Горный завод Петра третьего - Татьяна Александровна Богданович

Арасланова Аким знал, но не слыхал, что тот перешел к новому царю. Он стал спрашивать Кызметя, что ж там в Берде. Видел ли он нового царя? Много ль там войска? Но Кызметь всё головой мотал и стонал. Сказал только, что Арасланов ответ ему дал и велел назад к дяде в их кочевье отвезти. А как он назад ехал, он того человека с ружьем и повстречал, тот сказал, что сбился с дороги, и просил Кызметя проводить его на Воскресенский завод.

Аким спросил: а сам-то тот человек с ружьем тоже от нового царя? Но Кызметь этого не знал.

Аким спросил еще Кызметя про письмо от Арасланова. Кызметь, верно, потерял его в драке? Но письмо оказалось у Кызметя в поясе, под рубашкой. Он всегда так письма возил.

Кызметь посмотрел на Акима, поднял длинную белую рубаху и достал из пояса сложенный вчетверо листок бумаги с привешенным к нему кожаным треугольником.– Читай,– сказал он Акиму.– Писчик писал, Арасланов тамга [Тамга – кусочек кожи, на котором вырезан знак старшины; его привешивали к письмам, вместо подписи и печати] приложил.

Аким вставил новую лучину, разложил перед собой лист и начал читать вслух, хотя Кызметь плохо понимал, а Захар, уставший за день, давно спал на лавке, подложив под голову армяк.

– «Российского государства держателя и великого государя, как бог, також императора Петра Федоровича, по приказанию его от главного полковника Кинзи Арасланова вам, главным полковникам и протчей воинской команде содержателем нижайщи поклон! Клянусь под проклятием вам! Поспешно не имели никаких худых мысл. Право, усердием к милосердному государю, как услуг, тако и милость и изображено имянным указом. А мы у его величества допущены к ручке и получаем жалованье немалое. Из башкирских нацей двадцать три старшины и протчия яитские многое число полки вседневно являютца к нашему государю и видят прекрасное ево лицо и допущаются до ручки; и определено им жалованье.

Во уверение сего главный полковник Кинзя Арасланов руку приложил».

Когда Аким кончил читать, Кызметь тоже спал.

Аким сложил письмо, положил Кызметю под изголовье, встал и перекрестился. «Ишь какое восстание, – подумал Аким радостно. – двадцать три старшины и много полков. Такое восстание не попустит бог разгромить. За волю ведь. Надо нам живей пушки лить».

Глава седьмая

Наутро чуть свет к Акиму в избу вбежал Федька подручный.

– Аким Федорыч, – зашептал он, косясь на башкиренка, – братан мой, что на Белорецком жил, прибежал. Чего сказывает… И-и! Беды что было-де. Напали на них казаки с башкирцами. Народу что побили – страсти. Весь-де завод башкирцы выжгли. – Он кивнул на башкиренка, лежавшего с закрытыми глазами. – И вы-де остерегайтесь, говорит. Башкирцы не приведи бог что делают. Кто им ни попади, и мастеровые, и женской пол. По всем заводам грабят. А к ним-де, на Белорецкий, сам Амелька приходил…

– Какой Амелька? – оборвал его Аким.

– Да который… прозываемый… анператор сам. А только, – заторопился Федька, – его-де побили сильно. Еле-де ноги унес.

– Брешешь ты всё! – сердито крикнул Аким, – Нечего тебе лясы точить. На работу иди. А братана своего гони, пустобрёха. Чего ему тут околачиваться.

– Не он один, – обиженно пробормотал Федька. – Вон Иван прохожий тоже сказывал… Поберегайтесь-де. И вздернут, недолго.

– Какой Иван? С деревяшкой? – перебил его Аким. – Да разве он всё тут?

– А как же? – крикнул Федька, выскакивая из избы. У меня тотчас с братаном говорил.

Аким пошел следом за Федькой. И чего тот бродяга все у них околачивается? Только что из ворот вышел, как раз Иван от Федьки уходит.

Аким окликнул его.

– Ты чего, Иван, не идешь на Белорецкий? – проговорил он с укором.

– А он, слышно, долго жить приказал.

– Брешут все, – оборвал его Аким. – Сам же ты сказывал – у Петра Федоровича войск сила.

– Мало что! Времена ноне шатки, береги шапки.

– Ты тут работных людей не мути, Иван. Пушки скорей лить надо.

– Совок ты, Аким, да не ловок. И чего бьешься? Ну, стало малость полегче, и на том спасибо.

– Так ведь оружия не станет у Петра Федоровича, что мы тогда…

– А ты не накликай беды. Сама придет. А покуда – чем не житье?

Аким схватил бродягу за рукав.

– Да ты что, Иван? Как заговорил? – сказал он, глядя в глаза бродяге. – Уж ты не переметнулся ли?

– Где потеплей, там брюхо и грей, – пропел Иван. – Ишь тут у вас пригрело – ну и сижу покуда.

Он, засмеялся и быстро заковылял к воротам.

Аким хотел было за ним – поговорить, пристращать, – недаром не лежало у него сердце к тому бродяге, – да сейчас времени не было. Надо было уговорить заводских рабочих идти ломать уголь на просеку. Работа трудная, непривычная им. Испокон веку угольщиками были крепостные крестьяне. Наемные работали на заводе. Работа тоже не легкая, но повыгоднее и привычней.

Как раз колокол звонил. Рабочие собирались на площадь и расходились по своим мастерским.

Аким велел сторожу еще позвонить, вошел на конторское крыльцо и замахал руками.

Рабочие стали подходить поближе.

– Ребята! – крикнул Аким. – Слыхали вы – мужики-то наши, угольщики, сбежали? Понятия у них нет. Бросили завод. А угля малость совсем осталось. Как кончится, станет наш завод. С соседних заводов – спрашивал я – тоже все мужики разбежались. Не найти угольщиков.

– Не одни мужики! – крикнул кто-то. – Вон с Авзянского все рабочие в казаки ушли! – С Новоторского тоже! – крикнул кто-то.

– Так те и заводы прикрыли, – перебил Аким. – А нам царь Петр Федорович пушки лить приказал. Вот я вам сказать хотел. Без угля как работать?.. Вы, стало быть, которые с мельниц, с кузниц тоже, ступайте пока на просеку уголь ломать, как кучи прогорят.

Аким замолчал, и сразу на площади тихо стало.

А потом вдруг в разных концах поднялись громкие крики:

– Это как же так? В угольщики, стало быть?. С заводу-то? Не пойдем! Нет нашего согласу! Ишь подъехал! Приказчик! Думаешь, холопы мы?

Кое-где раздались голоса в защиту Акима, но недовольных было больше и кричали они громче. Они уже забыли, как накануне обещали Акиму работать, что он велит. Да и не думали они, что он пошлет их угли ломать.

Аким оглядывался во все стороны, не зная, кому отвечать.

Наконец, он замахал обеими руками и закричал что было сил:

– Ребята, да послушайте вы меня! Я вам все скажу….

– И то, дайте ему сказать! – крикнул Силантий из сварочной.

Понемногу крики стали стихать, и Аким мог заговорить.

– Ребята, – начал он опять. – Вы ж мне сулили