Выживший во тьме - Владимир Анатольевич Вольный

я наткнулся на двух женщин, лежавших на покосившейся плите. Обе уже не дышали, но следы стекавшей крови с перерезанного горла одной и размозженная голова второй не оставляли сомнений: они были убиты, причем не далее чем пару часов назад. Зверски… и, скорее всего, без причины. Хотя причины могли быть самые простые – те же самые, какие сводили с ума меня самого. Голод. Беспрестанный и невыносимый. Но одно дело – терпеть ноющую пустоту в желудке, и другое – понять, что люди (даже после всего!) продолжают зверство с себе подобными.

После увиденного я перестал нестись сломя голову, если мне чудились звуки человеческого голоса… Впрочем, облака, затянувшие горизонт темным покровом, не давали возможности увидеть даль – а на расстоянии, доступном взору, мне никто не попадался. Наверное, таких, как я, осталось совсем мало… Очень мало. Почти никого. Или – никого? Я бродил по руинам один. Никто больше не взбирался по холмам из зданий, не копался в кучах, как я. Не было вообще никого, с кем бы я мог перекинуться словом, броситься в объятия, попросить о помощи или оказать ее сам. Хотя бы спросить – что же это со всеми нами случилось? Это был город мертвых, и я – чуть ли не единственный его обитатель. В какой-то мере это стало для меня открытием: я вдруг понял, что быть одному плохо… и страшно. Но изменить что-либо я был не в силах. Где бы ни пролегал мой путь, еще ни разу он не пересекался с чужим. Сколько раз мне приходилось читать описания подобного в книгах, смотреть в кинофильмах – но ни разу я не мог представить, что такое произойдет именно со мной. Будь над городом яркое солнце – может, стало бы легче. Но мрачная туча, которая давила и пригибала, одним своим видом уничтожала всякую надежду.

Привыкнуть ко всему этому оказалось очень просто: достаточно лишь не обращать внимания. Не имелось никакой определенной цели – вообще ничего. Есть, пить, спать. Идти. Куда – кто знает… И – дожидаться. Чего – неизвестно. Может быть, людей. Может, того, что все изменится само собой. Или я смогу хоть что-то понять во всем этом безумии. Будь я религиозен – наверное, обратился бы к небу, моля о снисхождении. Но я не верил. Воспитанный скорее в духе отрицания, я лишь впитывал общие понятия о вере, не поддаваясь им полностью. Слишком много было сомнений, которые не позволяли просто верить… К тому же я считал, что вера, как и безверие, не должна возникать по принуждению, – и никто не смог бы убедить меня в обратном. Тем более теперь, когда душа покрылась коростой, содрать которую стало очень трудно…

А потом я наткнулся на руины, где по некоторым характерным обломкам догадался, что рухнули не просто два здания, стоявшие рядом друг с другом: наполовину лопнувший купол мечети привалился боком к маковке с крестом. Я стоял возле них и думал о том, что многовековой спор о главенстве одной из конфессий над другой разрешился самым простым способом – разметав их обе. И никто из искавших спасения внутри храмов не нашел его – здесь все было перемолото и превращено в труху, как и везде.

Я стоял и смотрел, и постепенно злость стала наполнять меня. Зачем? За что? Сквозь всю мою отупелость, броню черствости пробилась ненависть, требовавшая выхода наружу. Кто дал Ему право? Подняв руки к небу и раздирая рот безумными криками, я принялся ругать того, кто, по мнению миллионов, должен был оградить их от всего. Приступ прошел быстро – на него некому ответить…

Как-то раз, выискивая еду, я вышел на небольшую площадь – возможно, остатки былого сквера. Ото всех прочих это место отличалось лишь меньшим количеством обломков – наверное, высотных зданий поблизости было немного, и их руины не смогли усеять здесь всю поверхность земли. Поживы не предвиделось. Я собирался пересечь «сквер» по прямой, чтобы пошарить среди битых кирпичей и стекла на другой стороне. Глаза, приученные видеть разруху, механически перебегали с предмета на предмет, как вдруг что-то привлекло мое внимание. Заинтересовавшись, я подошел поближе.

Нет, к еде это не имело отношения. Может, для какого иного существа… Но не для меня. Пока. Я остановился в двух шагах от человеческих рук. Тление еще не тронуло их (вероятно, по причине сильного холода). Они торчали из земли, словно пытались найти опору для последнего рывка, способного вырвать их обладателя из смертельной ловушки. Пальцы чуть загнулись, застыв в тщетной попытке спастись. Я смотрел на громадный кусок плиты, вдавленной в обломки на том месте, где должно находиться тело погибшего, – и словно видел воочию, как это все происходило…

«…Он полз с перебитыми ногами, не чувствуя боли. Толчки закончились, земля перестала трястись. Она не смогла поглотить его, как всех, кто оказался рядом. Да, он ранен – но это поправимо. Он жив, он спасся – а значит, скоро придут спасатели, которые вытащат его отсюда. Осталось еще немного… Чуть-чуть! Еще рывок! Вот сейчас он вытащит себя из этой ямы – и все! Но что это? Земля стала оползать по краям! Ноги придавило! Нет! У него не хватит сил тащить еще и этот груз! Нет! Помогите! Не хочу! Опять толчок! Тень! Она приближается! Не-ет!..»

Я сглотнул, ощутив, как жутко пересохло в горле. Видение исчезло. Заставив себя отвести взгляд от рук, я обернулся – и вновь жуткий образ заслонил все…

«…Руки отчаянно цеплялись за обломки рамы. Дом больше не существовал – осталась только эта стена. Как она до сих пор не упала, он не понимал. Но стена стояла, покачиваясь и накреняясь с каждым новым толчком. А толпы метались в разные стороны, ища спасения от огня и бесчисленных разломов, куда проваливались целые кварталы. Опять толчок! Стена словно прогнулась – и он сорвался, падая с жуткой высоты. Нет!..»

Шагах в десяти от меня, в паре метров от поверхности, я увидел еще одно свидетельство Того Дня. Останки человеческого тела висели на частоколе из арматуры, пробитые им в десятках мест… И я видел все это Его глазами! До самого последнего мига…

Мне стало страшно. Чуть ли не бегом я устремился прочь с этой жуткой площади – и споткнулся, упав лицом в жидкую жижу из грязи и того, что могло бы называться снегом. Падение слегка отрезвило – я поднялся… и в ту же секунду почувствовал на себе молящий взгляд. От ужаса перехватило дыхание – на меня были устремлены мертвые глаза! Девушка, прислоненная спиной к обломкам здания,