Когда наступает время. Книга 1. - Ольга Любарская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
.
К Вавилону.
Кассандр соскочил с лошади и взбежал по дворцовым ступеням. Мрак проема поглотил его фигуру, но вскоре темный силуэт вновь замаячил в тусклом свете полупогасших светильников. Быстрые шаги македонца глухо отдавались в пустых коридорах. Покои Птолемея находились в дальнем краю дворца, и Кассандр прямиком направлялся туда. Сонная охрана едва успела подтянуться, не ожидая столь позднего появления гостя.
- Птолемей! – окликнул Кассандр, но ему никто не ответил.
Потоптавшись в ожидании, македонец отправился на поиски друга. Наткнувшись впотьмах на что-то, Антипатрид услышал звон опрокинутой посуды.
- Тьфу ты, Аидово царство! – выругался он. – Шею сломать не долго!
- Слыша грохот, не трудно догадаться, что ты уже здесь! – послышался веселый голос Птолемея. – Кассандр, дружище!
Массивные ладони сына Лага стиснули плечи друга.
- И тебе здоровья, Лагид!
- Проходи, располагайся. Сейчас крикну, чтобы масла подлили. Хоть рассмотрю тебя, как следует.
Птолемей подвел Кассандра к креслу.
- Что за мрак? Сидите, как кроты по норам!
- Понимаешь, Кассандр, - Птолемей лениво скривил губы, - траур у нас.
- А что, разве Александр в Вавилоне?
- Пока нет, но скоро прибудет. Похороны своего «я» здесь назначил.
- Это так на него похоже, с трупом по свету таскаться.
- Кассандр, ты когда-нибудь все-таки отравишься собственной желчью. Гефестион умер, а ты все никак не успокоишься. Пойми ты, наконец, он у-м-е-р.
- Знаешь, Птолемей, я ждал этого всю жизнь, а радоваться не могу. Ну, не могу, и все!
- Почему?
Кассандр ответил не сразу. Птолемей всматривался в его лицо. Глубокие впадины глаз с беспокойными мечущимися зверьками, тонкий нос с изломом, память о детских спорах, борода, придающая солидную фундаментальность худому лицу. Птолемей отметил и в этот раз, что Кассандр нервно кусает губы, складывая их досадным изломом.
- Он и мертвый, - голос сына Антипатра дрогнул низко и глухо, - никогда не оставит меня в покое.
Он обернулся. Хищный птичий взгляд сверкнул из-под сдвинутых бровей. Ненависть вспыхнула пламенным отблеском, словно метнулась из темноты ущелья и вновь ушла вглубь, чтобы тлеть там до случая.
- Наверное, муж скорее простит измену жене, чем ты Александру.
- Он был мне другом. Во всяком случае, говорил об этом. И, знаешь, Птолемей, я верил. И долго. А когда появился этот наследыш обнищавшего рода, знаешь, что произошло? Я не только перестал быть Александру другом, но и сделался предметом насмешек для Гефестиона.
- С тех пор прошло четверть столетия, а ты все вскармливаешь в себе обиды детства.
- Обиды детства?! – вскричал Кассандр, со злостью отшвырнув кубок. – Нет, Птолемей! Это не обиды детства! Это - то самое оскорбление, что не забудется и в десятом колене! Я не могу жить! Я не могу спать! Он, как червь, точит меня изнутри!
- Тихо. Тихо. Успокойся. Я все понимаю.
Кассандр упал в кресло, откинув голову на резную спинку.
- Ты знаешь, как я уважаю тебя, - продолжил он, но голос подернулся дрожью. – Ты – самый мудрый среди всех. Но одного я никак не могу понять, как у тебя хватает терпения сносить все это?
- Сносить что?
- Он ведь признает в тебе родство, почему тогда ты столь незначительно продвинулся по службе?
- О, Кассандр, здесь ты неправ! Ты что думаешь, было бы лучше, чтобы он наградил меня какой-нибудь сатрапией на задворках империи? Нет, друг мой! В мои планы это не входит. Пусть лучше меньше теперь, зато больше потом. Ты ведь согласен? – Птолемей уставился на друга, лукаво улыбаясь самыми краешками губ.
- Ох, Птолемей! Мне бы твое терпение. Ты, как многоумный Одиссей, знаешь, куда идешь и, в итоге, переживешь всех!
- Верно. Пирог порезан, и не наша в том беда, что остальные не удосужились отмерить себе куска по зубам. Лучше скажи, как там Антипатр?
- Как старый лис. Чует неладное.
- И хорошо, что чует. Значит, в голые руки не дастся.
- Ждать благодарности от Александра, это то же, что вешаться, лишь бы проверить крепость веревки. Он напоминает мне самку здорового паука, что вместе с добычей пожирает собственного самца, позабыв, зачем привлекала его, а потом переваривает, исторгая из себя объедки.
- Ничего. У нас еще есть время повернуть дорогу в нужную сторону.
Кассандр довольно улыбнулся. Тело его обмякло и, успокоено сложив на животе руки, он произнес:
- Наверное, человечество вряд ли припомнит еще один такой день, когда несчастье может сразу случиться сразу с кучей правителей.
- Потеряв тень, недолго потерять и себя, - согласился Птолемей.
- Автократор Греции, царь Македонии, божественный фараон Египта, царь Персии, да и вообще всех мыслимых и немыслимых сторон света… И все - в один день. Забавно.
- Не все так плохо, - подыграл ему Птолемей. - Думаю, культ мумии божественного трупа сможет отчасти утолить столь великое горе.
В знак дружбы мужчины сцепили пальцы рук, посмотрели друг на друга и после засмеялись, подавляя, однако, бурное веселье, столь неуместное в объявленном трауре.
* * *
Александр сильно изменился. Дворец кишел докторами, созванными со всех краев света, роился прорицателями, копавшимися чуть ли не в испражнениях царя в надежде узреть в них будущее, но он все равно выглядел больным и угасающим. Дела государства тяготили его, и он постепенно перевалил их на плечи Пердикки и Эвмена, лишь изредка глядя в бумаги безучастными глазами. Сомнения настолько овладели его сознанием, что царь уже с трудом принимал решения.
Странная и неожиданная смерть Дрипетиды, не задержавшаяся после ухода Гефестиона, окончательно сломила Александра, и он окончательно слег. Его почти прозрачная тень с темными дуплищами на месте глаз и едва волочащая ноги появлялась лишь в узком коридоре, ведущим в глубокое подземелье. Оттуда, из небольшого зала, убранного великолепным древним шелком, доставленным специально из Суз, и освещенного ярче солнечного дня, слышались почти со звериным воем стенания и плач. Массивный саркофаг, сработанный из цельного ствола тысячелетнего кедра и увитый золотой чеканкой, хранил забальзамированное в меду нетленное тело Гефестиона.
Покидая
