Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала - Дэйв Мастейн

если это необходимо. Честно говоря, казалось, что это всего лишь издержки профессии. Я был рок-н-ролльным бунтарем в крутой банде. У меня была красивая девушка и постоянно растущая музыкальная репутация, подкрепленная тем фактом, что большинство, кто пошел по пути хеви-метала, знали о моей роли в Metallica.

Одним из этих людей был Крис Поланд, гитарист, до этого вместе с Гаром Самуэльсоном игравший в джазовой группе из Лос-Анджелеса. Они оба, кстати говоря, были школьными приятелями в Баффало (отсюда название их группы: the New Yorkers [Ньюйоркцы]) и приехали в Калифорнию в поисках славы и достатка и невесть чего еще. Крис, как и Гар, был другом Джея Джонса.

– Чува-а-а-а-ак, ты должен заценить этого парня, – сказал Джей. – Он играл с Гаром, и вообще Крис пиздатый гитарист.

На этот счет Джей был прав. В отличие от Гара, который был чрезмерно непринужденным и внешне почти анемичным, Крис был крепок и амбициозен. Однажды вечером он представился мне после выступления Megadeth и фактически спросил, есть ли для него место в группе. Встретившись с Крисом, я был в некоторой степени удивлен, что он оказался таким крепким и здравым, учитывая его отношения с Джейем и Гаром. Я-то ожидал очередного дохлого джазового торчка. Но и в плане поведения, и в плане внешнего вида Крис был сильным, отчасти благодаря тому, что у него была девушка по имени Лана, чьи родители держали парк мобильных стендов буррито (мы их называли вагонами с личинками), которые поставлялись на строительные площадки по всему городу. Поэтому у Криса редко возникали проблемы с тем, чтобы найти себе поесть (или «поправить здоровье»), если только он не попадал в неприятности с девушкой или она не попадала в неприятности с папой, и все это в итоге случалось. Жизнь нарика редко напоминает прямую линию.

Я послушал Криса около десяти минут, а затем принял решение. Парень оказался впечатляюще искусным и проворным гитаристом, лучше, чем я в то время, и, как и Гар, вырос на джазе, что добавляло нюансов его игре. Не менее важным стало то, что Крис с Гаром уже сыграны и дружили много лет. Для меня это было важно, особенно после ужасного разрыва с Metallica. Я жаждал этой близости. Я всегда говорил, когда играешь в группе с кем-то вместе, ближе уже некуда… только если вы не занимаетесь друг с другом сексом. И правда в том, что большинство парней в группах действительно занимаются друг с другом сексом, но не в буквальном смысле – пускают девушек по кругу, имеют одну девушку сразу, делят девчонок между собой, потому что, знаешь, когда ты в группе, нет ничего «твоего» – все общее.

Но я отвлекся от темы.

Дело в том, что Крис нам почти идеально подходил. Поэтому мы сразу же предложили ему работу.

А потом все вместе пошли и хорошенько накурились и отпраздновали.

Хороший и плохой образец для подражания. Фотография Харальда Оймена

7. Миссия: нарушить все правила Бога и человека

«И кстати, когда увидишь своего гитариста, передай ему, что он обалденно работает языком».

Джей Джонс, если можно так выразиться, присматривал за нами. Приезжал в Mars Studio почти каждый день, в обед, как раз, когда мы с Эллефсоном только просыпались. Чтобы помочь нам проветрить мозги, Джей брал нас в местечко под названием Norm’s, весьма ужасную местную закусочную, где за 5,99 баксов можно съесть сушеное мясо, картофель (пюре, печеный или картошку фри), листочек увядшего кочанного салата и миску желе на десерт. Ах да, и бездонный стаканчик холодного чая или лимонада. Еда была отвратительная, но мы не жаловались. Ее было много и на халяву. Удивительно, как мало нужно для того, чтобы выжить, когда ты молод и преследуешь одновременно благородные (музыкальный успех) и постыдные (ежедневное потребление героина и кокаина) цели.

Мы научились питаться буквально на три копейки в день. Джей был не прочь за нас заплатить, хотя и сам еле сводил концы с концами, но знал, что Megadeth – его билет в лучшую жизнь. Думаю, он также искренне любил нашу компанию – в то время мы сидели на всяком дерьме, а Джей решал все наши проблемы и доставал наркоту. После обеда мы шли в ближайший паб, где Джей завершал дневную сделку, раздавая воздушные шарики с героином, и всем становилось хорошо, как раз перед репетицией. Каждый из нас предпочитал получать кайф своим методом. Я начал нюхать героин, затем (как и с кокаином) перешел на курение – от него более быстрая и мощная интоксикация организма. Гар с Крисом Поландом были гораздо опытнее: к моменту нашего знакомства оба уже кололись. Но зависимость есть зависимость, и я не хочу сводить к минимуму или искажать свою способность к самоуничтожению, но с самого начала я понимал, что колоться – совершенно не мое, и сам процесс, честно говоря, меня откровенно пугал. Я вводил героин в вену лишь пару раз. Мне не понравилось ощущение, не понравились иглы, не понравилась вся эта культура (иногда наркоманы ширяются одним и тем же шприцом). Мне это все казалось опасным и нездоровым и, полагаю, грязным и мерзким.

То, что мы были способны создавать музыку – иногда прекрасную, – находясь в этом постоянном непробудном кумаре, для меня до сих пор остается чудом. Но нам удалось. Мы были молоды, амбициозны, талантливы и неубиваемы. По крайней мере, именно так мы друг другу и говорили. До того, как Крис пришел в группу, группа записала демо из трех песен («Loved to Death», «The Skull Beneath the Skin» и «The Mechanix»), которое довольно быстро начало прокладывать себе путь по подпольной сети продажи и распространения аудиокассет, почти как No Life Till Leather для Metallica. Мы выступали по всему побережью Тихого океана, в основном в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско, устраивая на сцене свирепые шоу, которые иногда были великолепными, иногда небрежными, но никогда не скучными. К этому времени первый альбом Metallica стал хитом, а группа набирала темп. Я старался не следить за ними, но было тяжело (и становилось все сложнее). В интервью Ларс время от времени умалял мой вклад в Metallica, поочередно представляя меня то в качестве временного гитариста, то не более чем примечания к группе. Он неоднократно критиковал мою игру. Ну, это уже перебор. Если хочешь назвать меня бухариком – ладно, не спорю. Хочешь назвать «занозой в заднице». Не отрицаю. Со мной действительно было