Герой туманной долины - Пола Гарнет
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты живешь одна? — уточнил он и тут же поспешил исправиться. — Ну, вернее, ты живешь с Виски, но…
— Ты сейчас напомнил мне меня, мистер Паркс, — хохотнула Делла, хотя ее улыбка заметно померкла. — Родители остались… позади, — уклончиво отозвалась она, поправляя плед и подтягивая ноги к груди, поставив пятки на край скамейки. — А ты?
— Тоже позади оставил, — невесело усмехнулся Шеннон, вспоминая ушедшего отца, пьющую мать и погибшую Катарин. Это они оставили его. Наверное, поэтому он спустя годы оставил сам себя — брал пример с окружавших его взрослых, стал хором их голосов в собственной голове.
Он вдруг нагнулся и медленно потянулся к болтающимся шнуркам на кроссовках Деллы, сам не зная, зачем это делает. Она было нахмурилась, но ее недоумение быстро сменилось той самой детской застенчивостью, которая так подходила Делле Хармон и играла в догонялки с ее прытью и громким восторгом.
— Не стоит, — пусть и не очень активно, попыталась остановить Шеннона она. Тот и бровью не повел, только стиснул зубы, напустив на себя беззаботный вид, пряча волнение и подступающее смущение.
— Запнешься, — отозвался он.
Шеннон не знал, что произойдет, коснись он ее еще раз. Он этого боялся больше, чем прежде, и к этому так же неизменно стремился, словно непослушный ребенок, которому велено не трогать, но который удержаться не может — это его сути не соответствует.
Его пальцы коснулись шнурков, но не голых лодыжек — на них парень и вовсе пытался не смотреть, надеясь, что стеснение на лице не отразится.
«Тебе что, пятнадцать?» — прошипел он мысленно. Его дрожащие пальцы были готовы соскочить с ее кроссовок, а Делла все молчала и, казалось, волновалась не меньше него.
Шеннон, краем глаза ловя на своей коже оранжевое свечение мечты девушки, вдруг вспомнил написанное однажды впопыхах четверостишие, которое возникло в голове само собой, в котором отразились воспоминания о скачущей по улице светловолосой девушке в наушниках. Той самой, что пришла сама, не зная, что в голове сидящего напротив парня уже долгие недели носит имя Герда.
Четверостишие, грубо срифмованное, сейчас рвалось наружу и просило, чтобы его проговорили. И Шеннон не мог не произнести его теперь.
Я знал — я стану голосом того, кто нем, но мудр.
И мудрость эта плавною рекой
Заполнит недра памяти моей и той,
Что ждет меня на краю света…
Девушка шумно выдохнула, а Шеннон улыбнулся — на этот раз искренне — и потуже затянул бант на шнурках.
— Это кто-то знакомый! Может быть, Шекспир? — залепетала она, резко подавшись вперед и чуть не сбросив со скамейки парня, попытавшегося избежать ее прикосновения. Пробурчав что-то вроде «конечно, испорть все» почти неслышно, она медленно отодвинулась, стараясь не прикасаться к плечу Шеннона, о которое была готова опереться, чтобы не свалиться вслед за ним. — Вернее, знаешь, — она задумалась, а после продолжила тараторить, жестикулируя, — мысль вроде в его стиле, но ритм и размер будто бы… Так кто это? Хочу почитать!
— Это Шеннон Паркс, — тихо отозвался тот, склонившись еще ниже над почти завязанным шнурком, который в момент не произошедшего столкновения выскользнул из пальцев. — А ты, я смотрю, в поэзии совсем не сильна, да?
Делла замолчала вновь, будто и дышать перестала.
Шеннон пытался сдержаться, но прыснул со смеху, подняв на нее глаза и увидев озадаченное лицо и склоненную к правому плечу голову.
— Я тебя обожаю, — сквозь улыбку проговорил он и поспешил вернуться к кроссовкам, видя, как брови девушки медленно поползли вверх.
«Придурок, Паркс. Ты придурок!»
— Что, так плохо? — поспешил перевести тему он.
— Я почти сравнила тебя с Шекспиром! — воскликнула Делла и слишком активно всплеснула руками.
— Бедный Шекспир, — вновь расхохотался он, уже более натянуто, уклоняясь от летящего к его голове запястья. — Не убивай меня, человек-мельница.
Делла засмеялась, виновато заулыбавшись, — слишком мило, чтобы Шеннон не выдал себя одним только теплым взглядом.
— Всю жизнь мечтала писать стихи! — упоенно протянула девушка, прикрыв глаза и подставив лицо легкому порыву свежего ветра.
«Осторожнее со своими мечтами, Делла», — хотел было сказать парень, но успел вовремя себя заткнуть.
— Почему не пишешь? — спросил вместо этого, возвращаясь на скамейку и утыкаясь в деревянную спинку лопатками — так сильно, чтобы вернуть себя с облаков, до которых успел долететь.
— С рифмой беда, — пожала плечами девушка, хмыкнув. — Мы с ней так и не смогли подружиться, впрочем, как и с ритмом — ты же знаешь, я даже ходить не могу, не падая на каждом шагу, что уж говорить про стихи.
— А мне твоя неуклюжесть нравится, — ответил Шеннон, глядя на распахнутые двери ее дома и примостившийся у лестницы на второй этаж высокий фикус в белом кашпо. Он видел, как Делла медленно повернулась к нему, посмотрела изучающе и попыталась удержать улыбку — та усиленно прорывалась наружу. — Моя тетя позавидовала бы, — проговорил он, не успев себя одернуть, кивком указывая на виднеющееся в прихожей растение. — Она бы оранжерею дома развела, но места было мало.
Девушка помрачнела.
— Ты жил с ней?
— С двенадцати лет.
— Она… — Делла замялась и поморщилась, догадавшись, что спросила лишнее.
— Да, — кивнул Шеннон, тоскливо поджав губы, быстро взглянув на подругу и улыбнувшись ей уголками рта. — Может, мне тоже пса взять? — решил пошутить он, но Делла не улыбнулась в ответ.
— Прости.
Она собиралась сказать что-то еще, но Шеннон ее перебил.
— Любишь цветы?
— Да, обожаю, — решила подыграть девушка, указывая на свое светящееся окно на втором этаже — то самое, в которое он смотрел, наблюдая за ней и не смея отвернуться. — В спальне стоит специальная трехъярусная полка для цветов. Я бы тоже оранжерею развела, но Виски торопится полакомиться всем цветущим и зеленым при любом удобном случае.
Шеннон улыбнулся.
— И все же, если надумаешь подарить мне цветы, — Делла усмехнулась, вновь всплеснув руками, и принялась растягивать гласные, — ну вдруг тебе захочется!..
— Дарить комнатные? — предположил он, замечая, как от широкой улыбки сводит скулы.
— Дари комнатные, — кивнула девушка.
— Буду иметь в виду. А теперь иди спать. И вообще, — он, прищурившись, обернулся к ней, — почему ты не спишь?
— Я поздняя пташка, — пожала плечами Делла. — Ночью лучше думается.
— Поверить не могу!
Казалось бы, куда шире? А уголки губ все тянулись и тянулись вверх.
— Ты тоже, да? — догадалась она, восторженно хлопнув себя по коленке. — Я знала! И почему миром правят жаворонки?
— Потому что пока они устанавливали негласные законы, мы спали, — усмехнулся
