Нырнуть без остатка - Катя Саммер

меня грязью с порога, я бы тотчас объяснила все, я бы чувствовала себя виноватой, потому что… Да потому что она его невеста! А я никто. Но мы, волчата, умеем клыки показывать, когда опасность чуем, не зря нас так зовут.

Сжимаю кулаки, готовясь к очередной словесной оплеухе. Собираюсь отбить подачу – уж это я умею.

– Ты что забыла здесь? – спрашивает требовательно и громко.

– Я не должна перед тобой отчитываться.

– Собирай манатки и проваливай!

Вот ей-богу! Лучше бы ей помалкивать, а то рот с мылом промыть хочется.

– Не думаю, что решать тебе.

Я, готовая еще пару минут назад сбежать, лишь бы не вмешиваться в эту историю, стою, намертво уцепившись за диван.

– Да Никита тебя выставит, если я…

– Давай проверим, – произношу мертвецки спокойным голосом, чем сильнее бешу мадам.

С трудом разжимаю дрожащие пальцы и подаюсь вперед. Все на ходу выдумываю, ловлю мелкие знаки, полагаюсь на них. Потому что невеста эта не так уверена в Горском, как пытается показать.

– Один звонок все расставит по местам, – говорю я и наступаю. – Я продолжу смотреть кино, а ты… чем ты там собиралась заняться? Уберешься отсюда?

О, фурия прямо багровеет от злости. Чемодан с вытянутой ручкой падает с грохотом на пол, она несется, явно намереваясь расцарапать мне лицо. Предупредить, что я знаю приемы рукопашного боя? У нее, конечно, шпильки, рост, но вряд ли это сильно поможет, если использовать болевые точки на теле.

К счастью или к сожалению – я же настроилась, дамочка на меня не бросается. Нависает сверху, да она на каблуках ростом с Никиту! И пахнет от нее так приторно резко, густо, будто восточными пряностями или пихтой. Я даже отступаю на шаг.

Дамочка определенно расценивает это как маленькую, но победу, продолжает сыпать несвязными гадостями. Ужасно жалкая в гневе. Она бьется за что-то эфемерное. Бьется, как отчаявшаяся рыба, выброшенная на берег. А у меня есть преимущество. Одно, но весомое: я бьюсь только за себя.

– Не нужно повышать голос.

Она глазами хлопает. Не ожидала?

– Да я тебя с работы вытурю! Знаешь, что я с тобой сделаю! Да я…

– А может, это я скажу, с кем видела тебя в торговом центре? Явно же не с Никитой.

В яблочко. И так гадко на душе становится. Что это за любовь такая, когда она с одним, а он… Тьфу.

– Ты еще у меня попляшешь! – обещает мне королевна, но явно сдувается.

И так слабовольно пятится назад.

Со стуком входной двери силы покидают меня, я опускаюсь на диван и думаю о том, что сотворила. Внутри пустота. Все липкой ложью пропитано. Это ведь была его невеста, и кольцо у нее красивое на пальце. Боюсь, после такого шоу уже сложно будет что-то объяснить. И вряд ли Горский захочет видеть меня. Подкинула же я ему проблем. Думаю, стоит ли позвонить, предупредить, но все-таки не решаюсь.

Черт. Закрываю лицо руками. Это же была его невеста. Которая, по всей видимости, ему изменяет. Пока он проводит ночь в одном доме со мной. Разве так это делается? Не о таком учат книги и сказки, но почему их тогда идеальной парой зовут?

Нельзя, я же говорила себе! У него девушка, он старше, да еще и из другого, непонятного мира! Не хочу быть частью всего этого. Чувствую себя разбито. Заваливаюсь на подушку и теряю к фильму всякий интерес. Завтра я обязательно после дежурства поеду в общежитие, хватит сказок и за́мков. Переночую у Лиды, если что.

Сплю я плохо, поднимаюсь с рассветом, потому что больше не могу находиться в этих стенах. Не нахожу себе места, психую. Бросаю в стирку постельное белье и полотенце, которым пользовалась. Выбрасываю одноразовую щетку в мусорку, завязываю пакет и ставлю за дверь. Уничтожаю все следы за собой.

Пока нехотя пакуюсь в одежду, как завороженная, ловлю последние минуты соревнований, запись которых нашла по запросу «Горский Никита» в поисковике. Уже когда собираюсь выходить, слышу собачий лай с улицы. Сразу о Волке вспоминаю и ругаю себя. Выключаю телевизор и подхожу к окну. Парень небритый какой-то с собачкой симпатичной около дома трется. Во двор смотрит, вглядывается. Я на всякий случай прячусь и жду, пока уйдет. Хватит с меня и вчерашних столкновений.

Волк в питомнике встречает громким лаем. Строит из себя гордого, ругается, но, едва открываю вольер, прыгает прямо в объятия.

– Ух, – отрываю малыша от земли, – кто-то тяжелый, как конь, стал.

Дежурства перед Днем города, как и перед любым массовым мероприятием, всегда выматывают. Много работы и нервов, мы на пару с Ирой зачищаем выделенный участок. Зазноба капризничает, Пустовая рычит на нее без конца.

– Что вы не поделили? – с улыбкой спрашиваю.

– Любовь у нас. – Качает головой в ответ. – Как только поселился рядом с нами спаниель, жизнью обиженный, так все – с ума мы сошли. И ладно бы кто, но спаниель!

Я смеюсь в ответ, глядя на чуть располневшую Зазнобу. А сама не перестаю думать о том, что сделала – или не сделала – вчера. Я ведь могла не болтать! Просто держать язык за зубами или нормально объяснить. Зачем я вообще опустилась на тот же уровень угроз? Постоянно проверяю телефон в ожидании гневных сообщений от Горского или мириады звонков. И сейчас смотрю. Пока тишина. А от нее только хуже.

Это ведь не похоже на меня, я не такая. Вот если бы я ей волосы повыдергивала за «шавок» и «псин», больше смахивало бы. Зачем, зачем я, блин, дала такой жирный намек, что у нас с Горским что-то может быть? Мотаю головой.

– Что ты там бормочешь? – отвлекает на себя внимание Ира.

– Ничего, – отмахиваюсь я.

– Слушай, мы в будущем месяце в Казань летим на соревнования. Там, конечно, не так весело, как на открытой воде, и Никиты не будет, – Пустовая