Семиозис - Бёрк Сью

И если они считают, что есть проблема, то и я так считаю, и наплевать, что могут подумать Иван и другие мужчины. Львы – животные одомашненные, не такие свирепые, какими их создала природа, и, может, им не по зубам орлы – или что там их беспокоит, – но как вожак я обязан им помочь. Мне нельзя провести их прямо в город, но можно расположить ближе к нам – по крайней мере, на том берегу реки.

– Копальщик! Сюда, Копальщик! Глина! Коготь! Все сюда! Портер! Фидо! Сюда!

Копальщик посмотрел на меня, потом – на их поляну у реки, разрытую и раскисшую, словно она была стратегически выгодной. Я подошел погладить их по головам и почесать им гребни, а в ответ меня обнюхали и полизали.

– Добряк, Ягодка, сюда!

Я толкал их в плечи. Младшие самки сделали несколько шагов, и молодые самцы поспешили их обогнать, а вот взрослые самки медлили, а ведь в итоге именно они управляли стаей.

– Глина, лапочка, как ты? И как твой малыш?

Он уставился на меня большими испуганными глазами, цепляясь за меховые плечи матери.

– Ты же знаешь, как я тебя ценю! – проворковал я и обхватил ее за пояс, чтобы направить вперед. Она сделала шаг. – Правильно, мы пойдем в более безопасное место, – проворковал я снова.

Шаг за шагом стая пришла в движение, и я поспешил вперед, чтобы указывать дорогу.

Копальщик принюхался и зарычал. Я принюхался и, может, что-то заметил, но я уже столько нюхал цветы бамбука, что очень легко представлял себе орлов. Он передвигался на четырех лапах, осматриваясь. Если ему вздумается встать на задние лапы и поскакать, мне за ним не угнаться. У меня за спиной стая ворчала и рычала. Летучие мыши на деревьях комментировали: «Львы, здесь! Львы!» Восемнадцать львов разного возраста, шагающие вдоль реки, привлекали внимание.

Но еще летучие мыши сказали: «Опасность! – и вряд ли они имели в виду нас. – Опасность! Здесь!»

Где?

У моста я пропустил стаю впереди себя. Я охранял их тыл вместе с Копальщиком и двумя молодыми самцами, Фидо и Когтем. Я наложил стрелу на тетиву. Копальщик взревел, подняв когти и глядя на дорогу между полей. Молодые самцы встали и завыли. Остальная стая пошла через мост. Я не видел на дороге ничего – только кусты и камни, куча старых листьев, бревно… оно дернулось. Это глаза? Это камень или клюв? А вон там – это пень? Когда я уходил из города, пня там не было!

– Орлы! – проорал я во всю глотку в сторону города. – Орлы у моста! Орлы!

Львы взревели – старые и молодые, самки и самцы. От их скачков мост завибрировал. Дробный стук раздался в живой изгороди за полем, а потом – из куста… совсем рядом.

– Копальщик, Коготь, Фидо! Идем! – Я потянул Копальщика за шкуру, направляя на мост, но он высвободился.

Фидо поскакал к кусту. Из-за него вышел орел с красивыми перьями и таким клювом, что мог бы отхватить льву лапу. Красноватый мешок у него на шее раздувался и опадал, издавая дробь. Его лапы напряглись для рывка. Я выпустил стрелу, надеясь, что она попадет, куда надо.

– Идите! Быстро! Копальщик! – И втолкнул его и Когтя на мост. – Фидо!

Появилось пять орлов, а потом еще… еще очень много. Фидо сделал длинный скачок, ударяя когтями орла. Перья, кровь и шерсть полетели во все стороны. Через поля к мосту кинулись орлы – столько, что сразу и не сосчитать.

«Они не выносят воду».

– Копальщик!

Я с силой лягнул перила моста и взвыл. Я надеялся, что его крошечный мозг увидит и поймет: разрушить мост. Я ударил ногой еще раз. Деревянные перила треснули, в реку полетела одна доска.

– Копальщик! Коготь!

Я наклонился, ухватился за брус настила и попытался приподнять, показывая им, чего хочу. Копальщик уставился на меня – в его глазах горела ярость. Я завыл. Пальцами задней лапы он ухватил конец бруса и с рыком поднял. Дерево затрещало. Он сбросил его в реку.

– Молодец, Копальщик! Молодец! Молодец, Коготь!

