Ослепительный цвет будущего - Эмили С.Р. Пэн

Уайпо указывает на сногсшибательной красоты храм. Широкие алые крыши загибаются вверх у квадратных углов. Верхушки охраняют каменные драконы с открытыми пастями и крючковатыми когтями. С карнизов свисают зажженные фонарики, связанные вместе, как вереницы планет, а их кисточки развеваются на ветру.

Мы пробираемся к ступеням сквозь дым и толпу. Массивные колонны, на которых держится храм, покрыты замысловатыми резными узорами, живо передающими черты людей и разных существ.

– На колоннах изображены разные события, – сообщает Фэн, указывая на ближайшую. – Каждое панно рассказывает определенную легенду. В детстве я придумывала про них истории. Обычно сочиняла сказку о двух влюбленных, которые должны были пройти через мир монстров, чтобы найти друг друга и воссоединиться.

Уайпо активно жестикулирует, пальцами хватаясь за невидимые предметы в воздухе, в попытке что-то мне объяснить. Я не понимаю ни слова.

Фэн спешит перевести cказанное, и я с трудом сдерживаю вздох. Конечно, мне нужна помощь, но так хотелось бы, чтобы она поступала от кого-то другого.

– Это был любимый даосский храм твоей мамы. Она приходила сюда, когда ей нужно было наставление, когда она искала ответы на свои вопросы.

Бабушка указывает на потолок. Внутри крыша представляет собой купол из кусочков дерева, сложенных в причудливые схемы пересекающихся кругов и восьми-угольников. Это настолько красиво, что у меня начинает немного кружиться голова.

В самом сердце храма люди кланяются коронованной статуе с лицом из черного камня в одеждах алых и золотых оттенков.

На другой стороне помещения молодой человек подкидывает какие-то предметы – они выписывают в воздухе арки, быстро вспыхивая красным, и снова падают на землю. На секунду мне кажется, что это перья, такие же, как у птицы, – но они летят вниз слишком быстро. Не та форма, не тот вес, треск при ударах об пол. Нет, это кусочки дерева в форме полумесяца, окрашенные в вишнево-красный цвет. Из-за звука, сопровождающего их падение, может показаться, что это игрушки.

С одной стороны, мне ужасно любопытно, что это за предметы и что делает этот человек, но с другой – не хочется давать Фэн повод. Из-за ее манеры общения я чувствую себя туристкой; человеком, которому здесь не место. Что ж, может, мне и правда здесь не место. Но необязательно мне постоянно об этом напоминать.

Но вопрос, похоже, написан у меня на лбу, потому что она внезапно говорит:

– На тайваньском они называются bwabwei. Этот человек задает вопрос своему богу. Если одна фигурка упадет лицевой стороной вверх, а другая – вниз, это значит «да». Если обе фигурки упадут лицевой стороной вниз – значит, богу не понравился его вопрос. Если обе падают лицевой стороной вверх – бог смеется над ним.

– Что за вопрос он задает?

– Наверное, пытается принять какое-то решение. Это должен быть вопрос, на который можно ответить «да» или «нет».

Мужчина подходит к ведру с красными палками, поднимает его вверх, словно барабан, и встряхивает.

Фэн наклоняется ко мне.

– Так вот, сначала он спрашивал, найдет ли свой ответ здесь, в этих фигурках. Видимо, бог ему ответил, что да, найдет.

Выбрав одну из палок, мужчина снова берет фигурки bwabwei.

– Теперь он должен получить подтверждение, что палка, которую он выбрал, – это и есть правильный ответ.

Красные полумесяцы взлетают вверх, переворачиваются в воздухе, трещат и подскакивают, ударяясь об пол. Он подбрасывает их снова. Потом подбрасывает в третий раз.

– Ответ положительный, – поясняет Фэн. – Значит, теперь он может использовать номер на палке, чтобы найти соответствующее стихотворение. Оно пояснит, что бог пытается ему сказать.

Я никогда не видела в Америке храмов, подобных этому; никогда не видела, чтобы мама занималась чем-то религиозным. Может, именно этого ей не хватало? Будь у нее место, куда она могла бы пойти и задать свои вопросы, спасло бы это ее?

Я двигаюсь туда, где мужчина подбрасывал bwabwei, – прямо напротив коронованной статуи.

В желудке укореняется зелено-голубое любопытство, и пальцы чешутся от желания подбросить фигурки. Какие ответы я могла бы здесь получить? Какие вопросы я бы задала?

Найду ли я птицу?

Обрела ли наконец счастье моя мать?

Моя ли это вина?

Уайпо уходит в противоположный конец храма, и Фэн следует за ней.

Облегчение от долгожданного одиночества ощущается как прохладная сторона подушки беспокойной ночью. Когда они разворачиваются ко мне спинами, я тянусь за фигурками. Как только пальцы прикасаются к двум лунам, по шее пробегает холодок.

Страх заставляет меня помедлить. Я все-таки подбрасываю деревяшки. Пока они переворачиваются в воздухе у меня над головой, я задаю вопрос:

Здесь ли птица?

Один полумесяц падает лицевой стороной вверх. Другой – вниз.

Ответ положительный.

34

Лунные фигурки сообщили, что птица была там. Но я обошла каждый сантиметр храма, даже те уголки, куда явно заходить нельзя, и ничего не нашла. Ни единого намека на мамино присутствие.

Дома после обеда Уайпо стоит перед бамбуковым подносом и вскрывает ножом вакуумную упаковку чая. Это чай из коробки Фэн. Она что-то говорит, но я ничего не понимаю.

– Попо говорит, что у каждого набора листьев своя история, – переводит Фэн.

Бабушка подносит пакетик к носу и шумно втягивает воздух, а затем снова выдыхает. Ее лицо сияет кобальтовым удовольствием.

– Вы не пьете такой чай в Америке, да? – говорит Фэн.

– Я пью. У нас продаются азиатские чаи. Да и в китайских ресторанах, например, всегда подают чай. – Я пытаюсь подавить в себе защитный инстинкт.

– Ну, такой ты, наверное, еще не пробовала. Это улун с Морозного пика, – увлеченно объясняет Фэн, блестя глазами. – Я купила его, потому что это любимый сорт Попо.

Видя широкую улыбку, сопровождающую ее последние слова, я с силой стискиваю зубы. Она что-то пытается доказать? Продемонстрировать, что знает мою семью лучше меня? Я не могу не смотреть на нее, так как она сидит прямо напротив, но опускаю взгляд, пытаясь не обращать внимания на ядовито-зеленое раздражение, просачивающееся в мои внутренности.

Уайпо выстраивает чашки в ряд, обращаясь с ними так, словно это хрупкие произведения искусства. Чашек всего три; Фэн уже выдала длинную речь о том, что от чая у нее болит живот. Принесла она его, видимо, просто чтобы подлизаться.

Бабушка распределяет чай по чашкам, неотрывно разливая воду слева направо; выходя из краев, чай стекает по стенкам и в просветы бамбукового подноса.

Я тянусь к чашке, но бабушка качает головой.

– Hai mei, – говорит она. Еще рано. Деревянными щипцами она переворачивает все чашки и опустошает их на поднос.

– Это полоскание, – объясняет Фэн и