достояние.

«Думаю, пора,» – авторитетно заявил Никимчук. – «Будем рыбачить.»

«Ура!» – подпрыгнул Руслан.

Рыбалка в отстойнике была весьма своеобразной. Рыбы здесь, конечно, не было. Желанной добычей служили золотистые шары, дрейфующие в центре озера и созревающие раз в несколько месяцев. Для рыбалки была приспособлена самодельная сеть, представляющая из себя несколько скрученных из всевозможного тряпья веревок с деревянными, старательно вырезанными аборигенами, крюками на концах. Это приспособление надлежало забросить в гущу шаров и постараться зацепить крюками толстые, полые стебли. А затем подтащить связку шаров к берегу, оторвав от дна. Задача была не из легких.

«Мало шаров. Давно не удобряли,» – посетовал Иван Петрович, переглянувшись с согласно кивнувшим Отто.

Руслан умчался в лагерь за снастью вслед за Андреем.

«Удобряли? Озеро? Здесь есть удобрения?» – недоумевающе спросил Эдуард, чувствуя какой-то подвох.

Иван Петрович и Отто переглянулись, посовещавшись без слов, лишь одними красноречивыми взглядами. Отто вновь согласно кивнул и Никимчук продолжил: «Удобрений нет, конечно. Даже и не знаю, как это Вам и сказать. Сначала то сложно переварить, но потом привыкнете. Вы еще не обратили внимание, но кладбищ здесь нет.» И после непродолжительной паузы добавил: «Вот телами усопших и удобряют озера.»

Катя охнула и прикрыла рот руками. Эдуард Петрович и Никита ошеломленно молчали.

«То не нами заведено. Видно, так уж давно здесь сложилось. А если не удобрять озера, то шары совсем не родятся, и есть нечего,» – объяснил Иван Петрович. – «Мальчонке то пока говорить не будем. Мал еще такое знать.»

«Вот почему Вы сожалели, что тело того китайца зазря пропадет,» – осознал Эдуард. – «Но подождите. Ведь разлагающееся тело отравит воду и пить её будет нельзя. Не знаю сколько, долго, наверное.»

«Нет. Тела опускаются на дно и сразу затягиваются куда-то вглубь, как в зыбучие пески. А сверху шары расти начинают. Ну, по крайней мере, нам так в свое время объясняли.»

Катю начало подташнивать. Еще пять минут назад она предвкушала с каким удовольствием попробует хоть что-то новенькое, кроме опостылевших фиолетовых ягод, но сейчас судорожно сглатывала, пытаясь сдержать рвоту.

«Я не буду их есть, ни за что,» – прошептала она.

«Это поначалу, девонька. Потом привыкнешь,» – ласково погладил девушку по голове Никимчук. Катя смотрела на старого солдата в ужасе.

Сеть забрасывал Андрей. И уже с третьей попытки подцепил гроздь шаров и аккуратно, плавно, без рывков потащил выводок к берегу. Золотистые шары медленно, словно стая лебедей, поплыли за веревкой. Вблизи они больше всего напоминали туго набитые новогодние подарки в мешках из золотистой парчи, в каждый из которых будто засунули футбольный мяч. Срезав присборенную макушку, Андрей надрезал плотную кожуру и ловко очистил один шар, словно гигантский мандарин.