Советник царя Гороха (сборник произведений) - Алексей Владимирович Мефокиров

испуганно-удивленные возгласы, а затем крики. Деревянный остов галеры запылал, словно спичка.

Людей охватила паника. Морские пехотинцы и их офицеры, испуганные кони, неведомо как отвязавшиеся, – все это смешалось в адскую массу, стремящуюся вырваться наружу. Люди давили друг друга, в кровь разрывая тела упавших… Но те, кто вырывался из толпы, спасаясь от пламени, и с разбегу прыгал за борт, тоже был обречен. Некоторое царство стояло не на теплых морях с золотыми пляжами, здесь был выход к Студеному морю, по которому большую часть года плавали дрейфующие льды. И те, кто попадал в воду, температура которой лишь на пару градусов выше точки замерзания, либо сразу же умирал от шока (если ему везло), либо мучительно замерзал, и его уже нельзя было спасти. Холод – это очень страшно. Замерзшего человека очень сложно спасти, даже если он еще жив. Перенеси его в слишком теплое помещение – и он погибнет окончательно.

И хотя боевую галеру от берега отделяло не более километра, это не меняло сути дела. даже если бы от берега отделяло только несколько метров, спастись в ледяной соленой воде было бы невозможно.

Вторым залпом в галеру «Независимость» попало еще два снаряда. Загорелась корма «Устрашающей». Катапульты бессмысленно выкидывали в море тяжелые снаряды, которые называли «убийцами городов», но попасть в далекие и подвижные силуэты было невозможно.

– Zo amposabla too fojta! Barbari! Barbari! – ревел сквозь пламя адмирал соединения.

Суда охранения быстро развернулись, и пользуясь всеобщим замешательством, поспешили отступить.

– Virattes! Viratt-e-es! – раздавались вслед им отчаянные крики обреченных. Силуэты на горизонте после очередного залпа развернулись и ушли в открытое море.

Эрроган бушевал. Страшная новость о гибели «Независимости» и «Неустрашимой» вначале передавалась из уст в уста, и весь четырехсоттысячный город превратился в гудящий взбудораженный улей. На улицы вышли люди с требованием прекращения бессмысленной войны. Но на следующее утро был отдан приказ об отправлении в новый поход еще двух боевых галер: «Непобедимой» и «Возмездие».

Как и стоило ожидать, приказ вызвал бунт экипажей. Тысячи морских пехотинцев, ошеломленные решением командования, захваченные страхом гибели в водах Студеного моря, восстали. Нажевавшись непонятно откуда роздобытой упокой-травы, они ринулись на адмиралтейство и начали штурмовать его.

Эрроган запылал. Восставшие сжигали все, что могли: пылали верфи, казармы, дворцы и трущобы. Рабы, захваченные стихией восстания, освобождались и убивали своих рабовладельцев, разбивали их дворцы. Верные правительству войска отступали и их ряды редели: многие переходили на сторону восставших. Обезумевшие, пьяные толпы, словно чума, переходили с места на место, и без всякой особой цели предавались вакханалии разрушения. Бывшие дисциплинированные солдаты и офицеры, гордо носившие свой мундир и клявшиеся в верности Империи, словно по мановению злого волшебника, обращались в злобных, ощетинившихся зверей, которых невозможно было остановить.

Никита сидел в доме Кэйбэлов. В ночном небе стояло зарево от охвативших Эрроган пожаров. Каролина и ее отец сидели испуганные, вглядывались в огненно-кровавые отблески на оконных стеклах.

– Начались дни гнева, – прошамкал Джей Кэйбэл. Пока он добирался до своего дома, он попался бунтующим солдатам Эрроганского гарнизона. Походя, во время движения, один из бегущих выбил ему зубы рукоятью протагана.

Каролина была бледна, под ее огромными глазами легли глубокие тени.

– Нам стоит погасить свет, и спрятаться где-нибудь в укромном месте, – сказал Никита.

