Нырнуть без остатка - Катя Саммер

но сейчас на меня смотрит милая девочка с большими глазами и яркими губами. Даже родинка на щеке кажется симпатичной. Улыбаюсь широко, но меня тут же бросает в дрожь.

Стучат.

– Майку и штаны повесил на дверь.

Черт! Держусь за колотящееся сердце и глубоко дышу. Смотрю на запачканную одежду, в которой убирала последствия потопа, затем собираю в кучу и бросаю в стиралку. Засыпаю порошок и даже ополаскиватель нахожу, включаю на тот режим, что установлен. Надеюсь, Горский не против.

В широкой майке мне удобно, а вот штаны приходится затянуть завязками на талии и трижды подкатить. Но все свеже́е и лучше, чем мои шмотки. Наспех высушив полотенцем голову, крадусь по коридору. Иду на голос, который все ближе и ближе, оглядываюсь по сторонам. В доме совсем мало мебели, и если какие-то отдельные предметы хозяина можно встретить, то ни одного признака других жителей нет. И в ванной никаких женских штучек я не нашла – даже в ящик заглянула.

Где-то на подступах – к кухне, вроде бы – замираю, потому что Горский опять рычит.

– У тебя есть пальцы, сможешь развлечь себя сама. Ты рискуешь улететь в блок. Разговор окончен, – последние слова он почти кричит.

Я отшатываюсь, чтобы остаться незамеченной, и с ходу врезаюсь в какую-то мебель в пленке, что стоит у стены в разобранном виде. Будто в замедленной съемке вижу, как она начинает падать. Не могу решить – броситься вперед, чтобы удержать, или бежать подальше, пока не прибило. Но уже через мгновение меня, как пушинку, поднимают в воздухе и двигают в сторону, а доски благополучно возвращают на место.

– Не выйдет из тебя шпион, – произносит Никита, а я с раскрытым ртом смотрю на него и думаю о том, что он коснулся моей груди.

– Я не специально. – Это все, что получается выдавить. – Если угостишь кофе, то я не задержусь. Думаю, пока я отмокала в ванной, батарею починили.

– На замену пола и общий ремонт уйдет несколько дней, так что иди спи. Ты же с дежурства вроде бы?

– Ремонт мне не по карману.

Я все еще держусь, хоть веки и тяжелеют с каждой минутой.

– Это мелочь, я разберусь.

– Снова как друг?

Друзья вообще-то здороваются при встрече, а не делают, вид, что не знакомы. Но вслух я этого, конечно, не скажу.

– А ты разве не как друг позвонила меня предупредить?

Лишние пару мгновений глаза в глаза задушили протесты. Как он может быть так добр, когда с таким равнодушием смотрит на меня? Загадка.

– Пойдем, покажу спальню.

Я снова краснею до корней волос.

И все-таки отключаюсь – усталость берет свое. А когда встаю, за окном уже темно. Часы показывают почти семь вечера. Во рту самая настоящая Сахара, я вспотела. Быстро приглаживаю волосы, которые пошли жуткими волнами, и выскальзываю из комнаты. На цыпочках прохожу мимо спальни Никиты – так он сказал утром. На лестнице выглядываю в окно: машина все еще стоит, значит, он дома. Интересно, а занят чем?

По памяти я спускаюсь в кухню и даже не врезаюсь в ту самую мебель. На радостях открываю холодильник – Горский говорил, что там есть холодная вода. А когда закрываю, вскрикиваю от неожиданности и роняю газировку. Пробка выстреливает, и вода разбрызгивается во все стороны.

– Твою ж!

Мы с Никитой одновременно ловим бутылку на полу, скользим и еле удерживаемся друг за друга. А после я ржу во весь голос.

– Прости, – задыхаюсь от смеха, – сегодня явно не мой день.

– Я заметил, – без тени улыбки произносит Никита.

Он спокойно отходит и наливает воду из маленького крана. Подает мне.

– Спасибо, – выдавливаю и залпом осушаю стакан.

– Еще?

– Нет.

Когда раздается звонок в дверь, я вся напрягаюсь. Голова почти дымится от мыслей, пока Никита выходит в коридор, а затем возвращается с бумажными пакетами. Пахнет от них просто невероятно, у меня слюна собирается во рту.

– Я заказал еды.

Никита выставляет на стол боксы. Чтобы бы не наброситься на них сразу, я кусаю губу, беру тряпку и вытираю мокрый пол. Мою руки. Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– С твоей комнатой обещают закончить через три-четыре дня, – говорит Горский, когда мы садимся друг напротив друга.

– Я найду, где пожить, – отвечаю уже с набитым ртом.

В оправдание могу сказать, что я очень голодная. Мамма мия, а говядина тает во рту! Так бывает?

– Можешь оставаться, сколько нужно. Меня не будет до пятницы.

Пять дней? Куда он? И почему этот факт волнует больше, чем предложение погостить?

– Не боишься оставлять меня здесь? После всего, что узнал?

Силы и уверенность возвращаются ко мне вместе с белком, поступающим в организм. И как люди живут без мяса?

– Из дома нечего выносить, кроме телевизора. К тому же я знаю, где тебя искать.

Он смотрит на меня испытующе. Кладет связку на стол.

– Вот ключи. Мой номер у тебя есть, если что понадобится.

После потрясающего ужина Горский собирает пакеты, пластик и молча выходит. А следом я слышу скрип и выглядываю: чемодан на колесиках. Он уезжает так скоро? Спрыгиваю на пол и семеню за ним. Горский уже сменил мокрый свитер на новый, выглядит круто. Он обувается, медленно встает. Смотрит на меня как-то странно. Все вообще очень странно – я в его доме, провожаю в путь-дорогу. Просто дико.

– До встречи, девочка Рада, – произносит. – Не беги первым делом изучать мою спальню.

– Я не… – хочу возмутиться, но замолкаю.

Он холоден как никогда раньше, даже шутит с морозной свежестью. И я его не виню – спокойно закрываю за ним дверь и наблюдаю в окно, как Никита выезжает со двора. Но когда