В трех шагах (СИ) - Романов Герман Иванович

Кроме того, два германских корабля, застрявшие с началом войны в японских портах лайнеры, также переоборудуют в авианосцы, но войдут они уже в состав кригсмарине. Из Германии недавно прибыли кораблестроители и инженера, которые будут наблюдать за переоборудованием, экипажи для них, и летчики авиагруппы, для которой «хозяева» передадут свои лучшие самолеты. И такой «обмен» между союзниками выгоден — немцы предоставили противотанковую артиллерию, радиолокационные станции для кораблей и самолетов, и много чего другого, в том числе новейших разработок, что окажет на русских и американцев ошеломляющее воздействие…

Эти японские двухмоторные бомбардировщики американцы именовали в обиходе «ронсонами» — по наименованию известных зажигалок. Дело в том, что японские авиаконструкторы «выжимали» хорошие летные данные из своих машин за счет резкого снижения надежности и живучести — у большинства созданных ими машин не имелось протектированных бензобаков…

Глава 28

— Я обращаюсь к вашему высокопревосходительству с покорнейшей просьбой выслушать мои слова.

Такого коленкора от судьбы Григорий Иванович и представить не мог — к нему в кабинет доставили премьер-министра Маньчжоу-го Чжан Цзинхуэя, бывший китайский генерал, сподвижник небезызвестного тезки Чжан Цзолиня, который, как поговаривали многие, был ярым сепаратистом десять лет тому назад, и благодаря ему японцы и устроили создание Маньчжоу-го. Вполне себе бодренький такой старичок, с хитрющими раскосыми глазками, чуть больше семидесяти лет, на таких азиатах возраст вообще-то не сказывается, этот и девяностолетним будет живчиком.

— Я готов выслушать ваше высокопревосходительство, мне даже любопытно узнать, какие предложения делает нам правительство вашей страны, которое вы имеете честь возглавлять.

Кулику пришлось прибегать к давно позабытым манерам высокой дипломатии, известной ему по кинофильмам. Эта полуночная встреча для него было полнейшей неожиданностью, причем она была окружена покровом тайны — даже его заместитель по НКВД комиссар госбезопасности 2-го ранга Меркулов был ошарашен таким «визитером» непонятно откуда «вынырнувшим». И с письмом от императора Маньчжоу-го Пу И, адресованного лично маршалу Кулику. И в этом монаршем послании выражалась самая искренняя симпатия к Советскому Союзу и странам антигитлеровской и антияпонской коалиции, и самое горячее желание чуть ли незамедлительно объявить войну Токио и Берлину. И вот на этот случай к маршалу и был отправлен премьер-министр, вроде давно отошедший от дел из-за давления японцев, которые сами взялись за управление Маньчжоу-го, и делали это непринужденно, как подобает истинным хозяевам положения.

Пришлось немедленно звонить в Москву, и Сталин, после короткой паузы, в своем характерном тоне произнес, что лучше иметь маньчжуров союзниками, чем врагами, и раз война не объявлена, то ее можно и объявить Японии, когда император будет пребывать в безопасности. И дал инструкцию касательно ведения тайных переговоров. К тому же несколько человек, включая генерального консула СССР в Харбине, подтвердили личность старика, а маршал впал в небольшой ступор, когда тот заговорил с ним на русском языке, причем все дипломаты уверяли, что Цзинхуэй знает на нем от силы сотню слов, не больше, на уровне коротких предложений. Какое там — сановник говорил правильно и цветисто, соблюдая обороты речи, и при этом без мучительных пауз, когда плохо знающий чужую речь человек долго подбирает нужные слова. Хитрый старец, сразу видно, что палец в рот ему не стоит класть — откусит вместе с рукой.

— Не удивляйтесь, что я знаю вашу речь. С покойным Чжан Сюэляном мы находились на русской военной службе, тайно, правда, и я получил чин коллежского регистратора — выдал мне о том бумагу сам наместник, адмирал Алексеев. Поставляли на джонках работников для строительства укреплений в Порт-Артуре, во время осады привозили тута продовольствие и забирали тайных посланцев генерала Стесселя. Несколько раз побывал в тылу японской армии — мы тогда помогали хунхузам, которые на самураев нападали. Да и сейчас продолжают нападать — хочется быть хозяином своей чашки, из которой всегда забирают половину бобов, оставляя тебя голодным.

