Сорока - Элизабет Дэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мариса, недолго думая, хватает вазу и кидает ее в стену. Лимоны рассыпаются по полу. Керамика с визгом разлетается вдребезги, но внезапно Мариса понимает, что визжит она сама. Просто кричит. Хватается за вздувшийся живот, а потом снова заливается криком, надрывая горло, и все, что она слышит, – только отзвук горя. Любовь, она так глупо в нее верила. Несчастный ребенок, он теперь не родится в объятиях любящих родителей. Несчастная она сама, верившая в то, что она достойна любви. Теперь Мариса понимает – именно этот урок пыталась преподнести ей жизнь. У нее никогда ничего не будет. И мир смеется над ее недолговечной уверенностью в чем-то хорошем.
– Ты ублюдочная сукааа! – кричит Мариса, растягивая гласные, которые эхом отскакивают от стен. Она кричит и не знает, относятся ли эти слова к ней самой, Кейт или Джейку.
Мариса оставляет разбросанные по полу осколки и фрукты. Она вспоминает первое впечатление от кухни, то, насколько ее поразили масштабы. То, как ее напугала взрослая строгость: гладкие поверхности, матовый пол и посудомоечная машина, надо дважды постучать, чтобы дверца открылась. Теперь все это выглядит нереальным, словно дурной сон. Кухня смеется над ней. Стены проникают в лихорадочные мысли и сжимают их в крошечный тесный куб. Острая головная боль отдает в висках. Кулинарные книги, аккуратно выставленные на полке у плиты, смотрят на нее с отвращением. Винные бокалы в шкафу, выпуклые и блестящие, чокаются друг с другом и обмениваются поздравлениями – ловко же мы ее обманули. А лестница муниципального жилья становится все шире, заслоняя свет – эти крохотные песчинки надежды против тьмы разума, и каждая из них гаснет, позволяя тьме проникать в мысли. Да кто она такая, чтобы надеяться? Кто она такая, чтобы поверить, будто бы жизнь на ее стороне?
Мариса выдыхает, разжимает кулаки и считает до десяти.
«Когда я злюсь или расстраиваюсь, или мне кажется, что меня не слушают, я считаю до десяти, – однажды сказала ей мать. Мариса, тогда ей было пять или шесть, лежала на кровати и горько плакала. – Попробуй, доченька».
Она возвращается к открытому ноутбуку на столе. Ярость отключилась. Теперь ее действиями руководит хладнокровие, и сейчас она может внимательно изучить текст переписки так, будто перед ней редкие археологические находки.
«Ты видел ее сегодня утром?»
Последнее непрочитанное сообщение от Кейт. А потом последовательно появляются три точки. Джейк печатает.
«Нет. Она была в своей комнате. Не хотел беспокоить.:*»
Джейк, даже когда изменяет, уделяет особое внимание точкам и грамматике.
По экрану снова ползут три точки. Похоже на гусеницу. Джейк все еще печатает.
«Не волнуйся, – пишет он, – все будет хорошо. И скоро у нас будет нормальная семья. Люблю тебя:*:*:*:*:*»
Мариса чувствует себя ужасно. Так это не просто интрижка. Ясно, что Джейк и Кейт планируют создание «нормальной семьи». Но как именно? Она ведь носит его ребенка… если только… нет… это слишком жестоко. Они ведь так не могут… неужели они?..
«Не могу дождаться, – пишет Кейт, – и я тоже тебя люблю:*»
Если только… они не собираются дождаться, пока Мариса родит, а потом избавятся от нее? Нет. Это слишком. Она же рассказала Джейку о том, как одиноко ей было после ухода матери, и мысль, что он решил обойтись так и с их ребенком, пробуждает в ней ярость, она готова снять с него скальп. Вот бессердечный ублюдок.
Считать. Нужно сохранять ясность рассудка. Думай, Мариса. Думай, думай, думай.
Но ее снова тянет к переписке.
5 июля
ДЖЕЙК: Ты потрясающая, я люблю тебя. Всегда помни об этом.
Читая эти слова, она чувствует, что ее сердце, кажется, проваливается в желудок.
20 августа
КЕЙТ: Сегодня буду поздно. Не жди.
Спокойный тон – вот это поражает Марису. Он должен подождать Кейт – это вообще что? – ради быстрого перепихона на кухонном диване, пока беременная девушка крепко спит наверху?
12 сентября
КЕЙТ: Господи, Джейк. Она пришла ко мне на работу.
ДЖЕЙК: ЧТО?
КЕЙТ: Я в бешенстве.
ДЖЕЙК: Сейчас позвоню тебе.
Мариса прокручивает до последнего сообщения. И смотрит на экран в ожидании трех точек, напечатает ли кто-то из них новое компрометирующее послание. Ее терзают мысли о Кейт, об ее узких бедрах и стройной фигуре, как с определенных ракурсов та похожа на балерину. Кейт – сама дисциплина, начиная с количества потребляемой еды и заканчивая строгой рутиной упражнений, а еще соседка каждый воскресный вечер просматривает свой дневник, чтобы помнить обо всех встречах. У Марисы нет дневника на телефоне. Есть только старый потрепанный блокнот, исписанный каракулями и обрывочными мыслями.
Что делать? В сериалах по кабельному, которые она смотрит после обеда вместо работы, вроде «Убийство моего любовника» или «История Хайди Браун» – все предельно очевидно. Обиженная женщина собирает чемоданы и в припадке праведного возмущения уходит из дома. Но Марисе некуда идти. Съемную квартиру уже сдали другому жильцу. Она пренебрегала своей работой, поэтому неделями не получала гонорары. Кажется, у нее пропал интерес ко всему этому. Слежка за Кейт заняла больше времени, чем планировалось, а оставшееся время Мариса тратила на сон или просто смотрела в пустоту и предавалась размышлениям.
Она не хочет расставаться со своим прекрасным домом, лишаться уровня жизни, к которому уже успела привыкнуть. Мариса уже привыкла. Связь с Джас утрачена, хотя можно написать и попросить ее приехать, на что та, наверное, согласилась бы. Но тогда придется все рассказать. А с отцом не общалась уже много лет.
И все же она не может оставаться с Джейком, не так ли? Придется устроить разборки, у них начнется скандал… и что потом? Если он обвинит ее во лжи и скажет, что все кончено, а потом останется с Кейт? Мариса станет матерью-одиночкой в дерьмовой квартирке, и каждые вторые выходные будет приходить к Джейку в гости. Это возмутительно. Они с Джейком даже не состоят в браке. И только он платит за дом. У нее нет никаких законных прав.
