Оксюморон - Максим Владимирович Альмукаев

как я уже сказала, есть всегда, но повод есть повод, чиновник есть чиновник, а быдло есть быдло.

– И что, у них, – я кивнул в сторону людей, которые уже начали понемногу подниматься на ноги и отряхивая одежду снова выстраиваться в строй – никогда не возникало мысли чтобы попытаться провести параллель между поводами к выступлениям и теми людьми которые проносятся мимо них на дорогих автомобилях?

Маруся посмотрела на меня, я на неё, наши глаза встретились. Первый раз с того момента как я увидел её в её взгляде промелькнуло что-то похожее на подлинный интерес.

– Знаешь что, гость залётный, а ты интересный парень.

– Спасибо – ответил я, ощущая, удовольствие от того, что мои акции на её душевной бирже пусть и медленно, но поползли вверх.

Меж тем толпа приблизилась на достаточно близкое расстояние, и я наконец сумел прочитать надпись на их многочисленных транспарантах и флагах. На всех их тряпичных инструментах выражения воли было написано крупными буквами всего одно слово «Против». В прочем некоторые транспаранты вообще не несли никакого посыла. Это были просто разноцветные полотнища, растянутые меж двух шестов.

– Интересно, против чего они протестуют? – спросил я.

И хотя мой вопрос был чисто риторическим Маруся всё же ответила на него.

– А протестуют они, любезный друг мой, буквально против всего.

– В каком смысле, против всего – спросил я.

– В самом прямом. – не поворачивая головы ответила Маруся – Они протестуют против нас, против себя, против условий жизни. И вместе с тем они понимают, что они сами и воплощают всё то, против чего выступают.

–Я видел, что у некоторых из протестующих на транспарантах вообще нет никаких надписей.

Маруся широко улыбнулась,– это “мозги”.

– Извините. Не понял.

–Ветераны это протестующие создающие повестку дня. Это те, кто случись нам спросить у них смогут внятно изложить нам чаяния и грусти их,-она кивком головы указала в сторону толпы. Это если хотите их “коллективный разум”. Или если уж быть точнее “разумы”. Мне к слову не раз и не два доводилось наблюдать как “коллективные разумы” в пылу навязать организму свою парадигму отчаянно долбят друг друга. Забавное это зрелище.

Я счёл правильным не продолжать дискуссию далее. Мне было обидно, до слёз обидно, от осознания того, что люди в которых я находил возможно черты моих возможных товарищей, единственное на что реально могут претендовать в этой жизни как источник самоуважения, так это на коротенькую строчку в их резюме в графе “ваше жизненное кредо” – всегда быть против.

Тут до моего слуха донёсся вновь звук мотора и из-за угла снова показался роскошный играющий на солнце бликами автомобиль на этот раз тёмно-синий. По ровнявшись с толпой, которая снова бросилась на землю, автомобиль остановился и из открытого окна полетели маленькие хлебные корочки. Люди, лежавшие на земле, вмиг ринулись и принялись собирать с земли хлебные эти корки. Дальнейшие события ускользнули от моего внимания поскольку меня посетили весьма интересные мысли.

В моей прежней жизни я часто участвовал в выборах и бывал на неизменно сопутствующих им митингах. Те, кто устраивал эти митинги отлично понимали, что молодёжь вряд ли прельстит перспектива простоять несколько часов под солнцем за сотню-другую и уж тем более за какую ни будь мнимую свободу-слова. Зато куда заманчивей молодым людям может показаться возможность попить бесплатного пива, и посмеяться, сбившись в кучу над глупыми и пафосными речами ораторов.

Мне вдруг вспомнилось как в школе учитель рассказывал нам о том, как в старину, когда на престол восходил очередной царь, для собравшегося на площади народа выкатывали огромные бочки с вином. Глядя на людей, с жадностью набрасывающихся на зачерствевшие хлебные корочки я подумал о том, что как видно, правы те, кто утверждает, что история имеет свойство повторяться.

Я вдруг вспомнил, как однажды стоя на одном из митингов, я представил себя стоящим по среди площади заполненной кипящей толпой в семнадцатом веке. Представил себе людей. Вот они в тулупах в нелепых шапках, громко кричат, ругаются матом, и хохочут. А в стороне стоит огромного роста запорожский казак с висящими длинными усами, одетый в сапожки из хорошей кожи, и в красные шаровары. На боку его висит изогнутая сабля, а лысую голову украшает длинный живописный оселедец. Он безучастно взирает на то что твориться вокруг. Впрочем, запорожцу моя смелая фантазия тоже позволила покачиваться, разумеется, не от ветра.

Одним словом, события происходящие на площади семнадцатого столетия мало чем отличалась от тех событий участником которых я был. Разница, пожалуй, заключалась только в степени серьёзности по отношению к происходящему.

Степень эта, у циничных и весёлых правителей начала двадцать первого столетия стремилась к абсолютному нулю. В то время как у их пращуров оная зашкаливала за все разумные пределы. Такой ответ был вполне правдоподобным.

Добро, как в прочем и качество, проиграло в борьбе за право навязывать этому миру свою парадигму во многом именно по тому, что думало о человеке лучше, чем он есть. То есть пыталось поднять его на новый уровень, но человеческая природа не согласилась с предложенной ей расходной сметой, и потому несчастный житель двадцать первого столетия по сути не далеко ушёл от своего беспечного предка орущего во всю свою пьяную глотку” БОРИСКУ НА ЦАРСТВО” не подозревая, что про царствует избранный им Бориска совсем не много, но вот введённое им крепостное право со всеми сопутствующими ему ужасами продлится аж три столетия. И мои современники увы такие же. Одним словом, здравствуй праздник бытия.

– Маруся, – обратился я к девице, которая была занята своими ногтями, происходящее в низу было ей совершенно судя по всему безразлично, – когда я ехал по улице я видел школу. Потрясающее здание. И в связи с этим можно я задам вам вопрос, который может показаться вам глупым.

Девушка усмехнулась: – Ну если ты, гость залётный, готов допустить что все твои прежние вопросы были умными, то задавай свой глупый.

– Скажите, Маруся – сказал я, пропустив мимо ушей её очередную колкость – для кого она построена, если это конечно не секрет. Для ваших детей?

Поверь, читатель, я задавал этот вопрос отнюдь не из праздного любопытства. Мне и в правду хотелось бы, чтобы в этой прекрасной школе учились дети таких как она. Чтобы они общались с такими же как они ребятами. Я конечно не имею ввиду имущественную сторону вопроса. Нет. Я – не наивный ребёнок и не питаю иллюзий по поводу человеческой природы и я конечно понимаю, что чужие интересы для всех