Сто лет одного мифа - Евгений Натанович Рудницкий

она собиралась ставить Голландца. На все это требовались немалые деньги спонсоров, но, когда она внезапно разбогатела сама, ее планы кардинально изменились.

* * *

После достопамятного семейного совещания 1967 года Вольфгангу стало совершенно ясно, что в случае сохранения фестивального имущества во владении семьи оно будет неизбежно распыляться и в результате Байройтским фестивалям придет конец: у этого культурного достояния не могло быть слишком много владельцев. Поэтому на протяжении последующих пяти лет он усиленно работал с юристами над проектом устава байройтского фонда и вел переговоры с властями о его создании. Вдобавок нужно было решить вопрос о выплате отступного членам семьи, которые в случае создания фонда теряли былую власть. Решением стала продажа архива и прочих ценностей из виллы Ванфрид согласившимся их купить федеральному правительству и еще двум общественным организациям за колоссальную по тем временам сумму в 12,4 миллиона марок. Эту выручку должна была целиком получить единственная наследница первой очереди Винифред, но она сразу же распределила ее поровну между своими троими детьми и потомством покойного Виланда (Вольф, Ирис, Нике и Дафна получили по одной четверти отцовской доли). Таким образом удалось избежать возражений наследников, получавших свои доли сразу и наличными. Остался недоволен только Готфрид, который, в отличие от детей Виланда, не вошел в состав правления фонда и при живом отце не мог претендовать на долю от продажи архива: «Меня тогда сильно разозлило, что перед подписанием меня не ознакомили с содержанием этого документа и не включили в число „подписантов“».

Соглашение о создании Фонда Рихарда Вагнера было подписано 2 мая 1973 года. В своих мемуарах Вольфганг Вагнер приводит список тех, кто поставил под ним свои подписи:

Доктор Бернгард Серватиус, уполномоченный Фриделинды Вагнер как наследницы; Верена Лафференц, урожденная Вагнер, наследница; Вольфганг Вагнер, наследник – каждое из названных лиц владеет одной четвертью наследства;

Ирис Вагнер; Вольф-Зигфрид Вагнер, действующий в качестве уполномоченного Нике Вагнер; Дафна Прокш, урожденная Вагнер – каждый владеет одной шестнадцатой частью наследства;

Доктор М. Лугге, представитель министерства внутренних дел;

Доктор Кершенштайер – по поручению Министерства по делам образования и религии Баварии;

Ганс Вальтер Вильд, обербургомистр города Байройт;

Доктор Эвальд Хильгер, представитель Общества друзей Байройта, Винклер – представитель округа Верхняя Франкония (имя у Вольфганга Вагнера не упомянуто);

Доктор Рудольф Бензеггер и доктор Райнер Кесслер, представители фонда земли Байройт.

Схема внешнего финансирования осталась практически той же, что и в 1953 году, когда был сформирован кураториум фестивалей: федеральные власти и Бавария брали на себя по одной трети общей суммы, а последняя треть делилась между городом Байройтом, округом Верхняя Франкония и Обществом друзей Байройта в пропорции 4/9: 2/9: 3/9.

В начале 1973 года Винифред тяжело заболела и слегла в больницу. Врачи обнаружили у нее эмболию легких и воспаление вен – и все это на фоне хронического сердечного заболевания. Но через три месяца она уже была на ногах и участвовала в подписании соглашения. В качестве наследницы своего мужа она передала городским властям Дом торжественных представлений и весь комплекс виллы Ванфрид с антикварными ценностями и архивом. В свою очередь, власти Байройта передали все это новому фонду; в качестве компенсации они подтвердили право Винифред на пожизненное проживание в доме Зигфрида и назначили пенсию, на которую она могла существовать отпущенные ей годы жизни. По этому случаю она с гордостью писала Герди Троост, что в результате этого дарения «сэкономила наследникам на налогах 800 000 марок!». Вступившему в ХСС и ставшему депутатом бундестага Фрицу Кемпфлеру, который при нацистах был обербургомистром Байройта, она писала о наступившем у нее душевом покое: «После вступления в законную силу договора о создании фонда я осознала себя „свободной женщиной“ – свободной от всяких обязанностей, за исключением семейных, – и поэтому использовала последние годы для поездок». Стараясь не навредить политической репутации семьи, она стала осмотрительнее в общении с «коричневыми друзьями» и даже отсутствовала на похоронах умершей в июне Эмми Геринг, чтобы не стать объектом «хамских нападок прессы».

Главным бенефициантом заключенного с властями соглашения оказался все же Вольфганг. Он по-прежнему арендовал Дом торжественных представлений и прочее фестивальное имущество, но теперь уже не у своей матери, а у недавно созданного фонда. При этом ему была гарантирована художественная независимость, хотя он по-прежнему нес ответственность за хозяйственную деятельность фестивалей и должен был отчитываться за нее перед учредителями фонда. Разумеется, с появлением фонда династическому правлению Вагнеров на Зеленом холме пришел конец. Однако предусмотрительный «арендатор» прописал в уставе, что «Дом торжественных представлений в принципе сдается в аренду члену семьи Вагнер или, в случае необходимости, нескольким членам семьи». Если же обнаруживается лучший руководитель на стороне, то для его назначения «Совет должен получить заключение компетентной комиссии из трех человек. Эта комиссия должна состоять из интендантов оперных театров на немецкоговорящем пространстве, привлекаемых в следующей последовательности: Немецкая опера, Берлин; Баварская государственная опера, Мюнхен; Государственная опера, Вена; Государственная опера, Гамбург; Государственная опера, Штутгарт; Городская опера, Франкфурт-на-Майне; Городская опера, Кёльн». Маловероятно, чтобы частные суждения членов комиссии, каждый из которых мог бы в принципе претендовать на руководство фестивалями, привели к выработке взвешенного решения: высокий конклав, скорее всего, стал бы всякий раз приходить к выводу о необходимости замещения должности кем-нибудь из Вагнеров, и никто не посмел бы встать на пути у Вольфганга, чей авторитет как у баварских властей, так и у властей Байройта был непререкаем. Ознакомившись с уставом, сообразительный Готфрид сразу это подметил и впоследствии писал: «Мой отец будет неустанно доказывать общественности, что для руководства фестивалями не подходит ни один из членов семьи, за исключением, разумеется, его самого».

* * *

Обнаружив, что ему, как правнуку великого композитора, руководство Эрлангенского университета во всем идет навстречу, Готфрид стал уделять больше внимания не академической науке, а практической деятельности. Он принял участие в университетском семинаре «Музыкальный театр Рихарда Вагнера» и организовал для его слушателей посещение репетиций в Доме торжественных представлений. В преддверии создания фонда он во время очередного наезда в Байройт возобновил споры с отцом по поводу нацистского прошлого семьи – разумеется, скрыв от него свою находку в коляске его мотоцикла. Зато на этот раз он заявил ему напрямую, что считает необходимым опубликовать переписку бабушки с Гитлером, и это наглое требование в очередной раз вывело Вольфганга из себя.

Во время посещения в 1973 году Лейпцига, где ему, как уже было сказано, удалось побывать на Золоте Рейна в постановке Иоахима Герца, молодого человека левых убеждений большего всего интересовала повседневная жизнь в условиях социализма. После спектакля, который он