Хаос звезд - Кирстен Уайт

— Привет, — говорит он, и я вижу его острые зубы.

— Привет.

— Умеешь плавать? — спрашивает он.

— Нет.

— Что ж, пора учиться! — Он поднимает меня и забрасывает прямо в середину реки, прежде чем я могу понять, что происходит.

Я тону. Я раньше никогда не была в воде без мамы, и рядом её нет, и я не знаю, что делать без неё. Вода тёмная, жжёт глаза, но я знаю, что если я подожду, мама придёт за мной.

Она должна прийти. Она всегда приходила за мной.

И когда в моей груди появляется сильная боль, что я хочу плакать, но я не могу, потому что не могу больше задерживать дыхание, вместо чернильной черноты из сна, подбиравшейся ко мне, меня хватают те самые руки, которые я знаю лучше всего на свете. Они вытаскивают меня из воды.

Это единственный раз, когда я видела свою мать плачущей. Мне было очень грустно, я плакала вместе с ней. Она также кричала на Анубиса, который смеялся и говорил ей, чтобы она успокоилась, что это всего лишь шутка.

Поэтому ему и запрещают приходить в наш дом! Я не могу поверить, что я вычеркнула это из памяти. Я также не могу поверить, что когда в следующий раз я увидела его, перед отъездом сюда, он искренне не узнал меня и, даже не помнил, что он сделал. Настолько я незначительная.

Я вытираю глаза, вспоминая всё это. Забавно, как что-то может вызывать старые воспоминания. Я даже могу вспомнить вкус воды, песок, прилипший к моей коже. Могу вспомнить то, насколько была уверена, пока тонула, что мама обязательно спасёт меня.

Я не могу поверить, что позволила этому кошмару заменить настоящие воспоминания. Моя мать спасла меня. Конечно же, она спасла меня. Она бы ни за что не позволила случиться чему-то, подобно этому. Может, она и использовала меня, может, она и нашла мне замену сейчас, но она действительно заботилась обо мне.

Мне нужно ей позвонить. Позвоню вечером, просто узнать, как у неё дела.

Кто-то смеётся позади меня, возвращая меня в настоящее. Я оборачиваюсь и вижу Рио, снимающего свою футболку.

Моё предательское сердце сильно бьётся. Я уже не думаю ни о Ниле, ни об Анубисе, ни о звонке маме. Потому что Рио снял майку.

Это просто кожа.

Это всего лишь кожа.

Это всего лишь кожа.

Я настолько загружена мыслями о том, чтобы не смотреть на Рио, что Тайлер хватает меня сзади, и я позволяю ей топить меня, чтобы сидеть на дне. Внизу тихо, в стороне от дёргающихся ног моих борющихся друзей. Я могу ясно видеть, хоть всё и искажено. Здесь нет ничего общего с Нилом.

Теперь я сама могу себя спасать.

Потом Рио тоже опускается на дно и садится рядом, его волосы всплывают кверху, обвивая его лицо, когда он улыбается и подмигивает. Я не могу отвести от него глаз, всё таких же синих, несмотря на проходящий сквозь воду свет.

Моё предательское сердце бьётся.

В мозгу тоже стучит.

И Скотт ударяется о дно, падая рядом с нами, в то время как на его плечах танцует Тайлер.

Это и разрушает чары неземных синих глаз. Я выныриваю из воды.

И чувствую, что снова тону.

Глава 11

Исида желала большей власти. Она постоянно переживала за безопасность Гора и завидовала Амону-Ра, ведь он далёк от проблем и распрей других Богов. Поэтому она наблюдала и выжидала, и придумала отличный способ доставки яда. Как-то, когда Амон-Ра гулял по земле, его укусила змея. Причём, змея, созданная не им, поэтому он не мог назвать её по имени и извлечь яд.

Бог солнца Амон-Ра умирал. Он позвал Исиду, способную на великую магию и известную также за свои навыки исцелять. Исида ждала, ведь она была там с тех пор, как подложила змею на его путь.

Она хотела вылечить Амона-Ра в обмен на его настоящее имя — имя, к которому она могла бы взывать, чтобы использовать его силу. Амон-Ра перечислял имя за именем, пытаясь запутать её, но это не сдерживало её. И, зная Исиду, Амон-Ра боялся, что если она будет знать его имя, то и Гор будет его знать. И, зная Исиду, Амон-Ра не сомневался, что она может позволить ему умереть.

Короче говоря, у него не было выбора. Мама могла бы допустить его смерть прежде, чем она допустила бы какой-либо вред Гору. А я всё ещё украшала свою собственную могилу.

— Расслабься, — Рио облокотился на потрескавшуюся стойку. Длинные сухощавые линии его тела изображают расслабление, которое, как он рассчитывает, я повторяю за ним.

