Г. М. Пулэм, эсквайр - Джон Марквэнд

Стейт-стрит встретила меня солнечным теплом и шумом оживленного уличного движения. Я всегда помнил эту улицу под ее старым названием — Вашингтон-стрит, хотя в те времена машин на ней было гораздо меньше. Взад и вперед сновали мальчишки-газетчики, выкрикивая заголовки телеграфных сообщений о Чехословакии, по тротуарам медленно, как всегда, когда я куда-нибудь торопился, текли толпы пешеходов. Около городского парка какая-то старуха с бумажным кульком в руках кормила хлебными крошками голубей, а у входа в подземку стояло несколько моряков. Насколько я помню, здесь всегда стояли люди, наблюдая за тем, как кто-нибудь кормит голубей.

Я не состоял членом «Даунтаун клаб», но швейцар, видимо, был предупрежден о моем приходе.

— Мистер Браун с компанией ожидают вас в комнате для членов клуба, — сказал он.

Меня несколько удивили его слова, потому что, если я правильно понял Боджо, мы должны были завтракать вдвоем. Я миновал табачный киоск и бильярдную, отремонтированную заново после отмены сухого закона, и в дальнем конце комнаты, отведенной для членов клуба, увидел за столом Боджо в обществе четырех человек. Сначала я подумал, что он встретился с ними случайно, но затем узнал знакомые лица. Все четверо учились в Гарвардском университете и принадлежали к нашему выпуску, но были не из тех, кого Боджо Браун мог бы без особого повода пригласить позавтракать с ним. Это были Кэртис Коул, работавший в адвокатской фирме своего отца на Стейт-стрит, Боб Ридж, продававший полисы на страхование жизни, Крис Иванс — сотрудник газеты «Бостон глоуб», как я слышал, и Чарли Робертс, имевший какое-то отношение к глазной и ушной больнице. Боджо сразу увидел меня и встал.

— А! Гарри! — сказал он. — Рад видеть тебя.

— И я рад видеть тебя, Боджо, — ответил я.

— Ты знаком с этими молодцами, не так ли?

— Еще бы. Давным-давно.

— Почти четверть века, черт возьми! — воскликнул Боджо.

— Это как же? — не понял я, но Боджо засмеялся и сказал:

— Нет, вы только послушайте! Ребята, вы слышали? Гарри не знает, что произойдет в июне будущего года!

Остальные тоже начали смеяться.

— Ах да! — дошло наконец до меня. — Ты хочешь сказать, что мы будем отмечать двадцать пятую годовщину со дня окончания университета?

— Знаешь, дорогой, — сказал Боджо, — тебе нужно выпить. Что ты предпочитаешь — виски или мартини?

— Мне еще предстоит работать после завтрака. Но вы не обращайте на меня внимания, пейте.

— Как бы не так! — запротестовал Боджо. — Забудь на сегодня о работе. Тут такой случай, такой исключительный случай! Мы очень редко встречаемся, надо бы почаще. Уильям, стакан виски мистеру Пулэму. Я помню, Гарри, как ты глотал виски в университете. Помнишь, когда мы учились там первый год, у нас было одно уютное местечко внизу?

— Еще бы не помнить!

— Уильям, — снова обратился Боджо к официанту, — два стакана виски мистеру Пулэму и по стакану нам. Гарри, тебе придется наверстывать!

— Правильно, — вставил Кэртис Коул.

Боджо сел, и я последовал его примеру, вдвинув стул между Коулом и Ивансом. Некоторое время все молчали.

— Хочешь сигарету? — искоса взглянув на меня, спросил Крис. Лоб у него был весь в морщинах; на обшлагах пиджака была бахрома. Мне захотелось сказать ему что-нибудь, но тщетно я рылся в своей памяти, пытаясь отыскать какой-нибудь факт из прошлого.

— Давненько мы не встречались, — пробормотал наконец я.

— Да, давненько, — отозвался он. — Как твои дела, Юз?

— Меня зовут Гарри.

— А ведь и верно — Гарри. Боже, кажется, я уже начал выживать из ума. Как поживаешь, Гарри?

— Чудесно.

— Ну и хорошо, — ответил Крис, а я повернулся к Кэртису Коулу.

— Кэртис, ты по-прежнему играешь в гольф в Миопии? — осведомился я.

— В Миопии? — переспросил Кэртис.

— Ну да. Я всегда вспоминаю о тебе, как о человеке, который играет в гольф в Миопии.

— В таком случае, ты, должно быть, перепутал меня с кем-то другим. Я вообще не играю в гольф.

— Как так? Не понимаю, что происходит со мной.

— Я увлекаюсь парусным, спортом и все свободное время отдаю яхтам класса «С». Почему бы тебе не покататься со мной как-нибудь?

— С большим удовольствием… Слушай, а как, по-твоему, зачем мы тут?

— Хоть убей, не знаю.

