При вечернем и утреннем свете - Дмитрий Сухарев (Сахаров)

Кереть

Кереть — старинное поморское село, центр жемчужного промысла на

русском Севере.

Утром на салме стираю белье,Ветрено, сыро, а дело благое,Вот я и делаю дело свое,В силу привычки стихами глаголя.

Ветер студен, и вода студена,Дети и твари попрятались в норы;Справа за салмою в створе виднаКереть, глядящая окнами в море.

В час ли полуночный, в утренний час,Рано ли, поздно — бывает минута:Всё умолкает, и с Керети гласЯвственно слышен хотя бы кому-то.

Люди толкуют, что трое старухЖивы пока что, а с ними и Кереть.Так вот и теплится благостный слух.Ни опровергнуть его, ни проверить.

Не опровергнут и не подтвержден,Тешит он душу надеждой благою,Вот я и стыну под мелким дождем,Вот я и слушаю, вот и глаголю.

Кто нас зовет?— вопрошаю не вслух,—Мать ли поморская, дева ль морская?Плоть ли по Керети бродит — иль духБьется над Керетью, глас испуская?

Хлеб черный, море белое

Черный хлеб вкусней печенья,Если внюхиваться здраво.Здесь, в углу, моя харчевня,Мой очаг, моя держава.

Гляну вправо — книжки вижу,Не до них — а гляну влево —Море вижу, а пониже —Агрегат для обогрева.

Как прекрасен хлеб, согретыйНа решетке агрегата!Как бесхитростны секретыЖить счастливо и богато!

Здесь мой хлеб, моя свобода,Выбор мой, моя победа.Гляну вдаль: смирна ль погода?Или лучше до обеда

Перебиться — и со старымПовозиться микроскопом?Иль, не тратя время даром,Перемыть посуду скопом?

Или снова крякать «Ух ты!»Под ударами бореяИ бездарно вон из бухтыВыгребать домой скорее?

И — сюда! И, члены грея,Одубленны непогодой,Огрызаться на бореяФилософовою одой:

«Благоразумнее мы будем,Коль не дерзнем в стремленье волн», и т. д.

Субботняя ворчалка

Мой возраст, полагаю, не таков,Чтоб, как юнцу, ворочать валунами,Но ах! не чтут злодеи стариков —Так я скажу. Но это между нами.

Оставьте мне мой стариковский хлеб!Пусть горек он — привык, молчу, не ною.А тут — в бригаду по ремонту ЛЭП.Что значит «бу-тить»? Будет что со мною?

Вот этот камень будет мне плитой.Микула Селянинович я, что ли?Да я, друзья, извилиной — и тойВорочаю с трудом и поневоле.

Когда б меня нарядчик нарядилДерзать в бригаде по мытью гальюнов,Я б тучных дам спроста опередил,А может быть, и мэнээсок юных.

Иль, скажем, наледь посыпать песком —Такое вам не сможет первый встречный!Я б счел за честь. Уж с этим я знаком!Я б памятник себе воздвиг чудесный, вечный.

Октябрь

Где селится летом профессор Серавин,Там я расселился,— но странно ли это?Хоть я с ним, положим, чинами не равен,Но все же учтите, что нынче не лето.

И белая ночь стала черной, учтите,И Белое море черно временами,Зато — снегопады; зато в общепитеИнтимностью пахнет и кормят блинами.

И черные ветви карельских зимовщицМне моря не застят, как застили летомТому, кто сидел в этом кресле и морщасьУкутывал ноги профессорским пледом.

А море, положим, черно временами,Но Белое все ж оно, как ни вертите,А это — до смерти; не все ж между намиДвойная казенная рама, учтите.

Будетлянское

Так раскалывает небо сверхкакой-то самолет,Что и скалы расколола сверхударная волна,А у матери у чайки раскололося яйцо,И потек, потек и вытек неродившийся птенец.

И стоит простоволоса расщепленная сосна,Не поймет, не понимает, что расколота она,А у матери у чайки раскололося яйцо,И потек, потек и вытек неродившийся птенец.

Так мечтала мать о сыне,Так хотелось бы соснеПогудеть в небесной сини,Уподобиться струне;Мчась, как узкая змея,Так хотела бы струя,Так хотела бы водицаУбегать и расходиться…

Нет ни птицы, ни водицы, ни красавицы змеи,А что было — раскололось, так-то, милые мои.

Полярное сияние

Северной ночью светло от полярного света,Зыбкий и грозный, он в мерзлой завис вышине.Ладно, любуйтесь, а мне отвратительно это,Физика эта — она омерзительна мне.

Я ненавижу всю эту небесную лажу,Ложные эти, подложные эти миры!Здесь, пока живы, я все наши беды улажу,Там не заткну ни одной своей черной дыры.

Ночью бесслезной черно у Полярного круга.Кружки поставлю, заправлю питьем огневым.Сяду над кружкой, увижу над кружкою друга —Прежним увижу, вальяжным, отважным, живым.

Дай не пущу, задержу световые лавины —Чуждые эти, не наши с тобою огни!Черною ночью на черные сороковиныЧувствую шкурой, как ломятся в двери они.

Летела гагара

Летела гагара — над нашей моторкой гагарка летела,Над нашим мотором, ревущим надсадно, летела гагара,Гагара из перьев, из теплого пуха, из бренного тела,Но также из песни — и песню полета крылами слагала.

Летела гагара над чистым пространством, над мирнымпростором,Над Марьиной Коргой, семью островами, косою,лесами,И с пеной на гриве волна не ревела за нашим мотором,Над нашим мотором хрустально висела волна Хокусаи.

А пятнышко туши на чистом пространстве поморскогошелкаВдали размывалось, а песня полета едва различалась,И песня прощалась со всей нашей тишью, погибшейбез толка,И песня к нам в души, поняв, что без толка, ужене стучалась.

Чупа

Стучи, машина! Курс норд-вест!Чупа вовек не надоест,Чупа — столица наших мест,В ларьке сметана.Куда ж нам плыть, как не в Чупу?Плывем с Чупою в черепу,И тает иней на чубуУ капитана.

Привет Чупе! Чупа — приют,Чупа уютней всех кают,Бичи печально соки пьют,А ну, плесни-ка!В Чупе светло и без движка,Куснешь с дорожки пирожка,А в нем морошки с полмешка,А в нем — брусника.

Чупа — черта, сиди и пой.А что там дальше за чертой?Как нас погладят за ЧупойШершавой лапой?В Чупе в кино идет «Чапай»,А всё ж на станцию ступай,Билет чупейный почупайИ к югу ча́пай.

12. Я норовил прожить без лжи

Минское шоссе

Ради будничного дела, дела скучного,Ради срочного прощания с МосквойПривезли из Тулы тело, тело Слуцкого,Положили у дороги кольцевой.

Раздобыли по знакомству то ли случаюКубатурку без ковров и покрывал,Дали вытянуться телу, дали СлуцкомуРастянуться, дали путнику привал.

А у гроба что ни скажется, то к лучшему,Не ехидны панихидные слова.И лежит могучий Слуцкий, бывший мученик,Не болит его седая голова.

С чем покончено, то галочкой отмечено,Что продлится, то продолжится само,В канцелярию любезного отечестваВсе написанное загодя сдано.

И стоим, как ополченье, недоучены,Кто не втиснулся, притиснулся к дверям.А по небу ходят тучи, а под тучамиЧерный снег лежит по крышам и дворам.

Холодынь распробирает, дело зимнее,Дело злое, похоронная страда.А за тучами, наверно, небо синее,Только кто ж его увидит и когда.

Должность