Моя психушка: Made in Belarus - Дмитрий Заплешников

Уставшим и немного злым от медленно двигающейся очереди зашел к окулисту и не смог прочитать первую строчку сверху с огромными буквами. Зрение у меня неплохое, однако символы расплывались то ли от волнения, то ли от усталости, ведь в военкомат необходимо было явиться ни свет ни заря, да еще и отстоять несколько часов в многометровой очереди. У доктора я получил очередной штамп «годен», правда, с небольшими ограничениями. С этими же ограничениями парню, у которого периодически возникает паралич ног, поставил годность невропатолог. Врачом-окулистом была дама средних лет, в кабинете также находилась медсестра чуть помоложе. Между собой они не разговаривали, что меня немного удивило. Большая часть медперсонала вела беседы о покупке нового автомобиля, последних днях дачного сезона, подготовке к осени и многом другом, никак не относящемся к призывникам и военкомату. Было заметно, что окулист из последних сил старается быть вежливым, подставляет линзы к глазам, интересуется увиденным, советует какие-то капли. Как ни крути, гримаса с напряженными от улыбки мышцами выдавала полное безразличие к происходящему. Я взял бумажку с записанными для восстановления зрения названиями препаратов и, выйдя из военкомата, тут же о ней забыл.

Иногда улавливал мимолетные разговоры с другими призывниками. В основном они сводились к совершенной некомпетентности обсуждаемых вопросов политики, экономики, социального обеспечения, программы обучения в вузах и многом другом. Через несколько часов стал замечать, что большинство находящихся в комиссариате не просто лояльно относятся к сложившейся системе принуждения, но и поддерживают ее. Кто-то даже стремился отдать долг Родине в первых рядах. Несколько призывников сильно переживали, что не годны к воинской службе, по-моему, из-за пороков сердца и сильного сколиоза, в буквальном смысле выпрашивали направление на обследование у других врачей, чтобы еще раз попытаться примкнуть к доблестным защитникам Отечества. Один парень прямым текстом говорил, что служба в армии ему необходима, потому что папа занимает какую-то серьезную должность в государственной организации и может быстро двинуть его по карьерной лестнице. Вот незадача: без службы в армии нельзя занимать руководящие должности в госучреждениях Республики Беларусь.

Настало время последнего кабинета в военкомате. Психиатр был вежлив, поздоровался и общался исключительно на вы:

– …как вы собираетесь с этим служить? – спросил врач, показывая на меня шариковой ручкой синего цвета с белыми полосками и надетым красным колпачком. Каждые несколько секунд он прикладывал ее к губам, поэтому очертания запомнились как нельзя лучше.

– Вы по поводу татуировок? – уточнил я, прекрасно зная от других призывников с картинками на теле, что психиатра военкомата в связи с какими-то серьезными изменениями в правилах отбора призывников татуировки не волнуют и он не спрашивал про них у двух парней с размалеванными рукавами и грудью, проходящих осмотр передо мной.

– Нет, – коротко ответил психиатр, потом еще раз показал ручкой на меня и добавил. – Я про соски…

Как-то я сильно напился и, шатаясь по городу, встретил будущую жену Олю. То ли в шутку, то ли всерьез она предложила пробить соски. Моя пьяная голова быстро нашла способ: прямо напротив места нашей встречи жил старый приятель по прозвищу Солнце. Помимо серьезного увлечения панк-культурой он бесплатно пирсинговал знакомых и друзей. Набрав номер и поинтересовавшись, может ли он принять гостей, услышали положительный ответ. Соски долго заживали и гноились, однако снимать сережки не стал, вытерпел сильную боль, делая пирсинг. Солнце даже пришлось сесть на меня сверху, чтобы не было непроизвольных подергиваний. Так и пришел в военкомат: с пробитыми еще в отрочестве в четырех местах ушами, сделанными за последние годы татуировками на большую часть рук и относительно недавно пробитыми сосками.

– Вам придется съездить на улицу Менделеева для теста. В запасе будет две недели, потом снова ко мне.

– Нужно будет снова проходить всех врачей? – серьезно разволновавшись, уточнил я.

– Нет, только ко мне, – коротко ответил психиатр, попрощался и выдал направление.