— Мы опережаем график. Всё равно мы не можем устанавливать лампочки, пока краска полностью не высохнет.

Я киваю, крутя между пальцами наш чек. Кажется странным то, что мы приходим есть в кафе, а не ждём, когда Тайлер и Скотт завезут нам ужин. Но у Рио есть повод, нам надо подождать. И благодаря его работе за последние четыре дня, мы можем себе это позволить.

К тому же, если я потеряю ещё немного клеток мозга из-за паров краски, то, скорее всего, не смогу вспомнить и собственное имя.

Тайлер несказанно рада возможности передохнуть, даже больше, чем я, когда я даю им со Скоттом билеты Сириуса на бейсбол. Они заслуживают веселый вечер на двоих, к тому же Скотт помешан на игре в бейсбол, что Тайлер почему-то находит очень милым. Мне не нравится сама мысль о том, чтобы находиться среди толпы людей, тихий вечер с Рио гораздо больше по душе.

Рио передаёт мне стакан, до краёв наполненный колой со льдом.

— Тебе это нужно.

— О, потоп, да. Спасибо.

— Всё идёт хорошо. — Он толкает меня локтём, и я улыбаюсь в свой стакан. — Ты определённо заработала этот вечер.

— А нам действительно надо сюда приходить? — Я не сноб и Рио научил меня, что самую лучшую еду здесь обычно можно найти в местах, выглядевших сомнительно, но эта жалкая потрёпанная мексиканская забегаловка выглядит совсем ничего не обещающе.

— Поверь мне. Как только ты попробуешь Карни Эсада Фрайс, ты уже отсюда никуда не уйдёшь. Это что-то вроде бурито, брошенного на тарелку с дешёвой картошкой фри.

— Ты же понимаешь, что подобное описание звучит крайне непривлекательно, хуже, даже нечего представить.

— Терпение, мой юный кузнечик. Скоро ты всё поймёшь.

Девушка по другую сторону стойки прислоняется к открытому окну между кассой и кухонной зоной, чтобы взять нашу еду.

— Этот парень самый красивый из тех, что я когда-либо видела, — говорит она приятным низким голосом на испанском языке девушке, передающей ей подносы.

Девушка с кухни улыбается, её тёмные глаза загораются.

— Может, стоит что-нибудь напутать в его заказе, чтобы ему пришлось возвращаться к стойке?

— Точно! Хочу посмотреть на него подольше. А не слишком поздно? — Её руки порхают над пенопластовыми крышками, словно она не может решиться на то, чтобы отдать нам наш полный заказ.

Я фыркаю в свой напиток от щекочущих пузырьков с газом. Если бы только Рио знал, о чём они говорят. На меня, конечно, тоже западают, но оно не идёт ни в какое сравнение с тем, с чем Рио приходится иметь дело каждый день. Чем больше я общаюсь с ним, тем больше понимаю, что его красота — не преувеличение.

Девушка за стойкой нервно смотрит на меня.

— Будете заказывать что-то ещё? — спрашивает она по-английски.

Я отвечаю на испанском.

— Нет, спасибо, но если вы хотите, то мы можем сесть так, чтобы вы могли получше его рассматривать.

— А это твой, э, парень?

— А, нет. Он друг. Но ведь нет же ничего плохого в том, чтобы смотреть на друзей, так?

Она ухмыляется мне и кивает.

— Приходите к нам ещё, — говорит она на английском и задерживается глазами на Рио. Всё это время он внимательно смотрит через переднее окно.

— Эй, я забыл свой блокнот в музее. Может, тогда и поедим там? Или устроим пикник.

— Конечно. — Я прихватываю приборы и стреляю извиняющейся улыбкой на девушку за стойкой, пока мы выходим на тёплый, влажный из-за океана, почти вечерний воздух.

— Ты говоришь по-испански? — Рио придерживает для меня дверь, пока я забираюсь в его пикап, и он передаёт мне еду.

— А, да. У меня очень разностороннее обучение.

— Хммм. — Он закрывает дверь и залезает в машину с другой стороны.

У меня появляется неприятное предчувствие.

— А ты говоришь по-испански?

— Я говорю по-гречески, по-английски, по-арабски и немного на языке девушек.

От облегчения я откидываю голову на сиденье, еда ощущается слишком горячей на моих бёдрах. Потом я понимаю, что он так и не ответил на мой вопрос.

— Hablas español? — Спрашиваю я, взглядывая на него.

Он ухмыляется, но ничего не говорит.

— Иди ты! — Как он может знать так много языков? По всей видимости, не стоит верить разговорам про американскую систему образования. Они серьёзно подходят к своей работе.

— Эй, не моя вина, что вы вечно обсуждаете меня на языке, который, как вы полагаете, я не знаю. И полагать так довольно неуместно, учитывая, что здесь почти каждый хотя бы мало-мальски, но говорит по-испански.