Ермак. Князь сибирский - Сергей Егорович Михеенков

сам царь. Разумеется, не сам, а устами своих ближних людей, мудрых и надёжных, в чьём доверии не сомневался бы и атаман. Грозный, вне сомнения, знал Ермака, был наслышан о подвигах его отряда, видел его в бою. Атаман ходил под его рукой с самого Казанского дела в 1552 году. А тому минуло уже тридцать лет. Царскую уверенность в своей надёжности как воина и атамана Ермак выслужил годами совместных походов и битв.

Сибирь давно привлекала Москву. Крым и османов воеводы хорошенько отделали десять лет назад, и с тех пор больших дел замышлять они не осмеливаются, но мелкие набеги продолжались. Трудно отучить волков от овчарни. Но те набеги пресекали воеводы и казаки. Пограничная служба к тому времени была уже отлажена и действовала исправно. Как только из степи выплёскивалась на север очередная стая, впереймы ей Москва высылала опытных волкодавов. Они знали своё дело. Поволжье беспокоило, но его можно замирить жёсткой рукой. Войска на западе высвободились, воеводам только прикажи. А если прибрать к рукам Сибирь, если смирить силой воцарившегося там хана Кучума, то Московское царство обретёт и дополнительную устойчивость, и новую силу. Сразу и Поволжье притихнет, подожмёт свой лисий хвост. К тому же за Уралом много добра, которое буквально лежит под ногами. О том твердят свои и заморские купцы. Англичане и голландцы готовы лёд ломать, а только отдай им морской ход на восток по Студёному морю. Уже и чертежи[23] заготовили. Через плечо готовы прыгнуть. Русские купцы и промышленники давно уже освоили этот небезопасный путь в устье Оби, но не окажутся ли заморские дельцы более оборотистыми и не выдернут ли соболиную шкурку из рук новгородцев и двинян?

Какое-то время царь, явно очарованный умением англичан прочно поставить дело, всячески споспешествовал им, предоставлял различные льготы, порой даже прижимая своих купцов и промышленников. Таможенные сборы были достаточно велики, прежде казна столько серебра не получала ни от своих, ни от заморских торговых людей. Царь настолько расположился к Англии, что какое-то время даже вознамеривался жениться на английской королеве Елизавете I, о ту пору ещё незамужней девице. Но вскоре разочаровался в своих намерениях. Вдобавок ко всему ему стали доносить, что «аглинские почали многие лукавства делати над нашими гостьми и товары свои почали дорого продавати, что чего не стоит». И в октябре 1570 года, за год до московского пожара, он велел писать Елизавете: «А Московское государьство покаместо без аглинских товаров не скудно было». И, не дождавшись ответа на деловые предложения по поводу освоения территорий, которые теперь называют Северным морским путём, обидно укорил в «девичьем уме» и неспособности решать государственные дела: «Но, видно, у тебя, помимо тебя, другие люди владеют, и не только люди, а мужики торговые, и не заботятся о наших государских головах и о чести и о выгодах для страны, а ищут своей торговой прибыли. Ты же пребываешь в своём девическом звании, как всякая простая девица[24]. А тому, кто хотя бы и участвовал в нашем деле, да нам изменил, верить не следовало». Дела с англичанами надобно вести осторожно, с оглядкой на их коварную ловкость и алчность. Выдернут из-под русской руки зауральскую землицу и все тамошние угодья.

…Выдернут, ещё как выдернут, и насмехаться ещё будут, а со временем сибирские реки за свои сочтут. И поволокут в свои портовые города мягкую рухлядь мимо русской казны. Вскоре Грозный все льготы английским «мужикам торговым» отменил.

Сибирь сказочно богата. Но всё не приходили срока заняться ею, хотя, было время, сама в руки шла, тамошние князьки поминки слали и пред «белым царём» колена преклоняли. Соболиные угодья, пушнина, богатейшие рыбные ловли, золотые и серебряные самородки и пески в таёжных реках. Немногочисленное население местных невоинственных племён можно сделать ещё более покорным при умном с ним обращении. Не об этом ли думали царь Иван Грозный и думские бояре, размышляя о том, как наполнить истощённую долгой войной казну, и не эта ли беспокойная забота толкнула царя и думских бояр послать за Камень во владения хана Кучума казачью разведку боем во главе с надёжным атаманом и опытным воином, испытанным во многих походах и битвах?

Так что стоит, дорогой читатель, стоит представить и такую картину…

…Давно они не видались, князь Иван Петрович Шуйский и атаман Ермак Тимофеевич. Первый заметно возмужал, осел, как говорят в народе, в корень. Густые брови, некогда юношески русые, подбелила лёгкая седина. Второй как будто бы и постарел, но на плечах его кольчуга, некогда подаренная старым князем Петром Ивановичем Шуйским, лежала так, как и двадцать лет назад. Атаман не раз видел князя издали, когда мимо проезжала свита командующего. Наблюдал, как окружённый батожниками[25] князь оглядывал шанцы и стены очередного немецкого города, который предстояло брать приступом. Видел и на псковской стене год тому назад, когда Шуйский, будучи осадным воеводой, готовил гарнизон к возможной осаде польским королём Стефаном Баторием. Впоследствии именно это и случилось. Но волжские казаки неожиданно покинули Псков и ушли на юго-восток за несколько месяцев до развязки псковской драмы, гибели атамана Мишки Черкашенина и снятия Баторием осады.

И вот наконец встретились с глазу на глаз. Князь зачем-то призвал его к себе. В просторной палате, куда проводил его княжеский слуга, никого, кроме Шуйского, не оказалось. Слуга, поклонившись воеводе, тоже вышел. Они остались одни.

Обнялись, как когда-то на Оке.

После нескольких фраз, обязательных для бывалых воинов, которые давно воевали бок о бок, Шуйский вдруг сказал:

– Если Баторий всё же придёт… – сделал паузу и продолжил: – Но как придёт, так и уйдёт. Пскова мы не отдадим. После этого скорее всего будет подписано перемирие. Казна пуста. Войска будут распущены по волостям. Воеводы и атаманы получат новые назначения.

– Атаманы – люди вольные, – заметил Ермак, прерывая, как видно, заранее обдуманную речь князя.

Тот отреагировал молчаливым кивком, при этом не отрывал внимательного взгляда от атамана. Ермак стал догадываться, что Шуйский пригласил его неспроста и то, что в палате более никого нет, тоже неспроста. Тяжёлую турецкую саблю в зелёных ножнах, отделанных серебром, он по привычке пристроил между колен и положил ладони на рукоятку.

– Наказ тебе от государя, Ермак Тимофеевич. Строгановы жалуются, что ногаи и местные остяки и вогуличи нападают на их городки, разоряют соляные варницы, угоняют народ с пашен и селений.

Ермак вопросительно посмотрел в глаза Шуйскому. И тот ответил:

– Государя беспокоит не имущество Строгановых. Если даже они от местных разбойников потеряют многое, то скоро ещё большее наживут. Остяки, вогуличи… – Шуйский махнул рукой. – На этих управа найдётся