Вспоминая В.В. Жириновского - Луиза Дмитриевна Гагут

одной отрасли, а если привлекать к работе все ведомства, то это может многократно усложнить работу аппарата.

В конце концов я согласилась с ним, и, как показали дальнейшие события, сделала это напрасно.

Немедленно возбудился председатель подкомитета по минеральным ресурсам Суренков, который курировал в комитете по природным ресурсам эти вопросы согласно пакетному соглашению между фракциями. Он был представителем Партии регионов, в прошлом – руководитель крупного золотодобывающего предприятия в Читинской области. Его сразу же после назначения пригласили в Лондон, в Институт Адама Смита, на международную конференцию по нефти и газу.

По приезду он с удивлением сообщил нам, что на этой конференции в центре обсуждения были российские ресурсы. Ему показалось довольно странным, что анализ по нефтегазовой отрасли России делала не российская сторона, а представитель Министерства энергетики США. В его докладе прямо говорилось о том, что Россия – зона жизненных интересов США. Равно как и Персидский залив. Но там нестабильно.

«Я знаю позицию США в отношении золота. Свои месторождения они стараются не разрабатывать, и уж тем более не продавать свои ресурсы на сторону, – недоумевал он. – А у нас при колоссальном падении добычи за последние семь лет почти на треть увеличился экспорт. Великобритания, если и разрабатывает свои нефтяные месторождения, то использует их исключительно на нужды внутреннего потребления».

«Пока вы были в Лондоне, мы как раз начали подготовку к парламентским слушаниям „О состоянии минерально-сырьевой базы Российской Федерации“», – заметил Астафьев.

«Мне уже об этом доложили, и я хотел бы узнать, почему их готовит депутат Гагут? Кто её уполномочил? Минеральные ресурсы – это моя сфера деятельности по пакетному соглашению», – недовольно сказал Суренков.

Он ребром поставил вопрос о том, что этими слушаниями должен заниматься только он как председатель подкомитета по минеральным ресурсам. Закончилось тем, что бразды правления при подготовке слушаний перешли к нему. Но я всё-таки настояла на содокладе и предложениях в проект рекомендаций парламентских слушаний.

Идея привлечения к подготовке парламентских слушаний служб государственной безопасности принадлежала Н. П. Астафьеву. Я согласилась с тем, что проводить такие слушания без участия российских спецслужб не совсем этично. Ведь речь на слушаниях должна идти о всё возрастающем расхищении природных богатств России, превращении страны в сырьевую колонию.

Через основные каналы, по которым идёт утечка природных богатств России, ценное стратегическое сырьё уходит из страны, а валютная выручка, как правило, остаётся в зарубежных банках.

По данным Института международных финансов, представляющего 175 международных банков, опубликованным накануне слушаний, в результате подобных операций из России ежемесячно вывозится не менее миллиарда долларов. В зарубежных банках, по различной информации, уже осело от 100 до 300 миллиардов долларов – несколько годовых бюджетов страны. Вот там находятся и обесцененные вклады, и неполученные заработная плата и пенсии наших граждан!

Этот вопрос уже не раз привлекал к себе внимание. Достаточно вспомнить бывшего вице-президента Александра Руцкого и его «чемоданы с компроматом». Но мы должны были сделать экономический анализ причин, вызывающих подобные явления, и исходя из них, определить пути пресечения дальнейшего разграбления страны.

На совещании с представителями спецслужб я говорила об особенностях экономики переходного периода, стимулирующих вывоз сырья, и спросила, как присутствующие относятся к нашему предложению о восстановлении государственной монополии внешней торговли. Один из сотрудников ФСБ, командированных на это совещание, осторожно заметил, что их служба тоже предлагала как-то укрупнить основные фирмы, имеющие выход на внешние рынки, так как при большом их количестве наладить эффективный контроль за вывозом и ценами практически невозможно. Я, в свою очередь, сказала, что наша задача – сделать аналитический доклад: почему, например, в Японии таможенники «спят» на границе, а из России вывозят всё подчистую. Но если бы они захотели привести какие-то конкретные факты, то мы могли бы предоставить им для этого трибуну.

Два молодых человека из ФСБ слушали меня внимательно и, кажется, даже хотели что-то сказать. Но как только они открыли рот, дверь внезапно распахнулась, и в кабинет вошли два сотрудника аппарата нашего комитета. Они с невозмутимым видом уселись рядом со мной, как будто их кто-то приглашал на это совещание. Мои собеседники из ФСБ переглянулись и закрыли рот. Всё остальное время они молчали, как партизаны.

После совещания ко мне подошёл сотрудник подразделения по валютному и экспортному контролю и сказал, что все разговоры о бесконтрольном вывозе из России – блеф, и у меня нет никаких доказательств: «Мало ли кто что говорит. А вы можете назвать хотя бы одно дело, возбуждённое прокуратурой по такому факту?».

Наконец, наступил день слушаний 25 апреля 1994 года. Наученная прошлым опытом, я двадцать раз проверила выполнение всех поручений аппарату. Всё шло как будто нормально. Заглянув в зал, я увидела, что он заполнен до отказа. В президиуме сидели председатель комитета Астафьев и два докладчика: от правительства – председатель Госкомитета по геологии и использованию недр В. П. Орлов и от науки – руководитель научного центра Н. Н. Лукьянчиков. Я вздохнула с облегчением, но когда подошла ближе к президиуму, чуть не лишилась чувств.

На Астафьева было страшно смотреть: его щеку раздул огромный флюс. Ещё более странно выглядел Лукьянчиков. Его глаз почти не было видно из-за красных распухших век. Незадолго до слушаний он где-то подцепил конъюнктивит. А Астафьев решил накануне подлечить зубы у стоматолога в знаменитом 4-м управлении Минздрава, к которому были прикреплены депутаты Государственной Думы. Там ему случайно и занесли инфекцию, от которой разнесло всю правую часть лица.

Еле ворочая языком и распухшей челюстью, Астафьев кое-как объявил о начале слушаний. Первым доклад делал министр Орлов. Разумеется, он говорил совсем не о том, что мы задумывали. Он делал доклад с позиций своего ведомства: нет средств на проведение геологоразведочных работ, фронт работ сужается. Всё свелось к тому, что геологам нужны деньги и отдельная защищённая строка в государственном бюджете, утверждаемом Государственной Думой. И ни слова о том, куда деваются деньги от экспорта…

Слушания пошли совсем в другую сторону. Я надеялась, что наш написанный совместно с Лукьянчиковым доклад сможет переломить ситуацию и повернуть слушания в нужное русло. Но несчастный Лукьянчиков из-за совсем заплывших глаз совсем не мог читать. Он поминутно останавливался, запинаясь на каждом слове. Слушать его было мучительно. Все с сочувствием ждали лишь когда он закончит выступление. Казалось – ещё немного, и докладчик потеряет сознание прямо на трибуне. Нужно отдать ему должное – учёный сумел преодолеть невероятную боль в глазах и дочитать до конца. Но доклад был скомкан.

Выступающие в прениях довершили дело. Один за другим на трибуну