Пробуждение - Михаил Михайлович Ганичев

что Матвей враз раскусил художника и верно дал ему кличку — Пижон. Пусть Надя знает, кто есть кто!..

— Знамо дело — по существу. Так вот, слегла моя женушка. Вызвал врача, а он послушал ее, прописал лекарства и был таков. Денег, сукин сын, сорвал сотни две.

— Ну и что? Что дальше? — нетерпеливо спрашивает сельский врач и краем глаза ловит Надю, которая внимательно слушает Матвея. «Переживает, милая, за Матвея», — думает он про нее.

— Аленушке еще хуже стало. Без призору совсем осталась. Пособи, Иван Петрович! Кабы не ты, к другому бы не подошел.

— Да ты что, Матвей! Я не могу! — испугался сельский врач и посмотрел на Надю. Словно гвоздем царапнули сердце, когда он представил разлуку с ней.

— Иван Петрович, милый, выручай! — слезно упрашивал Матвей. — У тебя же добрая душа. Оченно даже добрая!..

— Если б в душе было дело, Матвей! Теплоход у меня. Я ведь первый раз в жизни… вот так… — У сельского врача засосало под ложечкой, как только подумал снова о Наде. — Шесть часов сроку у меня, а до тебя все восемь километров…

— Туда быстро дойдем; кажись, не разучился ходить, — не унимался Матвей, взяв руками его за плечи. — Дорога чище твоего глаза, а оттуда живым манером на лошадях доставлю.

— Ну и хитер же ты, Матвей! Ох и хитер!

— Надо помочь человеку!.. Надо помочь, Ванюша!.. — вмешалась в разговор Надя и посмотрела на сельского врача своими чудными зелено-синими глазами, будто две ласточки вылетели из укрытия и резанули воздух быстрыми крыльями.

«Э, куда гнет! Избавиться хочет!» — гневно подумал сельский врач и посмотрел на художника озверелыми глазами. Владик стоял и радостно улыбался. Присутствие сельского врача раздражало его. Он так хотел побыть с Надею наедине.

— Раз так обернулось дело, то я согласен, — упавшим голосом сказал сельский врач и, не оглядываясь, пошел вперед. «Не нужен я ей. Там столица, а здесь село».

— А мне можно с вами? — попросилась Надя и выжидающе посмотрела на Матвея.

Сельский врач остановился и чуть не упал от радости. Закачались туристы в его глазах, закачался теплоход на плаву, закачался художник. Потом все расплылось и поползло в ширину. Он протер пальцами глаза. Все стало на свое место.

Владик вздрогнул от слов Нади и побледнел:

— Не дури, Надюша! Далеко идти, устанешь!

— Он прав, — поддержал художника Матвей. — Пройдешь немного и отступишься. Гляди, какая ножка маленькая.

— Не отступлюсь! — упрямо сказала Надя и нехорошо посмотрела на Матвея. — Отчего нельзя с вами?

— Ну, доченька, ежели не отступишься, шагай вперед… И отменно сделаешь, коли прогуляешься с нами. Как-никак, а все же веселее будет нашему Ивану Петровичу.

— Прощевай! — протянул Матвей руку художнику, но тот брезгливо отвернулся.

Хорошо накатанная дорога сначала спустилась в лощину, покрытую рядами скошенного сена, потом поднялась на бугорок и потянулась меж сосен. Потом они пересекли узкую просеку, заросшую малинником, — здесь когда-то медведь напугал Матвея и сельского врача. Тогда они пришли сюда за ягодами, и с этой же целью притопал косолапый. Встреча на высшем уровне была недолгой — медведь кинулся в одну сторону, а два мужика в другую.

Надя шла впереди мужчин, помахивала сорванной веточкой, отпугивая комаров. Ей все нравилось. Она хотела бы этот миг продлить на долгие годы, но жизнь течет по своим законам.

— Какая хорошенькая девушка, и умная к тому ж! — сказал Матвей, чтобы угодить сельскому врачу.

— Даже не высказать, какая хорошая! Как василек в поле! — сказал сельский врач тепло и нежно. — Кажется, первый раз в жизни…

Надя услышала разговор и остановилась.

— Это нахальство обо мне так говорить!.. Еще чего выдумали…

Душа сельского врача, полная чем-то теплым, необъяснимо прекрасным, была подобна светлому солнечному дню, и Надя ему казалась существом с другой планеты, где живут более красивые люди. Он старался придумывать эпитеты к ее лицу, рукам, ногам, но все они были деланные топором и никак не подходили к этой девушке. Он уже рисовал картину, как они возвращаются в подводе на теплоход. Надя сидит рядом, совсем-совсем близко, опирается на его плечо и шепчет: «Видишь, я люблю тебя!»

— Вот мы и пришли. Сейчас за поворотом будет наша деревня, — проговорил Матвей. Сказано было для Нади, сельский врач и так хорошо знал местность.

Деревня с виду небольшая, домов тридцать, вся какая-то опрятная, зеленая, но тоскливая. Она напоминала вдову солдата, не пришедшего с фронта. Что поделаешь? В России все деревни напоминают вдов.

Прямо на улице валялись собаки, и все они были ленивые и не злые. Поднимет иная морду, поведет загривком за путником и опять бросает ее на лапы. У некоторых домов паслись козы, в траве бродили куры, тщательно просматривали землю, наклонялись и клевали.

Дом Матвея был самый крайний. Под окошками росли две березы и кусты черноплодной рябины.

— Чайку? — спросил Матвей, стаскивая болотные сапоги. Рюкзак он уже сбросил.

— Чаи гонять некогда. Осмотрим больную и назад, — ответил сельский врач и тут же добавил: — Может, Надюша будет?

— Нет-нет, я не хочу. Если разрешите, я посижу на улице.

— Сиди, доченька. Токмо скучно одной, поди.

Надя села в тень под березу, на табурет, поданный Матвеем. Сельский врач с хозяином вошли в дом. К Наде подошел сибирский кот, обнюхал ее ногу, потерся шеей и лег рядом. Высоко в небе парил коршун. У крыльца дома сбились в кучку болтливые воробьи. Упоительно пахло клевером, свежим сеном и еще чем-то.

«Хорошо как!» — подумала Надя, и ей, как на теплоходе, захотелось пожить в деревне. Но она знала, что сейчас выйдет Матвей, запряжет лошадь и отвезет ее и сельского врача на теплоход.

Пройдет много-много лет, и она когда-нибудь вспомнит и эту деревушку, и Матвея, и сибирского кота, чутко лежащего у ее ног.

В дверях показались Матвей и сельский врач. Лицо последнего было невеселым. Он смотрел