Горный завод Петра третьего - Татьяна Александровна Богданович

Рабочие с удивлением оглядывали Акима, пробиравшегося к конторе.

– Ну, работные люди, – заговорил Беспалов, когда Аким стал с ним рядом. – Попраздновали вы. Целых три дня гуляли. А нонче за работу надо приниматься. Как я теперь государем Петром Федоровичем за управителя поставлен, – он погладил бороду и с важностью оглядел всех, – так я старшим приказчиком ставлю вам Акима Наборщикова. Аким на заводе двадцать лет работает. Вы его знаете. Вам от него обиды не будет. Тихий он, не ругатель и дело знает. Ты, Наборщиков, – повернулся он к Акиму, – теперь сам все дело ведай. Кому что велишь, должен сполнять. А я пойду немцу скажу, чтоб и он тебя слушал.

Беспалов сошел с крыльца и пошел к дому, где жили немцы, недалеко от церкви.

В разных концах площади раздавались приглушенные смешки. Кто-то негромко, но отчетливо проговорил:

– Ишь, дьячок ноне верховодить станет.

– Опохмелиться бы… Головы-то со вчерашнего трещат, – подхватил другой, посмелее.

– Отпустишь, может, при-каз-чик?

Аким оглядел толпу, – со всех сторон на него смотрели насмешливые лица.

Досадно ему стало. Неужто не понимают работные люди, что для них же Петр Федорович восстание сделал.

– Слушайте, ребята! – крикнул он сразу. – Неужто понятия у вас нет? Или больно хорошо вам жилось? За нас же за всех восстание поднял Петр Федорович. Чтобы вольными мы стали. А вы ему пособить не хотите.

– Да мы что? Разве от нас? – послышались отдельные голоса.

– Понятно, от нас, – уверенно отозвался Аким. – С царицыными генералами, с вельможами, что весь народ в кабале держит, воюет новый царь. Знаете вы про то? Ему оружье надобно. Не то разобьют его. И вновь мы холопами станем. Пушки ему надобны. Откуда ж он возьмет, коли мы лить не станем?

– Чего ж не станем? – кричали дружней рабочие. – Мы работать завсегда…

– Ну вот! – радостно крикнул Аким. – Я так и знал, что не выдадим мы Петра Федоровича. А ну-ка, наляжем, ребята! Наделаем Петру Федоровичу пушек. Ну, месяц, ну, два поработаем во всю силу. А там ведь на весь век воля! Ладно, что ли?

Аким говорил так от души, что всех рабочих проняло. В ту минуту они забыли, что двадцать лет потешались над Акимом, звали его дьячком. Точно другим человеком он стал, и они готовы были сделать всё, что он скажет.

– Ну, а теперь, – сказал он, – затопляйте-ка печи. Я все мастерские обойду. С мастерами поговорю, за что браться. А только, ребята, на совесть работать надо. Лодырям я мирволить не стану. Так и знайте.

Аким сошел с крыльца. Он был теперь уверен, что рабочие примутся за работу. Только бы не помешало что. Заработает завод. Угля вот не больно много. Ну, да через неделю новый поспеет. Прогорят кучи. Обещали работать мужики. «Я-то вот оплошал, не посмотрел, кто в праздники за кучами доглядывал. Не загасли бы».

Аким подошел к своей мастерской, но тут к нему, задыхаясь, весь в поту, подбежал Захар.

– Дяденька Аким! крикнул он. – На просеке-то нет никого. Не пришли мужики. Я на деревню побегу.

У Акима сразу холодный пот проступил.

– Беги! – сказал он. – Что есть духу беги! Скажи, чтоб тотчас на просеку шли.

Неужто сбежали? Он поверить не мог. Ведь вчера только говорил он с Нилом. Уверял ведь тот, что и не думают они уходить. Как же с углем-то? Станет ведь завод.

* * *

А Захар бежал стремглав мимо канала, мимо мельниц, через задние ворота, мимо плотины, вдоль пруда, к деревне.

Издали еще видно стало, что неладно там. Как вымерло всё кругом. Бабы белье не колотят, ребят нет, собаки не лают. А главное – дымки над трубами не вьются.

Уж видел Захар, что нет никого, а все не верил, бежал. Добежал до первой избы – ворота настежь, хлев открыт, в избу тоже дверь раскрыта. Ни коровы, ни собаки. Никого. Он сразу стал, поглядел кругом и вдруг в голос заревел.

– Бросили, черти! Сулили ведь. Куда я теперь?.. Ни в казаки, ни…

Захар ревел все сильнее.

«А может, догоню еще, – подумалось Захару. – Незадолго, видно, ушли, – вишь, кошка».

Из раскрытой избы Нила, мяукая, вышла черная кошка с белыми лапками, Сенькина. Кошка подошла к Захару и потерлась об его колени.

«Догоню», – решил Захар и, оттолкнув кошку, вытер рукавом пот и слезы и, всхлипывая, побежал к лесу на ту дорогу, по которой их когда-то пригнали на завод.

Про Акима Захар и не вспомнил.

На не успевшей просохнуть дороге ясно виднелись свежие колен от телег и лошадиные следы. Тут, стало быть, недавно ехали. Догнать можно. Станут же где-нибудь отдохнуть, а он, Захар, без отдыху пойдет.

Устал он. Все утро бегом бегал. «Эх, хлебца не захватил, – пожалел он, – есть охота. Ну, ничего, только бы догнать – накормят».

Солнце уже поднялось высоко, а Захар все шел в гору. Ноги у него болели, во рту пересохло. Но искать в лесу ручья не хотелось: времени много уйдет. Несколько раз он останавливался послушать. Тихо было в лесу. Время позднее, октябрь подходил, и птиц-то вовсе не осталось.

Вдруг точно застонал кто-то… или завыл. Зверь какой? Захар подался назад. Нет, тихо. Он сделал опять несколько шагов. Что это? Вся земля изрыта. Красное что-то. Кровь! Убили кого? Разбойные люди…

Захар бросился назад. Опять воет… близко… Захар оглянулся.

– Ай! – крикнул он.

Между веток у дороги сидит кто-то, качается… в крови весь.

У Захара ноги подогнулись – ни бежать, ни подойти.

Маленький… черный… и всё качается.

– За-хар, – вдруг точно дохнул кто-то.

– Заманивает, – Захар перекрестился. – Нет, сидит, не рассыпался. Не боится креста. – Заа-хар, – повторил опять маленький.

– Да ты кто ж будешь? – пробормотал стуча зубами Захар.

– Кызметь, – донеслось до него.

«Господи! Кызметь! Ведь вот, точно застило. Кызметь и есть. Почтарь башкирский».

Захар перевел дух и подошел ближе.

– Кто тебя? Ой! Ухо-то! Отсекли, почитай. Ай-яй! Как же теперь?

Кызметь смотрел снизу на Захара узкими глазами. Верхний кусочек левого уха был совсем отсечен. Кровь вокруг запеклась уже. Блестящие черные волосы были все в крови. – Как же быть-то? – повторил Захар. – Встать-то ты можешь?

Он протянул Кызметю руку, тот ухватился за нее, попробовал приподняться и опять не то завыл, не то застонал.

– Ишь ты, – пробормотал Захар. – Не кинуть же тебя в лесу… хоть ты, сказать, нехристь… До кочевья далеко. Вовсе по другой дороге. И как только попал ты сюда? – рассуждал он сам с собой. – Видно, придется взад воротиться… на завод, к Акиму. Оттуда довезут. А как же земляки-то? Не