Нырнуть без остатка - Катя Саммер

театрально вздыхает, но не продолжает, все еще думает, что он так и исчез из моей жизни после легкой интрижки.

Я пыталась убедить ее, что ничего не было, но она и сейчас не верит. Слишком явно я опешила, когда он улетел – не успела скрыть от нее эмоции, не сдержалась.

– Нет, Волка я не оставлю снова, – отказываюсь, а Ира не настаивает.

Мы так устаем, что на обратном пути Волк спит прямо на сиденье, а я – на нем. Только еще вся ночь впереди. Очень надеюсь, что удастся хотя бы немного вздремнуть. Утомили меня эти душевные терзания.

Утром Пустовая с мужем подвозят меня к общежитию, как ни пытаюсь сопротивляться. Очень боюсь, что поднимутся со мной – они могут. А там ремонт, еще и Лида, возможно, ляпнет что-нибудь, будет много вопросов. Хорошо, что парочка спешит домой – им за город куда-то на юбилей друзей. Ира так бодро выглядит, будто всю ночь спала, и как ей удается?

Размышляю об этом, пока поднимаюсь. И злюсь, заметив, что в комнате кипит работа. Судя по всему, ставят подвесные потолки. Парни отвлекаются на меня, улыбаются, приветствуют. Вот только закончить обещают лишь к ночи. Блин! Стучусь к Лиде – ее нет. Двойной жирный блин! Я-то уже отключаюсь.

Приходится взять сменные шмотки с обновленных полок и после утомительного дежурства ехать за город. Далеко! Приходится заткнуть гордость, приглушить противный голосок, который снова и снова напоминает, сколько я должна буду Горскому и что он попросит взамен. Может, душу? Не удивлюсь. Вряд ли ему что-то еще от меня надо, он мне так и сказал – это не то, что я думаю. А я ведь толком и не успела ничего вообразить!

И все же, когда миную шлагбаум и здороваюсь с охранником, когда подхожу к дому Горского, ненадолго замираю. Оглядываю двор, округу, представляю все это в снегу и улыбаюсь – здесь было бы идеально жить с Волком. И да, я снова размечталась. Смеюсь с привкусом горечи и взбираюсь на крыльцо.

Терзают смутные сомнения, когда ключ заходит лишь на один оборот. Я даже путаюсь и проворачиваю его несколько раз в другую сторону, а потом снова обратно. Вхожу и тщательно вытираю обувь о коврик. Вглядываюсь, ожидая встретить королеву. Это хорошо, я, может быть, даже перед ней извинюсь. Ладно, мне бы не послать ее, но я скажу, что не собиралась ей угрожать и что ничего между мной и…

– Никита?

Тот выходит с мокрой головой, которую вытирает полотенцем, и с чертовски голым, блин, торсом! Дежавю. Кивает мне и отворачивается, вроде все в порядке вещей. Включает телевизор, на котором застыл кадр с прошлогоднего чемпионата Европы, где он победил.

Я краснею, щеки горят.

– Не лучшие мои соревнования, – он просто констатирует факт и щелкает на какой-то музыкальный канал.

Я думала, он только спорт смотрит.

– Почему ты здесь? – выдаю с порога.

– Я здесь живу. – Никита пожимает плечами, усевшись на ручку дивана.

– Нет, я… – сильно теряюсь, он сбивает с мыслей. – В общем, я могу погулять, наверное. К ночи с комнатой обещали закончить, так что… Там только потолки остались.

– Да ты с ног валишься.

Ну зачем опять в лоб?

– Твоя невеста приезжала, – отбиваю в ответ.

Произнеся, с трудом не кривлюсь. Но зато так она становится реальнее. Я будто ставлю ее между нами. Вспоминаю, что, даже если смотреть на Горского не запрещено, то думать о нем в том русле, куда плывут мысли…

– Знаю, – спокойно произносит.

И все?

– Надеюсь, я не доставила проблем.

Смотрю на него во все глаза. Борюсь с шумными волнами внутри. Потому что против воли и разумных доводов рада его видеть.

– Я ожидал встретить… Волка? Кажется.

Улыбаюсь неожиданно.

– Были такие мысли, но я не решилась.

– Ты можешь привезти его, здесь хорошая площадка для тренировок рядом.

Я тону будто. Он предлагает привезти Волка. Я тону в умилении и искренней благодарности. С трудом сдерживаю порыв, чтобы…

А что, если?

Да нет.

Ужас, я спорю сама с собой.

Ну а если только попробовать? Я ведь не знаю, как выглядят чувства, я совсем профан в этом. Просто с ним все не так, как с другими. Как ни с кем прежде. И даже огненная надпись «нельзя» сейчас горит слишком тускло.

С трудом соображаю, что, так и не сняв ботинки, подхожу к Горскому ближе и ближе. Он наблюдает, его правая бровь чуть шевелится – Никита удивлен. Он убирает волосы назад и бросает полотенце на столик.

Это мой шанс. Делаю два последних шага быстрее, встаю на носочки и прижимаюсь к нему губами.

Не ожидала, что айсберг окажется таким теплым.

Глава 17

Рада

Это был импульс, сумасшествие – поцеловать Никиту в губы. Ну, для начала хотя бы дотянуться до него. Поэтому сейчас я стою, замерев, и не двигаюсь. Горский не отвечает мне, не помогает, но и не отталкивает с криками-воплями. А я боюсь отступить на шаг. Боюсь увидеть, как он смотрит на меня. Боюсь сгореть от стыда. Не могу открыть глаза, не хочу. Очень страшно.

Я уговариваю себя, подбадриваю. Когда этот абсурд все-таки затягивается, собираюсь с силами и отскакиваю на метр.

– Извини, – бросаю не ему, а куда-то в пол.

Я не смотрю по сторонам, уношу ноги, бегу по лестнице наверх. Закрываюсь в комнате, сажусь на пол и сразу ухом к щелке прижимаюсь. Прислушиваюсь к каждому шороху, к собственному дыханию.

Зачем, зачем, зачем же! Ну для чего я это сделала?

Он взрослый, серьезный, почти женатый. Он – Никита Горский, что б его! Наверное, смеется надо мной. Пожалел бродяжку, а она с поцелуями лезет. Ну так же, да?

Горский достаточно