Сказка для старших - Максим Солохин

— Неудобно. Опасно, — согласился Антон. — Но и противнику тоже неудобно и опасно. А драться так и невозможно. Я же тебе говорю: это дистанция терминальная, на этой дистанции бой прекращается. На этой дистанции не дерутся, а калечат.

— Так ведь и меня могут покалечить.

— Если на тебя наехал тот, кто сильнее, кто лучше дерется, то с обычной дистанции… как обычно дерутся… у тебя мало шансов нанести ему какой-то вред. А на терминальной — пятьдесят на пятьдесят. Шансы практически равны. Либо ты, либо тебя. Против здоровенного и тренированного мужика пятьдесят на пятьдесят — это для тебя, необученного ребенка, совсем неплохо.

Митька почесал голову.

— Страшно, — признался он.

— Правильно. Должно быть страшно. И врагу должно быть страшно. Если ему нестрашно, то он глубоко заблуждается.

С дракой ситуация начала проясняться. А со всемогуществом пока было неясно.

— А все-таки, — спросил Митька Монаха. — Если просить и просить, то получишь то, что просишь? или вообще что-нибудь… хорошее.

— То, что просишь, — сказал Монах.

— А если прошу что-то, что Богу неугодно?

— А зачем тебе это?

— Я хочу понять — в принципе. Как это — "просите — и дастся вам".

— А что тут непонятного? Проси — и дастся.

— Не верится, — сказал Митька. — Я чего-то не понимаю.

— А чего?

— Главное непонятно, — признался Митька.-љ Какой смысл вообще молиться? Если Бог хочет дать, так Он и так даст. А если не хочет… Тогда опять-таки: зачем? Какой смысл?

— Чтобы ты мог получить все, что захочешь.

— Подождите. Как это — что захочу? А если Бог не хочет? Его же не заставишь.

— Не заставишь. Но раз ты молишься, значит, Он что-то собирается тебе дать.

— Вот именно. "Что-то"!.. Не что я хочу, а что Он хочет. Потому я и спрашиваю. Какой смысл просить тогда?

— Проси, что хочешь. И будет тебе, чего ни захочешь… если только не бросишь просить, — терпеливо повторил Монах.

Митька покачал головой.

— Какая-то чепуха. Если Бог не хочет, Его же не заставишь. Что, молитва Его переменит?! Бога?!

— Чепуха, — согласился Монах. — Бог не меняется. Но обстоятельства меняются. Ты меняешься.

— Ну, и что?

— Когда молишься о том, что Богу угодно, молиться легко. И получаешь быстро. А когда трудно молиться — это жертва Богу. Труд молитвенный — это жертва. Как и любой труд.

— А бывает любовь к труду, — заметил Митька.

— Бывает. Но когда трудно молиться — это не напрасный труд.

— Я и хочу понять — почему не напрасный? Если я прошу одно, а Бог хочет другое. Бесполезно же.

— Да нет, небесполезно, — Монах покачал головой. — Если бы бесполезно, то никто бы и не молился… подолгу.

— Ну, да. Или скоро даст, или вообще не даст.

— Нет, нет, брат.

Монах вздохнул.

— Давай по-порядку.

— Давайте, — давно бы так, подумал Митька. Технарь, понимаешь. Митька на самом деле любил обстоятельность.

— Например. Человеку чего-то хочется. Он этого просит, а Бог пока что не дает.

— Например. Приведите пример.

— Мальчик просит у Господа машину. Не игрушечную, а настоящую. Он не понимает, что пока у него нету прав, машина для него бесполезна. Но если он не перестанет просить, то получит и машину, и права. Понимаешь?

— А, — сказал Митька. — Подрастет, и получит. А какой смысл тогда молиться. Он бы и так получил.

— Не обязательно. Вдруг у него будет какая-то серьезная болезнь, и ему не дадут права. Вдруг начнется большая война, и станет не до машины. Может, просто денег не хватит. В конце концов, он может не дожить до совершеннолетия.

— А если будет все время молиться о настоящей машине, то наверняка доживет? Здорово.

— И доживет, и здоровье будет, и война не начнется, и денег хватит. Его детская молитва о взаправдашней машине все это в себе заключает. Поэтому когда он начнет молиться, то вместо машины поначалу получит от Бога какие-то непонятные вещи, на первый взгляд не связанные с машиной.

— Услышит о каких-то переговорах, о разоружении…

— Например. Или его родители вдруг решат эмигрировать. И еще он попадет в больницу по пустяковому поводу, и там у него обнаружат серьезное заболевание — и вылечат. Для него, мальчика, не видно связи между машиной и больницей. Но молитва его не пропадет даром.

— А если он подрастет, и бросит молиться о машине. Надоест. Увлечется чем-нибудь другим.

— Например?

