Сорока - Элизабет Дэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Именно это я и сделаю», – решает Мариса. Она сосчитает до десяти, пока не определится, что будет делать дальше.
Часть вторая
12
Первой возвращается Кейт. Когда она вставляет ключ, в доме совершенно темно. На улице уже прохладно. Центральное отопление еще не включили. Нужно не забыть напомнить Джейку, что там необходимо все настроить, ведь зима близко. В таких делах он разбирается.
Первым делом, переступив порог, она не раздевается, а проходит в гостиную и задергивает шторы. Раздражают прохожие, заглядывающие в окна, ведь внутренний свет делает помещения похожими на витрины магазинов.
Вешает парку на один из крючков в коридоре. По-прежнему не включает свет. Когда Кейт снимает шарф и шапочку-бини, взъерошив слипшиеся волосы, она слышит шарканье, а потом скрип.
Замирает, затаив дыхание, и внимательно вслушивается в темноту. Где-то вдалеке раздается автомобильный гудок. Снаружи кто-то включил радио, и она узнает мелодию.
Больше никаких звуков. «Наверное, это просто звуки старого дома», – думает Кейт. Скоро привыкнет. Раньше она жила в новостройке, в одном из этих многоквартирных домов с консьержами на входе. Ей не нравилась стерильность интерьеров, но зато там она чувствовала себя в безопасности.
А вот дом на Ричборн-террас, напротив, обладает историей, которая словно встроена в саму кирпичную кладку. Кейт интересовалась предыдущими жильцами, и выяснила, что в 1901 году тут проживал отставной моряк Дж. Хамфри, его жена с тремя детьми, а что еще удивительнее – вторую половину дома занимала семья из четырех человек, во главе с почтальоном Патриком Ланктоном. Соседние постройки были уничтожены бомбами Второй мировой войны, поэтому только относительно недавно поблизости построили малоэтажные домики. Кейт не верит в призраков. Правда, иногда она задается вопросом, можно ли почувствовать рядом с собой чье-то присутствие, вроде шаркающей пожилой фигуры моряка с огрубевшими руками, которыми он многие годы приводил в движение баржи на мутных водах Темзы.
В коридоре ее охватывает дрожь.
Снаружи уже темно. Дни стали короче. Сейчас только шесть вечера, но это похоже на полночь. Кейт сквозь окошечко над дверью может разглядеть луну, но даже та лишь слабенько светит сквозь серые облака.
Она бросает сумку на пол. Достает из кармана телефон и открывает мессенджер. Джейк написал, что скучает и вернется к половине седьмого. Это имя вызывает знакомый легкий трепет. Она набирает ответ.
«Без проблем», – печатает Кейт и убирает телефон обратно в карман, а после шарит по стене в поисках выключателя.
Глаза, ослепленные ярким экраном телефона, пытаются приспособиться к темноте, да и выключатель находится не в этой стороне. Она спотыкается, ощупывая штукатурку стены.
Вибрирует телефон. Кейт снова лезет в карман, и когда поворачивается, видит прямо перед собой летящий в ее сторону сгусток тьмы, похожий на увеличивающееся чернильное пятно. Нет времени, чтобы поднять руки и защититься. Слишком поздно она понимает, что шарканье и скрип – это не звуки древних труб, и даже не призрак, а некто, желающий ей зла.
Кейт не успевает отреагировать, поэтому тяжелый спортивный блин обрушивается на нее с такой силой, что шея предательски хрустит, а голова безвольно падает вперед. Мысли разбегаются, превращаются в белый шум. Она падает на пол. Кейт всегда думала, что будет кричать, если на нее нападут, но сейчас она безмолвствует. Сознание угасает, и она видит мрачную красноватую жидкость, заливающую лицо. Перед глазами тусклый свет и лодка, медленно уходящая во тьму, она тщетно тянет к ней руки, пока течение засасывает ее на илистое дно.
Кейт приходит в себя. Она лежит на твердой холодной поверхности, ее правая нога онемела. Она с трудом открывает глаза. Все плывет от того, что сместилась одна из контактных линз, ее края колючие и сухие. Она мигает – раз, два, три – и возвращает линзу на место. Фокусируется на фрагментарном узоре бело-коричневой мозаики, который оказывается плиточным полом. Щека холодная и болит. Кейт лежит на боку, лицом в пол, правое плечо неловко вывернуто. Неудобно лежит левая лодыжка. Голова пульсирует. Неприятное ощущение от засохшей на затылке жидкости. Мысль о крови вызывает слабость, и она моргает, на минуту закрывая глаза, чтобы избавиться от этого ощущения.
– Кейт.
Это ее имя.
– Кейт.
Вот снова. Имя произносит какой-то знакомый голос.
– Открой глаза, Кейт.
В голове туман. Мысли разлетелись, словно кто-то перевернул снежный шарик с блестящими снежинками.
– Кейт.
Женский голос. Достаточно знакомый. Этот голос принадлежит тому, из-за кого она сильно беспокоилась. И тут до нее доходит – Мариса. Слава богу. Мариса здесь. Она, наверное, пришла сразу после нее и спугнула злоумышленника, а теперь нашла ее на полу.
– Мисиса, – бормочет Кейт. Во рту болтается зуб. Язык опух. Она пытается сказать, что рада появлению Марисы, но ничего не получается. – Я фак лада.
– Не говори ничего, – просит Мариса.
Кейт открывает глаза. Перед ней край пушистых бежевых тапочек, которые она всегда ненавидела. Они выглядят такими старческими, а ведь Мариса такая молодая. Совсем не следит за собой. Но почему Кейт об этом думает? Нужно сконцентрироваться. Нужно встать с пола и обратиться за помощью. Она уверена, что Мариса уже вызвала скорую. Но откуда тогда на ногах тапочки, если та пришла с улицы?
Кейт пытается упереться рукой в пол, чтобы принять сидячее положение. И от этого движения в области позвоночника растекается боль, словно электрический угорь впивается в ребра.
– А-а-а! – орет она. Шатающийся зуб полностью выпадает и теперь плавает во рту, мешаясь под языком. Кейт смеется. Ее вот-вот вырвет. Она выплевывает зуб. Он падает на белоснежную плитку, забрызганную кровью.
Кейт прижимается щекой к прохладному полу, позволяя тошноте пройти. Почему Мариса просто сидит? Почему не пытается помочь?
– Сядь, Кейт.
Голос Марисы монотонный, почти механический. «Возможно, это жестокая любовь или такой способ вывести меня из состояния шока», – думает Кейт.
– Скорая помощь, – шепчет она. Без зуба говорить намного легче.
– Тебе не нужна скорая помощь, Кейт. Ты в полном порядке. Я хочу поговорить.
Это первый странный сигнал, который достигает мозга Кейт. Она думает: «Ой, Мариса мне все-таки не поможет, о, ой».
Затем Кейт осознает, что не может пошевелить ногами. Они словно срослись воедино и стали невероятно тяжелыми. Она опускает голову. Взгляд скользит по полу коридора и натыкается на мотки веревки, плотно обвязанной вокруг бедер.
