Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала - Дэйв Мастейн

непросто. Надо было взяться за ум. Но не надо заливать про мои музыкальные навыки; не утверждай, что я не был основным действующим лицом во всем, чего группа достигла на раннем этапе существования. Сомневаюсь, что без моих песен и соло – без моей энергии – Metallica стала бы той группой, которой стала. Возможно, смелое заявление, но ведь я прав. И я, разумеется, злился, потому что Ларс никак не мог оказать мне любезность, проявив хоть немного уважения.

Листовка с одного из первых концертов Megadeth

Я ответил в самой жесткой и подростковой манере. В последующие несколько лет Megadeth заняли собственную нишу, сражаясь с Metallica за превосходство на арене трэша, журналисты и ди-джеи часто просили интервью. Я неизменно спокойно игнорировал любые разговоры о Ларсе, иногда отвечая на датском.

– Год морген![25] – говорил я с улыбкой.

Обида, которую я испытывал еще с детства, начинала лишь расти, когда Megadeth обзавелись репутацией. Наши концертные выступления вкупе с демо естественным образом вызвали интерес у звукозаписывающих компаний. С самого начала моей целью было выбить сделку с крупным лейблом, но довольно быстро стало очевидным, что мы не располагаем средствами. Более того, чтобы сделать это на своих условиях.

Во время поездки в Нью-Йорк мы слегка приударили за крупным лейблом. За подбор артистов в компании отвечал харизматичный гей, совершенно не скрывавший своей ориентации. Могу сказать с некоторой степенью уверенности, что хоть он, может быть, и разбирался в своем бизнесе, но был крайне странным и агрессивным. Однажды вечером в «Свете прожекторов», популярном нью-йоркском клубе, я сам это увидел. Руководитель лейбла пригласил нас туда как потенциальных клиентов, и это, несомненно, возымело желаемый эффект. Одним из первых, кого я увидел, когда вошел в клуб, был гитарист весьма популярной группы the Cars. «Let the Good Times Roll» была одной из первых песен, которые я выучил, когда сам играл в школьной группе, поэтому не мог не скрыть улыбки, когда прошел мимо него, думая про себя: «Черт, я своего добился – зависаю с парнем из the Cars!»

Как часто бывало в клубах Нью-Йорка в 1980-х, мы оказались в туалете и нюхали кокаин. И вдруг вошел руководитель лейбла. Я с ним уже зависал, поэтому знал о его чудесном тусовочном потенциале, но этот случай действительно застиг меня врасплох. Он подошел к нам, достал из кармана пару таблеток (полагаю, экстази), засунул нам их в рот, после чего пытался завершить сделку страстным поцелуем.

Джуниор, парень родом из Среднего Запада, находящийся далеко от дома, стоял там c пустым выражением на лице. Руководитель лейбла тем временем ржал как ненормальный. Я лишь смог выдавить из себя слабое: «Какого хера?!»

Не знаю, решил он так ужасно пошутить или просто хотел, чтобы гости хорошо провели время. Может быть, этот чувак думал, что это только начало, а дальше он позволит себе еще больше. Но я не собирался идти у него на поводу. Если для того, чтобы подписать контракт с крупным лейблом, я должен трахнуть в задницу какого-то парня… что ж, тогда Megadeth пойдут независимым путем.

Сперва мы встретились с представителями Enigma Records, мелкого лейбла с достаточно серьезным списком музыкантов. Когда это дело не выгорело, мы обратились к Combat Records, независимому лейблу из Лонг-Бич, который являлся небольшой дочерней компанией империи Sony. Представителем Combat на той встрече был Клифф Калтрери, вице-президент компании.

С Клиффом было приятно иметь дело. Родившийся и выросший в Нью-Йорке, он был крупным парнем и разговаривал в нос, напоминая Адама Сэндлера, и оказалось, что ему гораздо интереснее быть нашим приятелем, чем выступать в роли руководителя звукозаписывающей компании. Насколько я помню, на той встрече мы с Джуниором вели себя немного дерзко. На нас обращали внимание крупные лейблы и лейблы поменьше, и мы все больше стучались в двери. Надо было очень постараться, чтобы остаться без контракта. И действительно, буквально через пять минут после того, как мы вышли из офиса Combat Records, Клифф Калтрери выбежал на улицу с криками «Подождите! Подождите!». К тому времени, как он добежал до нас, лицо у него было все красное и покрытое потом, и он еле переводил дыхание. Мне на мгновение показалось, что у него сейчас случится сердечный приступ.

– Я… позвонил… в Нью-Йорк, – сказал Клифф, с трудом переводя дух. Я подумал, что он говорит о главной компании, но он не уточнил. Возможно, потому что был слишком уставшим. Или слишком взволнованным. А может быть, и то и другое. – Они хотят… вас… подписать.

Так что мы подписали Combat Records, и вскоре ищейки шоу-бизнеса стали разнюхивать и подбивать клинья, пытаясь извлечь из нас выгоду и объясняя, почему мне нужно считать пальцы во время рукопожатий и стоять, прислонившись спиной к стене. Я понял не сразу. Меня в те дни мало интересовала деловая часть вопроса. Я хотел сочинять музыку, ловить кайф и трахаться. Необязательно в таком порядке. Megadeth способствовал достижению этих, надо сказать, жизнелюбивых целей, и мы несильно заботились об ущербе, причиненном друзьям, семье или собственной репутации.

Выехав из студии, я был фактически бездомным, хотя Эллефсон разрешил мне некоторое время пожить у него. Я курил кокаин и героин. Мы были торчками, плохими парнями, алкашами. Курили травку, ввязывались в драки и трахали телок. И были совершенно безжалостными. Как сказал однажды Крис Поланд: «Полагаю, нашей целью было нарушить все правила Бога и Человека, и мы весьма в этом преуспели».

На самом деле была еще одна миссия и цель, которая более точно, если не более отчетливо, выражала наши творческие стремления. Мы хотели сделать Megadeth «самой быстрой, максимально тяжелой, ультра-яростной хеви-метал-группой в истории».

Или некая подобная ерунда. В то время такое звучало прикольно, и, если словоблудие оставляло желать лучшего, по крайней мере, общий дух был превосходен. Мы станем тяжелее, чем хеви-метал, быстрее, чем самые быстрые трэш-группы. Мы изменим этот жанр до неузнаваемости. Сделаем все на своих условиях.

Несмотря на безудержную распущенность, которая была неотъемлемой частью нашей жизни, в то время мы тусовались с определенными девушками. Это были отношения по расчету, и ничего более. Диана осталась моей настоящей любовью, но поскольку она жила с предками, а мне нужно было где-то оставаться, я на некоторое время поселился у девушки по имени Шэрон.

Как бы там ни было, однажды вечером мы колесили по району в фургоне Эллефсона и баловались «белым китайцем» (синтетический героин), как вдруг мы с