– Я не буду прятаться в собственном доме. Тем более от восставшего быдла, – Кэйбэл нервно дернул головой. Потом, будто одумавшись, произнес: – Да. Но Каролине лучше действительно укрыться.

– Я никуда не пойду! – твердо произнесла Каролина. – Я останусь с тобой, отец!

– Если мы будем сидеть, нас всех просто разорвут на кусочки… не думаю, что это самая лучшая перспектива!

– Но это мой дом! – прорычал Кэйбэл.

– Вам мало выбитых зубов, для того, чтобы понять происходящее? Сейчас нет своих и не своих домов. Лучше всего будет одеться во что-нибудь неприметное, и тихонько, пешком уходить туда, где минимум людей.

– В лес?

– Можно и в лес… Можно в горы… Можно в поля… Неважно. Но подальше от людей, охваченных истерией убийства. – Никита говорил твердо, как только мог.

– Оставить все?

– Да, оставить все, чтобы сохранить жизнь. Ведь если не будет жизни, то к чему все?

– Каролина, он прав. Ты пойдешь с ним.

– Нет, я останусь здесь.

– Нет, я останусь здесь, – отрезал Кэйбэл. – А ты пойдешь с ним. Одевайтесь.

– Мы можем уйти все вместе…

– Нет, я останусь здесь. Мне нечего терять. И я не уступлю восставшей черни того, что заработал всей своей жизнью. – Кэйбэл говорил с дрожью в голосе.

– Папа! Я не уйду!

– Ну что ты, дочка? Ты же, как и твоя безумная мать. всегда мечтала, чтобы рабы были освобождены. Вот настают великие дни твоей мечты.

– Папа, нет!

– Да, мечты нуждаются в жертвах, ничего не поделаешь.

Во дворе послышались яростные крики. Камень, который швырнули из приближающейся толпы, разбил стекло веранды.

– Ну, все! – Никита схватил накидку и поволок Каролину за руку к задней двери.

– Отпусти меня, подлец! – визжала она, пытаясь вырваться. – Я тоже останусь!

– Нет, – твердо сказал Никита.

Толпа приближалась к парадному входу. Приходилось двигаться очень быстро, Выскочив в сад, Никита пригнулся и ушел в растущие неподалеку кусты. Каролина прекратила сопротивление и шла рядом.

Они остановились в роще. Горящий город освещал небо, и было довольно светло. Присев на траву, Никита достал из сумки немного воды и кусочки сухого мяса.

– Будешь?

– Нет, – ответила Каролина и покачала головой.

– Выпей воды.

Взяв фляжку, девушка судорожно отхлебнула пару глотков.

– Что теперь будем делать?

– Уходить. И подальше…

– Уходить от себя.

– Уходить от стихии…

– Надо же. А я верила, что все будет по-другому.

– Что лев будет возлежать с агнцем, и не делать ему вреда? Если такое и будет, то не по воле человеческой.

– А в вашем мире? В твоем мире, Волшебном Мире, разве…

– В моем мире почти та же ерунда. Только антураж другой.

– Но ведь у тебя там достигли таких высот в познании? Неужели…

– Каких высот? Изобрели компьютер и открыли термоядерную реакцию? Ну и что… Это все ничего не значит…

– Как не значит?

– Нет, значит, конечно… Но не так уж много. Вещи, которые куда более важные, так и остаются неизменными…

– Какие вещи?

– Простые вещи… очень простые и очень сложные одновременно. Я не Мессия, чтобы объяснить их.

– Жаль.

– Укрыть тебя, поспишь немного. К утру похолодает.

– Да, пожалуй… Если смогу.

Багровое небо освещало силуэты невысоких пальм с толстыми стволами. Каролина лежала ничком, заснув тревожным и тяжелым сном. Никита укрыл ее накидкой из грубой серой шерсти. По небу бродили темные тени от облаков