В трех шагах (СИ) - Романов Герман Иванович

Война на Тихом океане стала одним нескончаемым бенефисом авианосцев. Японцы продержались два с половиной года, активно вели боевые действия, нанесли американцам тяжелые потери, а дальше все закончилось как в известной русской поговорке — «сила солому ломит»…

Глава 29

— Харьков какое-то проклятое место стало для нас, надеюсь, что в третий раз отобьем, наконец, город обратно. Должны, танков у нас теперь хватает, да и самоходок вроде бы в достатке.

Командующий 3-й танковой армией генерал-лейтенант Черняховский пристально смотрел в бинокль — далеко впереди виднелись заводские трубы, шедший в авангарде 4-й гвардейский мехкорпус продвинулся на рывке, сломив сопротивление немцев. И это стало неимоверной удачей — «фрицы» яростно сражались, для них отступление по морозу минус тридцать было страшнее любого обстрела тяжелой артиллерией. Как поговаривали, дрогнувший итальянский экспедиционный корпус понес самые жуткие потери, не сражаясь в обороне, а за две зимние ночи панического отступления, которые для теплолюбивых жителей стали самым настоящим кошмаром. На зимниках лежали многие сотни, если не тысячи тушек замерзших насмерть итальянцев, даже местные жители, кроме дряхлых стариков, не могли припомнить столь жуткую студеную зиму с трескучими морозами. Однако никто не жалел оккупантов, нечего им было делать на русской земле. Сидели бы у себя в солнечной Италии, в которой любил жить пролетарский писатель Максим Горький, так живыми бы остались, так нет, понесло их на Донбасс, будто тут все медом намазано, который только слизать нужно.

Но итальянцы «южанам» достались, и бойцы Рокоссовского «повеселились», но и здесь на Слободской Украине тоже вышло не менее грустно для наглых захватчиков — 3-я танковая армия нанесла удар по румынским войскам, за сутки смяв три пехотные дивизии. Пленных «мамалыжников» тоже хватало, и все они были серьезно деморализованы как мощной артиллерийской подготовкой, так и неожиданным ударом почти тысячной танковой массы «тридцатьчетверок». В сражение были сразу введены все три механизированных корпуса со средствами усиления, за которыми следовали две мотострелковые дивизии, так что в позиционной обороне образовался пролом шириной в сорок верст. И хотя немцы поспешили на помощь поверженным союзникам, но прибывающие сюда их подкрепления просто сметались с пути, сминаемые танковой лавиной.

Этого момента ждали все на фронте, от рядового до генерала, подготовка широкомасштабного наступления сразу на трех фронтах — Южном, Юго-Западном и Центральном — велась давно. Подтягивались четыре танковых армии, Ставка выдвинула достаточно сильные резервы, постарались обеспечить существенное превосходство в авиации. И в первую очередь сокрушить союзников Германии — в Генштабе резонно посчитали, что позиции румынской армии и экспедиционного итальянского корпуса наиболее подходящие для прорыва, так как имеют в отличие от немцев гораздо меньше артиллерии, и почти без «нормальных» танков. То, что у союзников рейха имелось в бронетехнике, было ничем не лучше Т-26, давно исчезнувших с фронта. Даже хуже, у итальянцев, румын и венгров в частях хватало пулеметных танкеток, и это в сорок третьем году, что сейчас на дворе идет, полных семнадцать месяцев войны закончилось.

И ведь получились достаточно мощные удары в трех местах, с глубокими прорывами, в каждый из которых ввели по танковой армии. Расчет на «слабое звено», которое «дрогнет», когда по нему ударят очень сильно, полностью оправдался, к тому же лютые морозы внесли свою лепту — степи между Днепром и Доном, открытые всем ветрам, оказались для германских прихвостней смертельной ловушкой, стоило только им покинуть обжитые позиции под угрозой окружения. Это одно место прорыва вермахт мог локализовать, но не три сразу, да еще на широком фронте. Так что шестьдесят километров до Харькова танки прошли за трое суток, обходя город с юга. И на пути часто попадались свидетельства упорных летних боев — ржавые сгоревшие танки, обломки сбитых самолетов, протяженные кладбища с крестами, на верхушки которых были надеты характерные германские шлемы. Вот тут экипажи не сдерживались — «тридцатьчетверки» проходились по вражеским погостам как бульдозеры, все сокрушая на своем пути, вминая гусеницами в мерзлую землю ненавистные каски…

