Мифы и мины для подрыва Российской государственности - Сергей Григорьевич Горленко

За это нарушение должны отвечать товарищи, допустившие его, но вместе с этим – я, как руководитель Главного управления, доверчиво относившийся к этим товарищам, и не контролировал в должной мере их действия.

О том, что Пеньковский принят и работает в ГРУ, я узнал через несколько месяцев, когда увидел его фамилию в числе офицеров, выделенных для обслуживания выставки в Москве.

Я спросил у нач-ка отдела т. Рогова, откуда взялся Пеньковский, на что мне т. Рогов ответил, что кадры разбирались с ним и т. Рогов (зам. нач. ГРУ), подписал приказ о назначении…»

Что можно сказать по поводу этого объяснения. Прежде всего, нельзя не признать, что вина Серова действительно имела место, и мы не случайно выделили в тексте его слова, где он прямо отмечает это. Откровенно говоря, нас не на шутку удивили порядки, царившие в ГРУ на стыке 50-х и 60-х годов прошлого столетия. Получается, что начальник Главного управления дает четкие указания своим заместителям, а они, воспользовавшись непродолжительным отсутствием своего шефа, сделали все по-своему, вопреки полученному приказу.

Но это еще не все. Серов указывает, что через несколько месяцев он узнал о приеме Пеньковского в ГРУ. И что же? Вместо того чтобы предпринять решительные действия и дать надлежащий отпор кадровикам и своему заместителю Рогову, он как бы соглашается с их действиями, махнув на все рукой…

Нельзя не признать, что наказан Серов был сверх всякой меры, – здесь, кажется, двух мнений быть не может. Как можно было лишать человека награды, заслуженно полученной в годы Великой Отечественной войны? А исключение из рядов КПСС, по меркам 1960-х годов, можно сравнить разве что с условным лишением свободы…

Нелишне будет сказать, что подобное наказание было достаточно распространенной мерой, характерной для эпохи так называемой «Хрущевской слякоти», подробный разговор о которой пойдет в одной из последующих глав. Кстати говоря, сказанное выше относится не только к бывшему начальнику ГРУ Серову, но и к бывшему командующему артиллерией и ракетными войсками Варенцову.

Однако вернемся непосредственно к Пеньковскому. На странице 584 «Записок из чемодана» есть сноска следующего содержания:

«Отрицательная аттестация на Пеньковского по итогам его работы в турецкой резидентуре ГРУ была составлена военным атташе Рубенко (настоящая фамилия – Савченко), конфликт с которым и привел к досрочному отзыву домой и отчислению из военной разведки будущего предателя».

Нам неизвестно, кто конкретно автор этой сноски: возможно, Александр Хинштейн, а может быть, редактор из издательства «Просвещение». Но так или иначе мы полагаем, что с руководителем проекта, то есть с Александром Евсеевичем, текст этой сноски, безусловно, согласовывался. А ведь что интересно: в этой фразе Олег Пеньковский однозначно назван предателем, пусть будущим, но предателем! А чуть ранее у Хинштейна проскальзывает такая мысль:

«Да, положа руку на сердце, Серова следовало наказать за предательство его подчиненного. Но произошедшее с ним больше похоже на расправу. В одночасье перечеркнутой оказалась вся жизнь…»

С этим мнением Александра мы согласны полностью, и ранее мы сами высказывали аналогичную мысль. Но хотим особо подчеркнуть, что автор употребляет термин «предательство» по отношению к подчиненному Серова, то есть – к Пеньковскому. Следовательно, в момент, когда он писал эти строки, у него не возникало сомнений, что Пеньковский – предатель.

Казалось бы, можно уже ставить жирную точку в этой ординарной шпионской истории и прекратить всякие споры и кривотолки о личности самого шпиона. Однако не тут-то было…

В 22-й главе «Олег Пеньковский – агент КГБ? 1962–1963 годы» (кстати, предыдущая цитата относительно «предательства» Олега Пеньковского взята также из этой главы) руководитель проекта отмечает:

«То, о чем пишет Серов, – это без преувеличения сенсация. Одно из самых громких дел излагается им совершенно в ином, неожиданном ракурсе».

Вот теперь-то, кажется, и начинается самое интересное! Правда, вынуждены прямо заявить, что какой-то особой сенсационности по поводу Пеньковского в записках Серова мы не заметили. Для себя отметим два новых момента. Первое – это то, что Серов (поверим ему на слово) в отличие от Варенцова близким к Пеньковскому человеком и его покровителем никогда не был. А второе – это мнение бывшего Председателя КГБ о том, что Пеньковский был агентом того самого КГБ, которым он, Серов, совсем еще недавно руководил.

Ранее мы отмечали, что собственно о Пеньковском в записках Серова сказано достаточно скупо и фрагментарно. Есть, впрочем, необходимость выделить еще одну мысль Серова, которую он высказывает на страницах так называемой «записи № 3». Говоря о Пеньковском, Серов прямо называет его «подлецом» и предполагает, что «работая на американцев», он «одновременно был сексотом у КГБ». Процитированные слова лишний раз подтверждают, что Серов не сомневался в том, что Пеньковский – американский шпион, ну а то, что он действительно был подлецом, – это практически ни у кого (в том числе – у авторов данной книги) не вызывает ни малейших сомнений или недоумений. По поводу мнения Серова о том, что Пеньковский был агентом КГБ и использовался в комбинации по его дискредитации, мы уже ранее высказывали свою точку зрения и вновь возвращаться к этому вопросу считаем излишним. Возможно, в этом-то как раз и заключается, на взгляд Александра Хинштейна, та самая «без преувеличения сенсация»?

Нам, однако, представляется, что главная сенсация заключена не в записках Серова. Сенсация – в комментариях Хинштейна, а главным образом – в его эссе, вставленном в книгу под заголовком «Другая жизнь Олега Пеньковского». Хотя это тоже как посмотреть, ведь многие мысли Хинштейна уже не раз в том или ином виде фигурировали в различных произведениях и опусах о Пеньковском. Как мы отмечали ранее, Александр Хинштейн не менее двух раз признавал, что предательство Пеньковский совершил. И тем не менее, как это следует из последующего повествования, он имеет о Пеньковском и его деле особое мнение, с которым мы постараемся разобраться.

Начать считаем нужным даже не с эссе, а с пространного комментария, которым Александр Евсеевич предваряет 22-ю главу «Записок из чемодана». Прежде всего мы выделяем мысль автора комментария (или соавтора «Записок из чемодана»), где он отмечает «массу нестыковок и странностей в деле Пеньковского, на которые историки почему-то стараются не обращать внимания». И далее он продолжает:

«За 8 месяцев, пытаясь установить контакт с иностранной разведкой, Пеньковский безбоязненно совершил 6 инициативных подходов к иностранцам, 5 раз пытался передать секретные документы и трижды посещал их гостиничные номера.