Коготь одним ударом лапы снес перила. Копальщик сорвал еще один брус. Я повернулся к орлам – они были уже близко, так близко… так близко, что не промахнешься… и стал выпускать стрелы как можно чаще. Орлы замедлились. Мост содрогнулся – опасно, чудесно. Дерево трещало и ломалось. От города донеслись крики. Я выстрелил снова. И снова. Орлы тараторили что-то и уворачивались от стрел.

Мост затрясся, накренился и ушел у меня из-под ног. Я полетел в реку, ударяясь руками и ногами о бревна и доски. Мельком я увидел, что Копальщик и Коготь падают в воду. Я отплыл подальше от бревен, поднял голову, чтобы отдышаться, и посмотрел на городскую сторону реки. Там львицы доламывали мост. Стая повернула обратно, чтобы его разрушить.

На берегу кричали люди. Я набрал полную грудь воздуха и ликующе взревел своей стае. Они ответили.

Я сбросил куртку и поплыл к городскому берегу реки, уворачиваясь от бревен, глядя на напряженных людей, стоящих у края воды. Зои с луком и стрелами за спиной протянула мне руку с лодочного причала. Я полез вверх, поскальзываясь, стараясь не утащить ее в воду, – и, наконец твердо встав на ноги, смог осмотреться. Моста больше не было. Копальщик вылезал на берег. А вот Коготь стоял на другом берегу на задних лапах, бросая орлам вызов. Они стояли в отдалении, перестукиваясь друг с другом, а потом пятеро возмутительно четким строем бросились и завалили его: по одному на каждую лапу и один на шею. Лев коротко вскрикнул.

Люди все еще бежали из города по склону, на ходу накладывая стрелы, но на нашем берегу уже встал строй мужчин с женщин с единой целью.

Стрелы летели, быстрые и точные. Орлы пытались уворачиваться или застыть и слиться с местностью, но фермерам был здесь знаком каждый куст – и они слаженно работали, уничтожая фальшивки. Восьми выстрелов по одной мишени хватало, чтобы ее завалить, даже если кто-то промахивался – куст верещал и подпрыгивал, утыканный стрелами, пробегал несколько шагов, пытаясь их вырвать… и падал.

Стрелы не переставали лететь, пока все орлы на берегу не легли мертвыми или не сбежали, а потом лучники на лодках стали рыскать вверх и вниз по течению. Иван с Томом приостановились, чтобы поприветствовать меня без единого намека на улыбку – только с мужской уважительностью.

Я собрал стаю. Многие вымокли, как я, а день был по-зимнему прохладным. Палома принесла мне сухую одежду и хотела увести домой, но я отказался: у вожака стаи свои обязанности – так что вместо этого мы разожгли небольшой, но жаркий костер. Поначалу львы опасались огня, но под моим руководством подошли ближе, притянутые теплом, особенно вымокшие, и мы беспокойно бормотали и постанывали. Я протянул руки к огню, чтобы их согреть, – и Копальщик, устроившийся рядом, скопировал мое движение, осторожно придерживая когти так, чтобы его режущий край никому не угрожал.

Городская стража тоже разожгла костер. Портер, намокший молодой самец, отважился перейти туда. Ему предстояло вскоре покинуть стаю, и он захотел проверить свою независимость, прогнав стражников небрежным рыком и удобно устроившись. Мне не удалось уговорить его уйти, но я сумел убедить стражников, что он никому не угрожает.

Сильвия подошла меня поблагодарить: «смелые и разумные действия», – не приближаясь к львам.

– Извини за мост, – сказал я.

– Надо было делать его не таким прочным. – Она поправила ремешок колчана. – Знаю, как трудно верить во что-то, когда больше никто не верит. Я… мы тебе за это благодарны.

Чуть позже мне принесли сэндвич и благодарности, а стае – хлеб и картошку. Я остался со львами на ночь и уснул, прижавшись к теплому пушистому боку, а проснулся незадолго до рассвета, внезапно решив, что услышал подкрадывающегося орла. На самом деле это, наверное, ящерицы на том берегу подъедали трупы. Завтрак и новые похвалы прибыли сразу после восхода.

Я перевел стаю на пустое поле из-под ямса рядом с боковым входом в город: для них там будет хорошая еда, а для нас – пост отважной стражи. Никто с моим решением не спорил. Мы начали закапывать дохлых орлов, и по моему приказу (теперь я мог отдавать приказы!) мы первым делом закопали немалое их число вдоль бамбукового шоу у речных ворот: нам было что сказать, и это скажет именно то, что нужно. Мы с Раджей выкопали две большие ямы на человеческом кладбище – нам помогали фиппокоты – и похоронили останки Фидо и Когтя рядом со стекловарами и мирянами, проведя небольшую церемонию.