СССР-2061. Том 9 - СССР 2061

На самом деле мальчика звали Марат, и появился он на свет совершенно неожиданно для командования базы и для ЦУПа. Маленький тщедушный с удлинённой головой мальчик сразу стал всеобщим любимцем.

Год назад, когда ему ещё не исполнилось шесть, Марсик пережил первое испытание. Отец с матерью, геологи занимались изучением «колодцев» на склоне горы Павлина. Никто не мог предположить, что за стеной одного из них накапливается талая вода – разлом коры в недрах Марса выпустил тёплый вулканический газ, который, в свою очередь, растопил вечную мерзлоту на глубине шестидесяти метров. Геологов смыло селевым потоком.

После гибели родителей Марсик долго молчал, старался избегать взрослых, прячась по тёмным углам базы. Приходилось назначать специальных дежурных, которые приглядывали за мальчишкой. И вот однажды такая честь выпала Геннадию.

В тот день, переступив порог каюты пилота, Марсик на секунду замер. Механические поделки из всевозможных деталей стояли на полках, висели под потолком и на стенах, бегали под ногами.

— А это у тебя что? — спросил мальчик, глядя большими фиолетовыми глазами на паровоз с часами и шестью кривыми лапами.

— Паровоз-часоход, — ответил Геннадий. — Только его доделать надо и без помощника – никак.

Больше всего Марсик любил рисовать. Вот и сейчас, напевая выдуманный мотивчик, он увлечённо малевал простым карандашом в альбоме.

— Привет первому механику! — воскликнул Геннадий. Мальчик обернулся, тонкое лицо озарила радость.

— Привет первому пилоту! — голос звонкий громкий. Марсик подбежал к Живагину, позабыв громоздкие ботинки под стулом.

— Готовишь новый проект? — поинтересовался пилот, подхватывая мальчика на руки.

— Да так, — отмахнулся Марсик. — Вот ты сегодня настоящий герой! Расскажи про марсианскую бурю. Вы спасли всех, правда? Геннадий чуть нахмурился, кашлянул:

— Буря – не шутка. Спасли лишь одного.

Фиолетовые глаза Марсика напоминали Геннадию марсианское небо. Золотистые искорки в их глубине, как звёзды над планетой.

— Не отчаивайся, — узкая ладошка коснулась груди пилота.

— Никогда, — Живагин заставил себя улыбнуться, но улыбка получилась грустной.

— Так что ты сегодня нарисовал? — спросил Геннадий, уходя от темы. — Новый механизм? Мальчик смутился. Слез с рук пилота, подошёл к столу.

— В чём дело, друг? — растерялся Геннадий. — Если не хочешь, не говори.

— Нет-нет, — Марсик покачал головой. — Просто, — он пожал плечами, — я рисовал не механизм.

У них была своя игра: пока Живагин выполняет свои обязанности, первый механик в ожидании друга рисует фантастический механизм, который они вместе потом строят из подручных деталей. Марсику нравилась такая игра, и он почти целыми днями набрасывал в альбоме эскизы чудных игрушек. Геннадий спокойно работал, не беспокоясь за мальчика, но последнее время он остро осознал, что так не может продолжаться бесконечно. Геннадий подошёл к столу.

— Вот, — мальчик показал ему новый рисунок.

Нарисованное существо сначала показалось Живагину броненосцем с длинным хвостом: спина покрыта панцирем, длинные ноги похожие на слоновьи. А вот и уши, и хобот, который Геннадий с первого взгляда принял за хвост. Что-то вроде слонов с картины Пикассо.

— Похоже на слона, — осторожно произнёс Живагин, опасаясь обидеть неверной загадкой юного художника. — Только странный он какой-то.

— Потому что он марсианский, — пояснил мальчик. — В условиях пониженной гравитации у обычных слонов станут длиннее ноги, складки кожи превратятся в панцирь – защита от пыльной бури. Ты же сам говорил: буря несёт песок и камни.

— Говорил.

— Вот! Слон будет садиться на землю спиной к ветру, и твёрдая шкура защитит его от камней. Потому же в задней части туловище заужается – обтекаемость. Понятно? — меж медных бровей мальчика пролегла серьёзная морщинка.

— Ого, — Геннадий не знал, что ответить.

Он учил Марсика собирать нехитрые механизмы, объяснял роль той или иной детали. А теперь…

— Вот когда полностью терраформируем Марс, такие слоны будут ходить по земле Фарсида, — заверил мальчик.

— Только слоны?

— Не только, — Марсик перевернул пару страниц альбома. — Кот, — пояснил он, водя тонким пальчиком по рисунку, — мышка, собака – домашние животные трансформируются первыми. А это сова.

