Выживший во тьме - Владимир Анатольевич Вольный

вытянутые вверх, с кисточками волос на концах, приросли мочками к черепу. Грязные ноги, босые и столь же массивные, с чудовищно распухшей ступней, скорее похожей на лапу… Глаза мертвого Нелюдя остались на месте – они и сейчас словно светились желтоватым блеском вытянутых зрачков!

Сглотнув, я опять поднес бутылку ко рту. Липкий холодный пот волной прошел по телу, и тем не менее я заставил себя остаться на месте и еще раз внимательно рассмотреть это чуждое земле создание. Он не был одет, только на бедрах виднелись остатки того, что, по всей вероятности, являлось когда-то штанами. Видимо, их владелец уже не нуждался ни в какой одежде. В лапе – я уже думал о нем как о звере! – монстра находился вырванный клок мяса, в котором я сразу опознал часть человеческой руки. Походило на то, что он собирался пообедать… трупом! Лишь случайность прервала это занятие.

Я посмотрел в сторону. Возле мертвого зверя валялась стальная балка с прилипшим пучком рыжих волос. Догадка подтвердилась: череп нелюдя оказался размозжен, я не заметил это сразу только потому, что был слишком потрясен общей картиной. Но если так – значит, он появился здесь уже после того, как эти люди погибли? Балка неожиданно рухнула с достаточно большой высоты, когда монстр был поглощен тем, что рвал трупы на части? Только этим можно объяснить, что существо погибло столь нелепо, – если уж я сам чувствовал опасность, подстерегавшую меня в бесконечных странствиях, то что мог ощущать он? А если он не один? Если подобные ему теперь рыщут по городу? Нелюдь еще не начал гнить, на нем не имелось следов от зубов крыс – труп свежий? Сколько он тут лежит? День? Два?

Вопросы молнией сверкнули в голове, и я сразу стал оглядываться по сторонам, со страхом ожидая появления чудовищ. Но все оставалось безжизненно тихо, лишь ветер по-прежнему носил тяжелые облака, кружа их над городом. Теперь какие-то слишком большие крысы не казались мне грозными – по сравнению с этим…

Я покидал район со смешанным чувством страха и непонимания. Если общая картина разрушения еще как-то укладывалась в рамки, то объяснения увиденному я найти не мог. Редко, очень редко случалось что-то, что стряхивало с меня равнодушие; это был как раз такой случай. Очевидно, он оказался тем толчком, который был необходим, чтобы стряхнуть оцепенение с моей души – пусть хотя бы страхом. Что могло быть опасным до сих пор? Радиоактивный дождь с небес? Скрытая трещина под ногами? Пронизывающий ветер, от которого стыла кровь и начинали ныть кости? Но все это стало привычным, от этого можно укрыться… А как избежать такого? Или… Как не стать таким? До меня как-то сразу дошло, что этот труп не появился сам по себе, словно по волшебству, – нет, это вполне логично, что я увидел, во что перерождается привычный мир! И это лишь первое из череды тех явлений, которые мне еще предстоит встретить! Поскольку он походил на человека, то и создан он был – из человека! А значит… Стать таким же? Нет! Я не хотел!

Все это нужно было осмыслить, найти какие-то убедительные доводы, поверить в то, что это возможно. А поверив, уяснить очевидное: мне не почудилось, это не плод галлюцинаций, это действительно реальность! Прежняя тупая необходимость куда-то идти, что-то искать понемногу вытеснялась еще не до конца оформившейся целью: я хочу не только выжить… Я хочу остаться самим собой! Но нужен был еще один толчок, прежде чем едва не завладевшее мною перерождение в зверя оказалось бессильным перед желанием остаться человеком.

Через некоторое время, чуть успокоившись после такой страшной находки, я обыскивал очередную свалку, практически без отвращения и брезгливости копаясь в месиве из детских игрушек, кассет, белья, сувениров и еще бог знает чего… Это было все, что осталось от ряда торговых киосков, располагавшихся в подземном переходе. Дорога как таковая не существовала – трещина в земле развалила ее пополам, открыв прямой доступ в переход. Вырванные плиты нагромоздились друг на друга, и я посматривал в их сторону, опасаясь, что они могут съехать обратно. Обычно в подземных переходах встречались и продуктовые киоски. Откидывались прочь тряпки, бижутерия, женские сумочки и книги. Руки работали как заведенные – я торопился, боясь, что не успею обыскать все до угрожавшего начаться в любую минуту дождя.

Мне попалась кожаная сумочка, и я, открыв замок-молнию, стал выкидывать ее содержимое наружу. Ключи, сигареты, носовой платок, косметичка, брелок с литым чертенком, записная книжка… Постепенно свирепея, – никчемные предметы! – отбросил ее в сторону. При рывке сумочка зацепилась обо что-то и повисла на ремешке. Вымещая злость, я шагнул к ней и снова отбросил вдаль. Нога соскользнула, и я съехал на низ завала, упав на спину. При попытке подняться ноги разъехались в стороны, и я снова упал, но на этот раз лицом вниз. Словно из потустороннего мира, на меня устремились открытые глаза… С диким криком ужаса, не понимая, что передо мной, я попытался вскочить. Опять поскользнулся, упал – и вновь увидел глаза. Я привстал на колени и руками раскидал в стороны все, что мешало рассмотреть обнаруженное.

Внизу было что-то стекловидное, абсолютно прозрачное и застывшее. Я видел сквозь него – или в нем, что было вернее – тело полуобнаженной девушки. Оно хранило все следы тех испытаний, которые пришлось перенести. Я вздрогнул – настолько живой она мне показалась в тот момент. Казалось, достаточно лишь разбить это странное стекло – и она выйдет на свободу… Чтобы рассмотреть ее лучше, я поджег страницы из книжки и осветил гладкую поверхность. Девушка не мучилась – неизвестная мне жидкость из валявшейся неподалеку цистерны залила ее мгновенно. На лице не успела отпечататься маска ужаса, которую мне столь часто приходилось видеть. Только полуулыбка, словно она с нетерпением ждала избавления и наконец получила его. Кое-где ее кожа была потемневшей – видимо, из-за стекловидной массы, в которой она оказалась. Волосы разметались, одна прядь даже вылезла наружу. Я коснулся ее с трепетом. Волосы, до того казавшиеся целыми, сразу рассыпались в прах, оставив в руке серую горстку. Я осветил ее лицо – мне стало не по себе от устремленного на меня взгляда. Откуда-то из глубин появилась жалость – чувство почти столь же забытое, как и все остальные.

Я не сдержал звериного воя и с силой ударил кулаками стеклянную твердь. Зачем? Зачем?! Слезы, непрошеные и нежданные, лились из глаз. Я растирал их по грязному лицу, поражаясь их появлению не меньше, чем виду мертвой девушки. Зачем? Какая жестокая сила убила это