Горный завод Петра третьего - Татьяна Александровна Богданович

работать, что я велю. А теперь что ж? Сам бы я рад, кабы угольщики были. Не пускал я мужиков. Не послушали. А без угля как?

– Нам что! – закричали из толпы. – Доставай уголь. На то ты и приказчик. Не угольщики мы!

– Где он достанет? Помочь надо, – пытался сказать Силантий, но его не слышно было.

– Дурни вы! – крикнул Аким рассердясь. – Где ж я достану? А не будет угля, и пушек лить нельзя.

– Ну их к бесу, пушки те! – крикнул кто-то и сам осекся.

Аким весь побелел.

– Кто такое слово сказать мог! – крикнул он. – Али у вас, как у мужиков, толку в голове вовсе нет? Али по плетям соскучились? Не будет пушек, не пробиться на Москву Петру Федоровичу. Не видать и нам воли. Побьют его царицыны войска.

– И так, слышно, побили! – крикнул Федька.

– Поймали, слышно! – подхватил другой. – Еще и нас за него вздернут!

– Брехня то! – закричал во всю силу Аким. – Вот почтарь-башкиренок из Берды указ везет. Каждый день полки приклоняются к Петру Федоровичу. Это вас Федькин братан намутил, пустобрёх. На Москву идет Петр Федорович. А как вы работать не станете, Петр Федорович вас не помилует. Слыхали, что в указе: «От сильныя моея руки никто не укроется».

– Да мы что, – послышались отдельные голоса. – Мы работать завсегда… Чего ж?.. Платили бы лишь.

– Ну вот, – обрадовался Аким. – Стало быть, первое дело – угли ломать…

Но тут опять как с цепи все сорвались. Вся площадь загалдела.

– Нет нашего согласу! – вопили кругом. – Не угольщики мы! На заводе хотим! Не пойдем на просеку!

На крыльце рядом с Акимом вдруг очутился Беспалов.

Он велел сторожу звонить и, когда крики немного стихли, заговорил ласковым голосом, повернувшись к рабочим чистой половиной лица.

– Что это вы шум подняли, работные люди?

– На просеку гонит! Не крепостные мы! Царь волю дал раздалось в толпе. – В угольщики оборотил Аким.

Беспалов обернулся к Акиму.

– Ты что ж это, Наборщиков? – сказал он. – Обиду делаешь заводским? Государь-батюшка не велел работных людей обижать.

– Мужики сбежали, Петр Ефимыч, – заговорил Аким. – Уголь ломать некому.

– Ты чего ж мужиков-то не уговорил, Аким? Ты ж им сам указ толковал. Заводские не на то нанимались, чтоб уголь ломать.

– Кому ж ломать-то? – спросил с досадой Аким.

– Поищем. Как не найти. А ты покуда уголь поберегай. Сказывал я тебе. Не думал, не гадал я, что ты работных людей обижать станешь, Аким. Государь-батюшка тебе б не спустил того. Ну а я на первый раз милую. А вы, работные люди, ступайте по своим мастерским.

* * *

Беспалов следил левым глазом, как Аким, не глядя на него, сошел с крыльца и, не оборачиваясь, пошел к воротам. Аким хотел сам сходить на просеку посмотреть, курятся ли кучи. Но по дороге вспомнил про башкиренка и зашел домой. Надо было послать Захара отвезти Кызметя на заводской лошади в кочевье. Там, небось, ждут ответа от Арасланова.

Кызметю сегодня было гораздо лучше, ухо совсем присохло, и голова почти не болела. Только на ногу он еще не мог ступить. Он молча прижал руки к груди, когда Захар привел из конюшни маленькую лошаденку – у них на заводе половина лошадей были башкирские.

Аким посадил башкиренка в седло и помог Захару влезть сзади.

Когда Кызметь тронул лошадь, Аким остановил ее за узду и сказал Захару: – Попроси-ка ты там, Захар, башкирцев, – пускай тебе Кызметь поможет, – не пойдут ли они к нам на завод угли ломать. Зима подходит. Они скоро к нам сюда поблизости на зимовье придут.

Захар был очень рад. Первый раз еще Аким давал ему такое важное поручение. Кызметь только кивнул головой, и они выехали за ворота.

Аким прошел на просеку. Там было пусто. Валялись обгорелые поленья, головни, растоптанный дерн. Вся трава была прибита и засыпана золой. Но уцелевшие кучи, по счастью, не загасли. Все восемнадцать штук курились понемногу.

«Скоро уж ломать можно, – подумал Аким. – Кабы две кучи не сгинули, на всю зиму угля бы хватило. Да и эти надолго. Неужто так и пропадут?»

Аким повернул назад на завод, радуясь, что кучи не загасли. Только очень он сердился на рабочих. Ведь этакие дурни – хуже мужиков: те хоть за землей гонятся. А эти сами своей выгоды не понимают. И все этот Беспалов проклятый – прикинулся лисой, дьявол разноглазый, и всех сбил. Без него Аким бы наверно сговорился с рабочими. Есть же, которые понимают. Силантий хотя бы, Дрон, да и другие. Надо еще бродягу этого гнать с завода. Чего он тут околачивается? Только людей мутит.

Аким уже подходил к заводу, как сзади застучали лошадиные копыта.

Аким оглянулся – какой-то едет в высокой шапке, с ружьем за спиной. Казак, должно быть? Откуда? Неужто, правда, прогнали Петра Федоровича из-под Белорецкого завода и все войско разбежалось?

Казак подъехал и придержал лошадь.

– Это Воскресенский горный завод, что ли? – спросил он Акима густым, охрипшим с дороги голосом.

– А ты что, из-под Белорецкого? – ответил Аким вопросом.

– С Берды я. От государя Петра Федоровича на Воскресенский завод к приказчику Петру Беспалову.

У Акима от радости дух захватило. «К нам от самого государя!»

– Здесь, здесь, – заговорил он. – Въезжай в ворота, я провожу.

Аким шел по заводу рядом с казачьей лошадью и так посматривал кругом, точно он взял в плен казака и вел его к командиру получать за него награду.

Мальчишки из рабочего поселка сразу же высыпали и, не отставая, бежали за лошадиным хвостом. Из мастерских выглядывали рабочие. Даже писчик из конторы бог весть как услышал и выскочил на крыльцо.

Все окликали Акима, но он только отмахивался, казак ни на кого не глядел и правой рукой крутил длинный ус.

Во дворе управительской усадьбы Аким кликнул работника и передал ему казачью лошадь, а сам с казаком взошел на крыльцо.

Когда подбитые гвоздями казачьи сапоги застучали по управительским сеням, Беспалов выскочил из своей спальной; левая щека его побелела, а глаз совсем ушел под нос. Сказать он ничего не мог, только уставил на казака широко раскрытый правый глаз. Казак не спеша снял шапку, прижал ее к животу, перекрестился, потом вынул из шапки сложенный вчетверо лист и сказал густо, точно в бочку, подавая Беспалову лист и даже не кланяясь ему:

– От государя Петра Федоровича, третьего ампиратора, коли ты есть Петр Беспалов, приказчик Воскресенского заводу.

Беспалов закивал головой и забормотал чуть слышно:

– Я, я самый, Беспалов, верный слуга государя батюшки, Петра Федоровича.