— Ну и мороз, до костей пробрало, — пробормотал Иван Данилович, поднявшись в «салон» комкора, установленный на «студебеккере». В лицо пахнуло жарким воздухом, железную печурку топили углем, пусть дрянным, но так, где антрацит возьмешь, фронт Рокоссовского только сейчас немцев с Донбасса выметает, благо те начали отход с позиций, потому что через замерзший Сиваш Приморская армия генерал-лейтенанта Петрова прорвалась и на Мелитополь нацелилась.

— Садись горячего чайку попей, командарм, только закипел, я заварку бросил, уже настоялся, а там и ужин принесут, поедим — а то целый день маковой росинки в рот не попало.

В тусклом свете лампочки командир корпуса генерал-лейтенант Полубояров, давний знакомец, встретил Черняховского радушно, налил в жестяную кружку чуть ли не черного, крепко заваренного чая, душистого, настоящего грузинского, не «морковного», понятное дело. Войну оба начали полковниками на Северо-Западном фронте, Черняховский тогда командовал 28-й танковой дивизией 12-го мехкорпуса, а Полубояров начальником АБТУ фронта. Отступили до Ленинграда, где оба попались на глаза маршала Кулика, и это стало счастливым случаем, которые на войне редко выпадают. Григорий Иванович их выдвинул наверх, причем настолько резко, что оба полковника так и не осознали первые генеральские звездочки в своих петлицах. Вначале по танковой бригаде получили, потом Павел Павлович стал комдивом, и не простым — 1-ю Краснознаменную танковую дивизию прорыва возглавил, из танков КВ, что поступали напрямую с Кировского завода, которую в гвардейцы вывел. А Черняховский, дрался под Москвой, и мехкорпус получил вскоре, их только заново формировать начали, пусть не из дивизий, а из бригад состоящий. Сейчас по своему составу механизированные корпуса достаточно мощные соединения, особенно в бронетехнике — шесть батальонов «тридцатьчетверок», в каждом по сорок два танка перед наступлением имелось, с учетом четвертой роты, предназначенной для восполнения убыли. И по усиленной танковой роте МК или МКУ в каждом разведывательном батальоне. Да еще два полка САУ четырех батарейного состава, для непосредственной поддержки танков на поле боя — один с противотанковыми 85 мм пушками, второй со 122 мм гаубицами, по двадцать машин в каждом, плюс два Т-34 МКУ взвода управления. Теперь буксируемая артиллерия не «притормаживала» стремительные рывки танковых бригад, в бою те поддерживались самоходками, нужно только обеспечить своевременный подвоз снарядов. И в самих бригадах артиллерии хватало, пусть из «полковых» образцов, но тоже самоходной, на МТЛБ. Так что немудрено, что комкор Полубояров вверенные войска до Харькова столь быстро довел — «бог войны» с траками, появившийся стараниями маршала Кулика, прокладывал мощным огнем дорогу наступающим танкам намного быстрее, чем те могли достичь этого только своими гусеницами и пушками…

Крепкие морозы 1943 года повторились ровно через полвека, зимой 1993 года, как юбилей Сталинградского окружения. Старики приговаривали, что история повторилось — в том же Воронеже больше недели на термометрах столбик опускался намного ниже отметки «минус 30». Можно представить, как страшно поморозились эти солдаты, оторванные от родимых хат с горячей кукурузной кашей. А плен давал им хоть какие-то шансы на избавление от мук…

Глава 30

— Господин президент, по сути, у нас уже нет выбора, а есть только его видимость, и ничего более. Вы ведь прекрасно понимаете, что происходит, и если так пойдет дальше, то земля Суоми в ближайший месяц, и не больше, просто останется без своих жителей.