— Во всяком случае, мне приятно встретиться с тобой. Давненько мы не виделись.

— Гарри, поторапливайся! — крикнул Боджо. — Ты отстаешь.

Я снова повернулся к Крису, пытаясь вспомнить что-нибудь о нем.

— Крис, что новенького в Европе за последние дни? — спросил я.

— Дела там никудышние, — ответил Крис. — Но трудно сказать что-либо определенное.

— По-твоему, дело идет к войне?

— Что, что? — вмешался Боджо. — О чем вы разговариваете, Гарри?

— Я спрашивал Криса, что он думает насчет войны в Европе.

— Послушайте меня, — взмахнул руками Боджо. — Я могу кое-что рассказать вам, так как только что разговаривал по прямому проводу с Нью-Йорком. Сейчас ситуация в Европе такова, что мы там ближе к миру, чем когда-либо раньше за последние пять лет. К сожалению, это все, что я могу сообщить, друзья, но советую запомнить мои слова. Мир сейчас реальнее, чем когда-либо за последние пять лет.

— Ты, видно, хочешь сказать, что Чемберлен опять собирается кого-то надуть, — заметил Чарли Робертс.

Тут я поймал на себе взгляд Боба Риджа, сидевшего у противоположного конца стола. Можно было с уверенностью сказать, что Боб Ридж прекрасно осведомлен, кто и чем занимается, — недаром он был агентом по страхованию жизни.

— Гарри, — обратился ко мне Боб, — ты получил вещицу, которую я послал тебе ко дню рождения?

— Ко дню рождения? Что-то не помню.

— Так, пустяк. Всего лишь нож для разрезания бумаг.

— Да, да, — спохватился я. — Теперь припоминаю.

— Конечно, пустячок, — продолжал Боб, — но я подумал, что тебе будет приятно видеть у себя на письменном столе напоминание о том, что ты стал на год старше.

— Одну минуточку! — крикнул Боджо. — Здесь никто никому и ничего продавать не будет и никто не будет вести разговоры об акциях или о положении в Европе. Мы здесь совсем не для того. Мы собрались потому, что вообще должны встречаться как можно чаще. И сейчас, когда мы встретились, я хочу предложить тост.

Боджо стукнул кулаком по столу и встал.

— Боджо, а нам тоже нужно вставать? — спросил я.

— Пусть тот, у кого не хватает силенок встать, валится под стол, — ответил Боджо. — Я предлагаю тост за наш выпуск — лучший из всех, черт побери, за выпуск, который проведет самую лучшую юбилейную встречу из всех, которые когда-либо проводились, потому что и вы, и я, и все мы только этого и хотим. Мы собрались потому, что нам нужно обсудить, как это лучше сделать. А сейчас — до дна, и завтракать!

Боджо поднимался по лестнице впереди остальных. Он шел быстрым, пружинистым шагом, высоко подняв голову и расправив плечи. Рядом со мной шел Крис Иванс, горбившийся так, словно он все еще сидел за письменным столом. В его глазах, прикрытых стеклами очков, читались обида и усталость. Я не сомневался (так же, как, по-моему, и Боджо), что выгляжу значительно моложе, чем Крис и все остальные. Мы с Боджо сохранились гораздо лучше других.

— Не понимаю, что Боджо потребовалось от меня, — обратился я к Крису. — Если ему нужны какие-то идеи, то их у меня нет и никогда не было.

Крис повернулся ко мне, и стекла его очков сверкнули. На лице у него я заметил то самое кислое выражение, какое не раз замечал у многих журналистов и писателей.

— Ну, скоро мы все узнаем, — отозвался Крис. — А знаешь, я не могу припомнить ни одного случая, когда бы он разговаривал со мной в университете.

— Видишь ли, Крис, ты же знаешь, как это бывает. Люди обычно становятся друзьями уже в более зрелом возрасте.

— Конечно, конечно, черт возьми, ты прав!

— Сюда, ребята! — крикнул Боджо. — Первая дверь направо, если только кто-нибудь сначала не хочет помыть руки. Кто-нибудь хочет помыть руки?

Желающих мыть руки не оказалось.

— Похоже, что мы завтракаем в отдельном кабинете, — заметил я Крису.

— Пошли, пошли, ребята, — поторопил Боджо. — Первая дверь направо.

— «Капитан сплачивает свою команду», — заметил Крис.

— Что, что? — недоуменно спросил я.

— «Капитан сплачивает свою команду, — повторил Крис. — Держись. Играй, раз уж начал!..» Это слова сэра Генри Ньюболта[3], которым господь бог осчастливил Британскую империю.

— Ньюболт? Никогда не слышал.

— Ну так слышишь сейчас.

Впереди нас шли Боб Ридж и Кэртис Коул.

— Этот анализ, Кэртис… — услышали мы слова Боба.

— Какой анализ?

— Да тот, что ты передал нам в конторе.

— Ну и что?