Старик хитро улыбнулся, так что стало понятно, что маньчжуры не горели желанием устраивать облавы партизанам, которых здесь было множество. Недаром поговаривали, что половина дезертиров из местной армии оказывалась в отрядах коммунистов и гоминдана, причем с оружием и боеприпасами, а это теперь наводило на многие мысли. А с другой стороны с какого бодуна маньчжурам любить японцев, которые весьма грамотно провели индустриализацию страны, создали промышленность, добывают и перерабатывают ресурсы, отправляя продукцию в метрополию. И доходами, понятное дело, не собираются делиться с туземными властями, к чему такие глупости. Обычная колониальная политика, а самураи еще те колонизаторы, похлеще англичан и французов будут.

— Мы зажаты между тремя силами, одинаково нетерпимыми для нас, говорю вам честно, господин маршал. А ведь до Синхайской революции мы были отдельным государством и объединялись с Поднебесной лишь властью императора. А сейчас нужно делать свой выбор, и он очень труден. Ханьцев все больше и больше, и они поглотят нас маньчжуров, если их не остановить. Коммунисты сделают это быстро, зная вашу решительность. Гоминдан пойдет медленно, и то, что Чан Кайши признал нашу независимость, ни о чем не говорит. При японцах мы сохраняем власть, пусть номинальную, но не принадлежим себе. Я протестовал против насильственного отбирания земель, которое самураи провели как «выкуп». И когда сюда переселят пять миллионов японцев, мы будем их вечными слугами, достаточно посмотреть на «процветание» корейцев. Как видите, господин маршал, я говорю с вами вполне откровенно, у меня нет времени, чтобы, как вы русские любите говорить, не «ходить вокруг и около».

Старик резанул по Кулику взглядом, который тот встретил стоически. Понятно, что сановник о многом не договаривал, но под власть китайцев он точно не хотел идти, причем категорически. А вот про японцев лукавил — те как раз поддерживали маньчжуров в противовес китайцам, и, составляя меньшую часть населения, они имели все же определенные привилегии. Да и китайцы тут были откровенно пришлым элементом, которые массами повалили незадолго до начала «боксерского восстания», когда завершилось строительство КВЖД. И вплоть до семнадцатого года маньчжуры были в большинстве, но потом их доля стала уменьшаться с каждым годом. Так что местным националистам скоро придется туго — они скоро «растают» в массе прибывающих ханьцев как кусок рафинада, брошенный в горячий чай.

— Вы хотите сделать выбор в нашу пользу?

Резко спросил, и увидел быструю реакцию в глазах — весьма отрицательную, и это не скрывалось.

— Вы ненавидите русских?

— О нет, при ненависти не учат язык. Еще тридцать лет назад я был сторонником идеи «Желтороссии», находится под скипетром царя когда забушевала у нас революция, было намного лучше, чем быть в эпицентре склок генералов за первенство. А вот Чжан Сюэлян не выдержал, и даже стал президентом, и что? Он был моложе меня на четыре года и плохо кончил свои дни. И я понял, что маньчжур никогда не будет своим для китайцев, если не станет одним из китайцев. А кто не захочет им стать, то увидит, как ханьцами станут его дети, а внуки уж точно. При царях такого точно не было, мы бы остались под их властью маньчжурами. Я плохо отношусь к тем порядкам, которые вы насаждаете. Особенно мне не нравится «раскулачивание», мы хорошо знаем, что это такое. Прошу простить меня, господин маршал, но я не коммунист, и не интернационалист, хотя хочу, чтобы в Маньчжурии не было внутренних распрей. Потому и создал «Общество согласия», в котором всем есть место, даже русским, у меня их в армии и полиции множество служит, однако японцы категорически запретили давать им наше гражданство. Но сейчас такая ситуация, что сами обстоятельства, в которые попала наша страна, заставляют нас просить покровительства Советского Союза, который все же снова становится Россией, судя по погонам на ваших плечах. Но для этого я, господин маршал, должен поставить вас в известность…