Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

до 1 (14) февраля 1915 года было предписано отпускать в день по четверти бутылки красного вина для добавления его в кипяченую воду и чай[237]. Впрочем, на деле употребление алкоголя едва ли контролировалось должным образом.

Например, если штаб полка или дивизии находился в городе, на его коменданта возлагалась конфискация всего имевшегося там спиртного. Военные ликовали, изъятие проходило успешно, а приобретенные в ходе его «подарки» могли затем расходоваться месяцами, став приятным дополнением ежедневного довольствия. Полковник Черныш вспоминал: «Однажды таким образом было конфисковано у спекулянта еврея в м[естечке] Шумск[238] десятка два бутылок коньяку. Бутылки были представлены начальнику штаба. Пока они постояли в нашей комнате, по предложению “блюстителя трезвости” коменданта, несколько бутылок мы опорожнили, вылив содержимое в чайник и наполнив их опять чаем. С большим трудом сдерживали себя, чтобы не прыснуть от смеха, когда начальник штаба, осматривая преступный продукт спекулянта, обнаружил по плавающей в одной из бутылок чаинке, что коньяк был совсем не коньяк, а чай, и каскад нелестных эпитетов был послан по адресу “мерзавца-жида”»[239].

Германские артиллеристы наслаждаются спиртным, табаком и музыкой где-то на Русском фронте

Немалой удачей оказывалась добыча трофейного шнапса: «9 ноября 1914 года. Солдаты обыскали немецкие ранцы… Во флягах была водка, которую “землячки” тоже попробовали, тоже не одобрили, “больно крепка, да очень сладка, так, что противно”»[240]. Порой воины напивались до полного беспамятства, так что товарищи принимали их за убитых. В худшем случае страждущим оставалось довольствоваться все теми же суррогатами. На исходе кампании 1914 года Главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта издал весьма красноречивый приказ: «До моего сведения дошло, что в некоторых частях и учреждениях нижние чины, не имея возможности получить запрещенные к употреблению спиртные напитки, пьют разного рода неочищенные спирты, как-то: одеколон, денатураты, перегнанную политуру и т. п., вследствие чего имели место не только единичные, но даже и массовые отравления, повлекшие за собою во многих случаях смертельный исход.

Приказываю всем начальствующим лицам усилить надзор за подведомственными им нижними чинами, а также безотлагательно внушить им, какую опасность для здоровья и даже для жизни представляют подобные злоупотребления»[241]. Более того, в Двинском военном округе власти издали обязательное постановление о надзоре за выпуском лака и политуры. Теперь торговать ими можно было только по разрешению, а хранить в частных жилищах и мастерских воспрещалось.

Наряду с вышеописанным розыгрышем командования и перестраховками в отношении лакокрасочных изделий, известен и «набег» Отдельного морского батальона на Мемель весной 1915 года. Еще во время движения из Петрограда в Либаву отряд пьянствовал и творил бесчинства, а затем грабил в Мемеле мирных жителей. Капитан 1-го ранга Г. П. Пекарский во главе батальона покидал город в обозе с походной кухней. В дороге кухня перевернулась и офицера окатило наваристыми щами. На следующий день он был отчислен от командования[242].

Попадались на горячем и снабженцы. Историк А. Б. Асташов описывает инцидент с заведующим гуртом, зауряд-военным чиновником из корпусного расходного магазина — тот был обвинен в растрате 77 ведер вина и отпуске спиртного даже нижним чинам. Целую бочку вина он будто бы взял к себе на квартиру для угощения гостей. Однако обвиняемый все отрицал, заявив, что вино разлилось по дороге[243]. 15 (28) сентября 1915 года же Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта вовсе запретил винное довольствие.

Между тем этилового спирта на фронте гипотетически могло оказаться буквально хоть залейся. В начале 1915 года создатель автомобильных войск России генерал-майор П. И. Секретев прорабатывал вопрос замены топлива из производных нефти биоэтанолом. Его исследование велось в рамках объявленного Министерством финансов конкурса на лучший проект промышленного применения спирта. Секретев писал: «…В России до последнего времени бензин был значительно дешевле спирта. За последние годы, однако, цены на бензин стали сильно возрастать, в зависимости от поднятия цен на нефть. <…> Хотя это явление пока зависит исключительно от финансовой политики производителей нефти и опасения по поводу истощения месторождений нефти в России еще преждевременны, все же нужно считаться с тем, что возрастание цен на бензин будет неуклонно продолжаться и едва ли цена будет ниже 4–5 рублей за пуд /2-3 сорт/.

Что касается спирта, то существующая у нас цена денатурированного спирта /3 руб[ля] ведро/ должна быть признана весьма высокой. При технически современной постановке винокурения и при удешевлении стоимости денатурации цена на спирт могла бы быть вдвое ниже»[244].

К сожалению или к счастью, высокая себестоимость технического спирта все же не позволяла рассчитывать на успешную конкуренцию с бензином. Его замена спиртом в двигателях внутреннего сгорания без переделки последних тоже была невозможна: цилиндрам требовался больший избыток воздуха, иначе образующаяся уксусная кислота разъедала бы стенки[245]. Тогда идея не получила воплощения.

В казачьих частях, воевавших на Кавказском фронте, употребление спиртного также имело место. Можно подумать, что в южных широтах, изобилующих виноградом, до употребления суррогатов дело не доходило. Однако не все было столь однозначно, свидетельствовал прапорщик 153-го пехотного Бакинского полка Н. П. Арджеванидзе: «На первый день Рождества [1915 года] ко мне с ближайшей заставы приехали несколько наших офицеров… Ужином-то я их угостил, но что касается водки и вина, то этого нельзя было нигде достать ни за какие деньги. Пришлось ограничиться одеколоном, который мы пили, разбавляя водой, а потом и без воды»[246].

На Персидском же фронте русские офицеры порой соблазнялись не только алкоголем, но и наркотиками: «На базаре я купил опиума и гашиша… Курить надо было осторожно, так как в полку это было запрещено. Но велик соблазн, и некоторые не устояли. В общей сложности я курил месяц с лишним довольно регулярно — почти ежедневно, и в результате — ровно ничего. Курил, увеличивая дозы, делался пьяным, засыпал, дремал, чувствовал себя в такой дремоте очень приятно, но видений не видел… Али утверждал, что всему виной то, что я привык курить табак, и, во-вторых, что пью вино и водку. Пробовал и гашиш, но, кроме сердцебиения, ничего не делалось… Вот все, что могу сказать про “les bonnes drogues”. Пробовал добросовестно — это могу подтвердить еще раз»[247].

Об этом вспоминают нечасто, но прием наркотиков в Русской армии к исходу Первой мировой становился все более распространенным. До войны злоупотребление этой отравой многие специалисты считали явлением одного порядка с обильным питьем кофе или чая. Морфий, кокаин и героин нередко применялись врачами, хотя и как сильнодействующие препараты. В немедицинских целях