— Ковром-самолетом.

— Это и будет ответ на его детскую моливу. Просил машину, получил ковер-самолет. Сам виноват, оставил молитву — получил не то, что просил.

— А Бог же может сделать так, что он будет ездить без прав, и милиция никогда его не остановит, — заметил Митька.

— Может. Пусть молится. Получит он свою машину. Главное — пойми. Не бывает молитвы, не приносящей плода. Главный плод — не машина. А что-то другое. Здоровье. Мир. Даже это не главное. Главный плод молитвы — примирение с Богом.

— Здорово. Я понимаю. Но Вы мне скажите простыми словами, для головы: если Бог не хочет чего-то, для чего дает молитву об этом?

— Если молитва неотступная — это знак того, что просимое БУДЕТ угодно Богу… после того, как Бог изменит обстоятельства.

— Значит, молитва меняет мир? Трудная молитва.

— Ну, да. Можно так сказать. Главное, тебя самого меняет. Потому-то и трудно молиться.

Опять Монах говорил то же самое, что и Волшебник. "Изменить мир" на языке Волшебника означало почти то же, что "изменить себя" на языке Монаха. Но теперь Митьку простые совпадения не радовали. Он хотел понять разницу.

— Это-то я понимаю, — сказал Митька. — Это мне знакомо. Волшебник то же самое говорил. Изменить мир.

— Хорошо, если понятно. Тогда о чем мы говорим?

— Просто хочется, чтобы сразу давалось. Может, и не нужно, но хочется.

— Это самообман. На уровне искренности так не бывает. Да — да, нет — нет. Хочется то, что нужно. Нужно то, что хочется. Это одно и то же. А не нужно — но хочется… Там так не бывает.

— В жизни так бывает, — заметил Митька. — Хочется, но не надо бы. И наоборот.

— Ты просто сам себя не знаешь. Бог тебя знает лучше, чем ты сам себя знаешь.

— Ну… наверное. Наверняка. Но как получить то, что хочется? Сразу. Даже если не нужно…

— Сразу — не знаю как. Проси много раз, в конце концов получишь… или поймешь сам себя. Это главное. Главный результат молитвы — это искренность. Будет искренность перед Богом — тогда все будет.

Волшебник тоже говорил про искренность.

— Я не понимаю, что значит «искренность». Я и так говорю то, что думаю.

— Богу?

— Ну, и Богу…

— Настоящая искренность — это самого себя не обманывать. Не другого, а себя.

— Ну, я и не обманываю… Наверное.

— Ты просто плохо себя знаешь. У тебя есть своеволие?

— Наверное. Конечно, есть.

— Ты сам решаешь: вот, я хочу то, а этого не хочу.

— Ну, да. Конечно. Хотя, не всегда. Бывает, ничего не решаю. Просто хочется — и все.

— Это ближе к истине. Но ты не знаешь всего, что у тебя на сердце. Ты просто сам выбираешь: это — мое, а этого я и знать не знаю.

Митька пожал плечами:

— А как по-другому?

— Пока мы своевольны — никак. Своевольный человек не может сам себя знать до конца, потому что он должен выбирать. Что-то выбирать, что-то отбрасывать. Если он попытается поглядеть в глубину своего сердца, то как сороконожка — не сможет и шагу ступить. Потому что страсти спорят между собой. Они несовместимы друг с другом и с жизнью. Каждая страсть хочет овладеть твоим умом. Ей безразлична реальность. И другие страсти ей тоже безразличны. В глубине сердца у страстного человека — сорок безжалостных диктаторов. Естественно, ум предпочитает всего этого просто не знать. Жить-то надо.

— Да ну? — не поверил Митька, — неужто сорок? Антон говорил — жить наполовину…

— Не сорок. Больше. Знать себя может только тот, кто отказался от идеи удовлетворять свои страсти… подчиняться своим желаниям. Своевольный человек знает о себе только малую часть того, что есть на сердце.

— А как не подчиняться желаниям? Не подчиняться желаниям — это тоже желание. Если нет желания — так ничего и не сделаешь.

— Служить Богу — это тоже желание. Не своего искать, а служить Богу. Делать то, что Он повелит. Тогда появляется возможность спокойно, объективно осознать, что у тебя на сердце. Подчинить все одному желанию — познать Бога. Истину.

Митька наморщился.

— А как же другие желания? Хочется же.

— "Даст тебе Господь по сердцу твоему", — сказал Монах. — Бог умеет совместить несовместимое. Только Бог может насытить твое сердце. А пока ты пытаешься сам жить по своим желаниям, ты себя обманываешь. Ты сам не знаешь, что у тебя на сердце. А просто обманывешь себя: хочу то, и все тут. А на самом деле не все, а только малость… Ты выбираешь что-то одно, а остальное подавляешь. А как по-другому?