Выживший во тьме - Владимир Анатольевич Вольный

запасая дрова для костра, я вцепился в одиноко стоявшее деревце и буквально вырвал его с корнем – и только потом с удивлением осознал, что раньше такое мне было бы не под силу. Я согнул ствол – и он хрустнул, сломавшись посередине. Меня это больше обрадовало, чем потрясло, хоть это был один из признаков того, что я меняюсь. Я повторял подобный фокус со многими предметами, а один раз решил согнуть и трубу, с которой не расставался. Она подалась удивительно легко, и я сразу решил ее выбросить – зачем она такому сильному человеку?

Человеку ли? Со мной что-то происходило. Я часто впадал в оцепенение и подолгу стоял на одном месте, качаясь как маятник. Очень быстро отросли волосы на голове. Грязные и спутанные, они защищали от ветра, и я перестал укрывать ее тряпьем. И все же еще оставалась какая-то грань, которую я не смел перейти. Я не прикасался к трупам… по крайней мере не смотрел на них как на возможный способ утолить постоянно мучивший голод. И хотя сознание атрофировалось почти полностью, запрет на это оставался в силе даже в самые мучительные вечера, когда мне не удавалось найти совсем ничего.

Однажды я понял, что ошибаюсь. Не все погибли в этом опустошенном городе. Но лучше бы я оказался правым в своем заблуждении! Ковыряние в чужих сумках, мародерство ларьков и киосков, поиски и метания по руинам – и случайная встреча, от которой остался жуткий осадок и невыносимый укор на сердце. А произошло все буквально на одном месте, с интервалом в несколько минут…

Меня отвлек от очередного «грабежа» странный звук. Я насторожился – среди ропота дождевых капель и сухого потрескивания догоравших досок он выделялся чем-то знакомым, напоминал звуки, которые издает живое существо. Неужели есть еще кто-то, ищущий укрытия и пропитания среди этого кладбища? Сомнения разрешились самым простым образом: я швырнул в сторону, откуда доносился шум, хороший обломок кирпича. Делая это, я даже не думал о том, попаду ли в кого, – было лишь досадно, что мне мешают рыться в отбросах. Видимо, я уже начинал меняться…

На щедро усеянную обломками и прочей мешаниной площадку перед магазинчиком, где я рассчитывал найти поживу, выползло нечто – и от его вида я едва не заорал. Не от испуга – это чувство как-то притупилось на общем фоне. Скорее от неожиданности. В самом деле – передо мной стоял конь. Вглядевшись чуть внимательнее и ближе, я с каким-то злорадством и надеждой убедился в том, что он уже не сможет убежать… Кусок мяса для изголодавшегося желудка! Все остальное занимало менее всего. И все же я заставил себя успокоиться и разглядеть нежданного гостя более подробно.

Не конь – на обломках асфальта находился пони. Маленький, лохматый и очень жалкий. Почти без гривы – та обгорела до самой кожи, кое-где виднелись проплешины оголенного мяса. И с перебитыми у колен передними ногами. Именно это я успел рассмотреть в первую очередь, сразу решив обратить себе на пользу появление животного. Как он умудрился выжить до сих пор? Среди такого хаоса, при полном отсутствии еды?

Пони устремился ко мне… Он еле-еле пытался заржать – из горла вырывались те самые булькающие звуки, которые я услышал еще до его появления. Видимо, лошадка испытывала сильные муки. А я, нимало не сочувствуя, видел только громадный бок, прожариваемый на огне ближайшего костра…

Взяв еще один кирпич, я резко подскочил – вдруг он попытается удрать? Но сразу опустился на место. У пони сломаны ноги – ему не уйти даже от неторопливого шакала. А я – шакал… Шакал? Почему? Я всего лишь хочу есть! И он самой природой предназначен для того, чтобы утолить мой голод!

Пони плакал. Едва я заметил крупные слезы, стекавшие по грязной морде, как кирпич выпал из рук. Не могу… Он искал живых, искал, как это делаю я сам! Искал помощи, сочувствия! А нашел меня… Нашел – свою смерть.

В глубине души я понимал: места жалости нет. Либо я убью его, чем продлю собственные страдания, либо он просто издохнет от мук и голода – вокруг ни травинки. Только грязь, прах и пепел.

Я прикоснулся к морде. Пони прянул ушами. Он снова попытался что-то булькнуть…

– Уходи…

Я едва не застонал, понимая, что не могу обмануть доверие измученного существа.

– Уйди… Да уйди же!

Пони испуганно шарахнулся – и сразу угодил задней частью в колодец, неожиданно открывшийся под его ногами. Крышка, каким-то чудом еще державшаяся все эти дни, съехала в сторону. Настоящая лошадь не смогла бы проскользнуть в эту дыру. Но пони проскочил, словно его смазали маслом. Он неожиданно громко заверещал, и я рванулся к яме. В отличие от отверстия, сам колодец внизу оказался неожиданно широким. В сумраке сложно было что-то разглядеть, но я понял: на дне есть нечто маслянистое, вязкое… Пони медленно тонул. Никаких сил не могло хватить вытащить его обратно. От злобы и отчаяния я заорал:

– Доволен? Пожалел, да? Придурок!

Пони еще раз заржал, словно прося…

– Да не спасу я тебя! Не спасу!

От ненависти к самому себе я что есть силы ударил кулаками о землю. Боль несколько отрезвила, костяшки пальцев заалели от свежей ссадины.

– О, черт…

Туловище пони уже погрузилось в жижу больше чем наполовину. Он снова издал рыдающий, захлебывающийся звук. Проклиная все на свете, я поискал глазами: нужно доску или хоть что-то, чтобы спуститься вниз. Не найдя ничего, я рванулся к груде камней. Если не смогу его вытащить, то хоть облегчу его смерть… Броски ничего не дали – темнота и узкое пространство люка мешали точному попаданию. Да и не смог бы я прикончить несчастное животное, разве что добавил бы ему еще больше боли…

– Ладно… – Я прохрипел, стискивая зубы и всматриваясь в яму, где погибал маленький конь. – Ладно, пусть…

Ладонь, сжавшая край отверстия, вдруг соскользнула. В попытке удержаться я машинально взмахнул рукой – и наткнулся на скобу! Черт, в этом колодце есть за что держаться! Спуск занял секунды. Вязкая поверхность в колодце была не везде, в основном занимая середину этой странной ямы. Но упавший конь попал именно в нее. Вокруг валялись кирпичи, битые камни, шифер и стекла. Не решившись вспороть пони горло осколком, я схватил с земли ближайший булыжник. А потом отступил… Камень, поднятый над мордой пони, повис в бессильной руке. Как? Как я могу его ударить? Еще живого? Нет…

Пони смотрел мне в глаза – и я чувствовал себя последним негодяем, не способным даже на крайнюю меру.

– Прости…

Я отвернулся. Жижа, в которой находился пони, чавкнула, словно утроба. Конек булькнул и погрузился