Времени было предостаточно, тем не менее, на следующий день я был там. Не потому, что крайне ответственно отнесся к направлению, а потому как это учреждение находилось в 15-ти минутах ходьбы от моего дома. В холодном коридоре встретил старого знакомого Сашу, который также работал там психологом, как и другой врач, к которому я предварительно записался на прием. Он насторожил фразой: «зря ты записался к Васильевне, лучше бы ко мне». Хотя особого значения мимолетному разговору не придал и зашел туда, куда направлялся, вежливо попрощавшись с приятелем. Разговор с психологом был коротким, хотя и содержал больше информации, чем хотелось. Именно от нее и узнал, что я крашеный петушок и ничтожество. Несмотря на консерватизм нашего общества, никто до этого не сказал ни единого слова в упрек моей внешности, разве что гопота со спящих районов. Возможно, это была проверка реакции, однако знаю ни один десяток людей подобного внешнего вида, которые с легкостью огрели бы стулом, заведя психолог такой разговор с ними. Беседа остановилась на фразе: «Если вы сейчас не прекращаете, я иду в милицию и пишу заявление по статье 9.3 КоАП РБ». Все-таки научил меня чему-то преподаватель по административному праву. Только после этих слов мне выдали безумный тест на 400 вопросов и отправили в коридор.

Именно тогда понял, что из этой системы нет выхода. Все вокруг построено так, чтобы человек сдавался сам либо ломался под давлением. Нет улыбок, вежливости, доброжелательности. Только отчаяние, тревога, боль и разочарование. Это и есть моя страна – независимая Беларусь.

Центр психиатрии и наркологии

Part II – «стресс и потеря времени»

Несколько дней я провел в осознании того, что не могу представить будущего. Какой-то подростковый максимализм сбивал мысли в кучу и бесконечно прокручивал небезызвестную песню No Future в голове.

В то время я встречался с огромным количеством знакомых в разных частях города. Основная забегаловка – «Жили-были» недалеко от центра по причине дешевизны и разрешенного курения внутри. Интерьер и качество заказанных блюд оставляли желать лучшего, а после нескольких бокалов разливного пива не самого хорошего качества наутро отчетливо давало о себе знать похмелье. Ничем не примечательный вход напротив кинотеатра, совсем маленькое помещение для встречи посетителей, огромная очередь в туалет в вечернее время и вытянутый коридор в обе стороны, по центру которого – постоянно переполненная барная стойка, почему-то сильно привлекали гостей этого заведения. Столы или место за баром бронировать нельзя, таковы правила, поэтому спонтанно придя, можно было несколько часов простоять около скамеек в соседних дворах в ожидании свободного места, хотя и это никого не смущало. Имеющие какое-то количество денег про запас могли пойти в ближайший кинотеатр на один из сеансов, а таких, как мы, ожидало шатание по окрестностям.

В один из вечеров Солнце привел в «Жили-были» старого друга Андрея. Все, кто так или иначе сталкивался с ним, не могли найти общий язык и попросту считали странным. Мне же он показался вполне нормальным, одетым в черные джинсы и кофту с непонятным орнаментом, а также крайне спокойным при разговоре даже на провокационные темы. Андрей лежал в психиатрических больницах три или четыре раза, в том числе и по направлению от военкомата, хотя ничего толкового сказать о распорядке или времяпрепровождении не мог, так как не числился лицом на осмотре, а направлялся на лечение, по-моему, по причине приступов эпизодической шизофрении. Обколотому сильными медицинскими препаратами, ему было тяжело осознавать происходящее. Мы сели за столом напротив выхода из кухни, куда безостановочно забегали-выбегали официанты.

– Ну че, готов к психушке? – широко улыбаясь и немного наклонив голову, спросил Солнце.

– Понятия не имею, чего ожидать. Мне некомфортно и немного боязно. Хуевая система принуждения, – я настолько эмоционально ответил, что посетители за соседним столом нехотя повернулись и, скорее всего, начали прислушиваться к разговору. – Да и не факт, что положат, я пока сходил только к психологу на беседу, – добавил после нескольких секунд тишины и шепотов обсуждения вокруг.

– Да расслабься, малой. Там как в советском санатории. Кормят, поят, а если надо, то и жопу подотрут, – заметил Андрей.

Он был немногим старше меня, наверное, ровесником Солнца и к большинству знакомых обращался именно «малой», хотя, скорее всего, не из-за возраста. Я уже встречал людей с подобной манерой общения и никогда не придавал значения таким словам. Это был один из немногих воскресных вечеров, когда никто из пришедших на встречу не напился и спокойно ушел на своих двоих. От «Жили-были» до нашей с Олей квартиры – не более получаса неспешной прогулки. Неудивительно, что большинство подобных встреч со знакомыми заканчивались попойкой на удобном диване в гостиной. Тот раз был исключением, и все отправились по домам обдумывать услышанное или просто ничего не делать, наслаждаясь последним выходным перед трудовыми буднями.