Мифы и мины для подрыва Российской государственности - Сергей Григорьевич Горленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, ничего не скажешь. Желание хоть как-то приобщиться к сенсации, даже если этой самой сенсации вовсе нет, видимо, неистребимо. Ничто человеческое нам всем, простым смертным, не чуждо. Не чуждо оно оказалось и Александру Евсеевичу.
С Хинштейном мы, надо признать, полностью согласны, когда он без всяких экивоков заявляет о том, что все, «о чем пойдет сейчас речь, не более чем плод моих (то есть его, Хинштейна. – Прим. авт.) умозаключений». Но как это стыкуется с другой мыслью автора? В предисловии к книге «Тайны Лубянки» он совершенно определенно отмечает, что его книга «сугубо документальна». На наш взгляд, эти две высказанные Хинштейном мысли являются взаимоисключающими. Более того, нам, людям, знакомым с делом разработки шпиона Пеньковского не понаслышке, абсолютно ясно то, что Хинштейн с этим делом не знакомился…
Еще раз повторим свою мысль: комментировать его «неправдоподобную версию» у нас нет никакого желания. Приведем, однако, слова, сказанные бывшим высокопоставленным сотрудником КГБ, полковником в отставке Виктором Ивановичем Черкашиным, который категорически отвергает тезис о подставе органами КГБ Пеньковского иностранным разведкам. В документальном сериале «Предатели с Андреем Луговым», показанным в 2014 году на телеканале «Звезда», Виктор Иванович говорит о Пеньковском следующее:
«Довольно часто высказывается мысль о том, что Пеньковский был якобы специально внедрен англичанам для того, чтобы ввести их в заблуждение. Это не соответствует действительности, потому что вся информация, которую он передавал, была секретной. Американцы иногда через свои подставы передавали секретную информацию противнику, чтобы таким образом заинтересовать его, но у нас такой „моды“ никогда не было. Никто бы не позволил Пеньковскому передавать секретную информацию о военном потенциале Советского Союза. Это исключено!»
Полковник Черкашин знает, о чем говорит. Ветерану органов довелось послужить в подразделениях контрразведки и разведки. В частности, он был одним из тех, кто участвовал в разработке шпиона Пеньковского.
Вот, собственно, и все, что следует сказать о Пеньковском. Хотя тема эта кажется воистину бесконечной, но пора все же и честь знать.
В заключение остается сказать пару слов о самой книге «Записки из чемодана». Книга, безусловно, заслуживает определенного внимания. Она информативна и, главное, раскрывает многие малоизвестные или совсем неизвестные страницы нашей недавней истории. Хотя в то же время вынуждены заявить, что к отдельным эпизодам мы относимся критически и даже с немалой долей недоверия. Это, впрочем, тема для совсем иного повествования…
В том, что подобная книга увидела свет, – безусловно, немалая роль принадлежит Александру Хинштейну. Ну, а эпизод, касающийся непосредственно Пеньковского, наравне с его инсинуациями в адрес истинного Героя, коим был и остается Николай Иванович Кузнецов, будем считать далеко не самой удачной страницей в журналистской биографии Александра Евсеевича.
Палачи и жертвы хрущевской «слякоти»
«Враг народа Берия Вышел из доверия, А товарищ Маленков Надавал ему пинков. Раньше Берия жил в Кремле, А теперь живет в земле».Нехитрое произведение народного творчества, появившееся на свет в середине 1950-х годов, по-своему точно отобразило и суть политической ситуации, и главное направление пропагандистской работы тех лет. Уж на кого, а на Берию советский агитпроп не пожалел черной краски и мрачных эпитетов: кровавый палач, садист, насильник-извращенец, злобный интриган, а кроме того английский шпион и, само собой, изменник Родины! Трудно найти в российской истории персонаж, более оболганный и оклеветанный, чем Генеральный комиссар госбезопасности, а затем Маршал Советского Союза, Герой Социалистического Труда Лаврентий Павлович Берия.
Конкуренцию ему в этом отношении может составить разве что только Григорий Лукьянович (Малюта) Скуратов/Бельский, фактически занимавший должность главы службы безопасности Ивана Грозного, на которого отечественные горе-историки тоже умудрились навешать изрядное количество собак. Простите, любители животных, уж такова причудливая метафора русского языка! Но если вину или невиновность Малюты Скуратова доказать сегодня сложно ввиду отсутствия документальных источников, то в отношении Лаврентия Берии существует достаточная документальная база, позволяющая проделать качественный анализ, чтобы покончить, наконец, с грязной хрущевской клеветой.
Итак, Лаврентий Берия, занимавший на тот момент должности первого заместителя председателя Совета Министров Союза ССР и министра внутренних дел, был арестован, согласно версии, запущенной в ход все тем же неугомонным Хрущевым, 26 июня 1953 года на заседании Президиума Политбюро ЦК КПСС. Сразу оговоримся, есть много серьезных оснований этой версии не доверять, но поскольку впоследствии состоялся якобы суд над Берией, или инсценировка этого суда, то есть смысл рассмотреть в первую очередь, такими ли серьезными были обвинения, выдвинутые против свергнутого маршала, чтобы привести к его немедленному, после приговора, расстрелу, и что в этих обвинениях послужило поводом для многолетней огульной дискредитации имени Берии и его соратников, также расстрелянных.
Что же инкриминировал бывшему наркому возглавивший следствие по делу Берии Генеральный прокурор СССР Роман Руденко, только что назначенный на эту должность вместо Григория Сафонова, отказавшегося подписывать постановление об аресте Берии в связи с его депутатской неприкосновенностью? (Были, выходит, порядочные люди и в том змеином клубке!) Предъявлен был целый пакет преступлений, подозрительно напоминающий материалы дел, возбужденных в отношении фигурантов троцкистско-зиновьевского и бухаринского процессов 1930-х годов, и это понятно, ибо обвинители на этих процессах проходили одну и ту же школу клеветы и оговоров.
Кстати, текст обвинительного заключения против Берии в соответствии с постановлением Президиума ЦК утверждался на Политбюро ЦК и неоднократно изменялся и дорабатывался не кем-нибудь, а Михаилом Андреевичем Сусловым, впоследствии ставшим вторым лицом в партии, главным идеологом КПСС при Хрущеве и Брежневе. Уже сам по себе этот факт, не виданный в судебной практике, красноречиво говорит о том, что обвинение против Берии не было результатом работы следствия и прокуратуры, не описывало конкретные преступления, совершенные обвиняемым, а явилось сугубо политическим актом, призванным как можно более наглядно показать Берию средоточием всех смертных грехов, чтобы не оставить в сознании советского обывателя ни сомнения, ни сочувствия к «кровавому садисту».
Вот так, на костях соратников, строились высокие партийные карьеры! Так вырос Суслов! В части текстуальных совпадений обвинительное заключение – не последняя параллель с аналогичными делами 30-х годов. Вот, например, взять перечень женских вещей и белья, якобы обнаруженных секретарем ЦК