— Ясно. И все они будут жить на терроформированном Марсе?

— Да. Марс – не Земля. Значит, звери здесь изменятся и станут марсианскими.

— Логично, — согласился Геннадий. — Ну, а теперь собирайся. Мальчик погрустнел.

— Может, сегодня не пойдём?

— Что за нытьё, первый механик? Сегодня у нас среда и никакие возражения не принимаются. Давай-давай, одевай ботинки. Подумав, Геннадий захватил с собой альбом с чудными зверями.

Бланка рассматривала голографическое изображение пациента – американского парня спасённого из разрушенного бурей купола. Биение пульса, активность головного мозга, кровяное давление – графики, линии плясали вокруг прозрачной фигуры.

— Привет, — Геннадий пропустил вперёд робеющего мальчика.

— Какие гости! — смуглые руки вспорхнули над рабочим столом и изображение исчезло. — Привет, Маратик!

— Привет, — со вздохом ответил тот.

— Что за унылый вид?

— Визит к доктору всегда немного… пугает, — ответил за мальчика Живагин. — Тем более, если это самый главный доктор базы.

Бланка взглянула на него. Карие очи чуть прищурились – доктор визуально определял состояние пилота.

— Вот этого мы и пугаемся, — сказал Геннадий, отводя взгляд.

— Я могу тебя уложить в лазарет принудительно. Почему не пришёл сразу после полёта?

— Потому и не пришёл. Чего я в лазарете не видел? Бланка обратилась к мальчику, взъерошила его медные вихры:

— Ну как чувствует себя первый механик?

— Со мной всё хорошо, — заверил Марсик, беспокойно поглядывая на мединструмент, лежащий на белом столике.

— Будите делать уколы? — нахмурился мальчик.

— О, нет! Это для спасённого.

— Кстати, как он? — спохватился Живагин.

— Шок, переохлаждение. Он сейчас спит и проспит ближайшие сутки.

Карие очи вновь оценивающе прищурились. Геннадий вздохнул: без обследования не отпустит.

— Если уколов не будет, может, мы пойдём? — осторожно спросил мальчик, глядя на пилота.

— Значит так, механик, — Живагин сделал серьёзный вид. — После трудного полёта и тебе и мне необходимо пройти медобследование.

— Но…

— И никаких возражений!

Бланка едва взглянула на гало пилота. Её больше интересовал разноцветный силуэт Марсика, лежащего в антропоскопе.

— У меня всё нормально? — напомнил о себе Живагин, начиная скучать в кресле анализатора.

— А? — спохватилась Бланка. — Да ты здоров, как бык.

Она отключила сканеры, подняла кресло с пилотом в вертикальное положение. Живагин не спешил вставать. Теперь он хорошо видел экран антропоскопа.

— Как его дела? — шёпотом спросил Геннадий. Бланка бросила на пилота быстрый взгляд.

— Смотри сам, — её тонкий пальчик принялся листать «страницы» – слои сканирования.

— Только без латыни, — предупредил Живагин.

— Вот носовая полость. М-м-м… У нас в носу волоски…

— И у тебя? Доктор обиженно поджала губки.

— Прости-прости, — поспешил извиниться пилот. — А у Марсика?

— У Марсика нечто вроде перепонок-фильтров. На вдохе они фильтруют воздух, почти перекрывая полость, на выдохе – полностью открываются.

— И?

— Он может дышать в запылённой атмосфере Марса. Если, конечно в ней будет достаточный процент кислорода.

— Ясно.

— Тебе ясно, а я… — Бланка развела руками, — …ума не приложу. Первый ребёнок на Марсе и такие видоизменения, — и произнесла с расстановкой:- Этого просто не может быть. Взгляни: надпочечники твои и Марсика.

— Ну… — произнёс Геннадий неопределённо, ожидая пояснений. — Похоже на… блок конденсаторов или батарей.

— Точно.

— Шутишь?

— Вновь образованный орган похож на орган электроугря. Марсик адаптируется к статическим разрядам Марса. Живагин задумчиво потёр мочку уха.

— Три дня назад модель шагахода заработала у него в руках. У меня не оказалась нужной батареи, а Марсику не терпелось запустить механизм, — вспомнил он. Бланка откину иссине-чёрный локон за ушко.

— Ты чего? — женщина поймала его зачарованный взгляд.

— Ты прекрасна, — прошептал Геннадий. Бланка печально улыбнулась, накрыла его узловатую ладонь своей.

— Гена, он меняется слишком быстро. Организм может не выдержать изменений. Мальчик должен жить здесь, у меня под наблюдением. Живагин встал, прошёлся вдоль белых шкафов.

— Он не подопытный кролик…