Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала - Дэйв Мастейн

Не успел я на них наорать, как патлатый улыбнулся.

– Эй, чувак. Не знаешь, где сигареты достать?

Едва выдавив из себя слова: «Магазин на углу», я захлопнул дверь у них перед носом.

Не прошло и двух минут, как вновь раздался стук в дверь. Теперь я действительно начинал злиться. Побрел в гостиную и снова открыл дверь, на этот раз готовый дать одному из них по морде.

– Эй, – продолжая улыбаться, сказал молодой. – Эээээ… а тебе сколько лет? Пива нам сможешь купить?

Они одновременно были милыми и раздражали. И какая, к черту, разница? Опохмелиться не помешает.

– Ладно, – ответил я, улыбаясь. – Вот это другой разговор!

Мы пошли в магазин на углу, купили ящик «Хайнекена» и следующие несколько часов стали развивать дружбу, которая позже перерастет в сотрудничество. Патлатого звали Дэвид Эллефсон, сын фермера из Джексона, штат Миннесота. Дэвид приехал в Лос-Анджелес якобы для того, чтобы обучаться музыке в местечке под названием «Музыкальный институт», буквально в квартале от моего дома. Возможно, в некоторых кругах музыкальный институт ценился высоко, но для меня это достойно презрения – поступаешь туда, чтобы научиться играть каверы Toto на свадебных церемониях и школьных выпускных. Однако для Дэвида это место, возможно, было школой Джуллиарда[24]. Так он, по крайней мере, сказал предкам. Его брат, Эллиотт, остался дома в Миннесоте, чтобы помогать родителям по хозяйству на ферме, а Дэвид уехал в Калифорнию воплотить мечту и стать музыкантом. Предки дали ему благословение, а еще кредитную карту и волю. Им было непросто отпустить сына, но, полагаю, они не сомневались, что он, по крайней мере, поступил в престижное учебное заведение и проходит там серьезный академический курс.

Только никуда он не поступил. И никакой курс в институте Дэвид не проходил. Вместо этого, приехав на семейном фургоне в Голливуд, он с несколькими школьными приятелями (в том числе Грегом Хандевидтом, парнем со здоровенным кадыком) принялись в одиночку пытаться заявить о себе в музыкальном бизнесе. Когда я с ними познакомился, им не было еще и восемнадцати, и они были совсем «зелеными». Но чертовски милыми.

В тот первый день мы часами страдали херней, пили «Хайнекен», болтали о тусовках, делились музыкальными предпочтениями и группами, которые не нравились. Дома в Миннесоте Дэвид с Грегом уже играли в группе под названием Killers (откуда-то в Верхнем Среднем Западе взялась небольшая, но процветающая металлическая сцена), которая появилась, разумеется, под влиянием Iron Maiden, поэтому кое-что из того, что они играли, я знал. Я сыграл им несколько аккордов Maiden, показав, на что способен. Видно было, что их это впечатлило. Я был чуть старше и, несмотря на недавние неудачи, опытнее в музыкальном бизнесе. Может быть, будет преувеличением сказать, что я им был как старший брат, но, безусловно, стал лидером нашей странной группы, напоминавшей плавильный котел: Мастейн и парни из Миннесоты.

Немного позже я предложил Дэвиду и Грегу вступить в мою новую группу. Оба с радостью приняли приглашение. Мы с Дэвидом с самого начали стали хорошими друзьями, и он действительно оказался классным басистом. Грег был чуть более проблематичным. Милый парень и неплохой гитарист, но ужасно неловкий и выглядел необычно. Не в плохом смысле – просто отчаянно нуждался в рок-н-ролльном прикиде. Отрастить волосы – полдела. Может быть, это кажется незначительным, но для меня внешний вид имел значение. У меня был очень четкий образ того, как должна выглядеть моя группа, – и как должна выглядеть любая нормальная хеви-метал-группа, – и там нет места ни лысым головам, ни кожаным штанам. Да, я знаю, фанаты Judas Priest возмутятся, но скинхеды и кожа символизируют то, что меня совершенно не привлекало. Каждому свое, понимаешь? Я хотел более традиционный внешний вид, чтобы он сочетался с нашим нешаблонным крутым звуком. Мы собирались стать самой быстрой, громкой, опасной группой в истории, и нужно соответствовать.

Грег не выглядел как подобает. Он завел дружбу с парнем из офиса продаж и канул в Лету.

Так что Грег отпал. Он некоторое время будет зависать с нашим кругом друзей, но, в конечном счете, вернется в Миннесоту и станет играть в другой группе. Гораздо позже, отказавшись от мечты, как в итоге почти все и делают, он стал владельцем похоронного бюро. По крайней мере, я об этом слышал.

И нас осталось двое, я да Джуниор. «Джуниор» (младшенький) – так я называл Дэвида Эллефсона. Сразу же после того, как пригласил его в группу, я решил, что двух Дэвидов быть не может. Все будут путать.

– Какое у тебя среднее имя? – спросил я.

– Уоррен.

– Э, чувак. Не канает. А что если мы его укоротим? Будем тебя называть «Уор» (война). Обыграй свои скандинавские корни. Типа Викинг и тому подобное.

Мне показалось, звучит прикольно. Дэвид не согласился.

– Ладно. Но я не буду называть тебя Дэйвом. Отныне ты Джуниор.

И уже почти двадцать лет я называю его именно так.

Поначалу я был скептически настроен по поводу своих вокальных способностей, поэтому мы пригласили вокалиста по имени Лоуренс «Лор» Кейн. Лор пробыл в группе недолго, но надо отдать ему должное: именно Лор предложил нам назваться Megadeth. Случилось это, когда однажды вечером мы колесили по району и говорили о том, какое подобрать название. Лор знал, что я уже написал песню под названием «Megadeth», и решил, что это прекрасное название и для группы.

И он оказался прав. Поэтому спасибо тебе, Лор.

Один из первых концертных снимков меня и моего лучшего друга на протяжении почти двух десятилетий, Дэвида «Джуниора» Эллефсона. Фотография Харальда Оймена

В плане барабанщиков у нас также был проходной двор. Сначала пришел Дижон Каррутерс, чей отец был странствующим актером по имени Бен Каррутерс, – больше всего известен участием в фильме «Грязная дюжина». Дижон был высоким и долговязым, с гладкой кожей и очень расслабленной манерой поведения. Было сложно сказать о нем слишком много, за исключением очевидного факта – он был потрясающим барабанщиком, поскольку казался весьма странным и таинственным парнем. Дижон говорил, что у него испанские корни, хотя на испанца был совершенно не похож. Он время от времени сочинял извращенные и садистские тексты – неожиданно читать такое от парня, чьим любимым музыкантом был итальянский скрипач Паганини. Однажды он приперся на репетицию в шляпе паломника и парике; никаких объяснений этому не было. Но потом, опять же, мы от него их и не ждали.

Так или иначе, однажды