Из истории старообрядцев на польских землях: XVII—ХХ вв. - Эугениуш Иванец

результате расследования барон Дибич передал генералу Куруте царское постановление о возвращении Ефима Борисова в Россию, если он не склонит своих прихожан к подчинению властям [Akta Komisji Rządowej]. В конце концов после получения письма графа Новосильцова[29] от 30 декабря 1825 г. генерал Зайончек 11 февраля 1826 г. издал приказ следующего содержания: запретить переселение старообрядцев в дер. Глубокий Ров, раздать 500 бедным погорельчанам землю при условии оплаты ими чинша, построить на казенный счет две моленные в обоих приходах, рассчитаться с Ефимом Борисовым за построенную им часовню, если она действительно ему принадлежит, а его самого выселить из страны [Akta Komisji Rządowej; Mecherzyński 1861: 92]. Извещенный о приказе, Ефим Борисов в течение некоторого времени оставался в дер. Кленорейсть, где, по всей вероятности, и принял решение выехать в Восточную Пруссию на Мазуры. Однако до выезда наставник не дожил.

Оба прихода оказались теперь в руках Василия Максимова, которому помогали в служении Иван Дмитриевич и Сергей Иванов из деревни Водилки [Mecherzyński 1861: 92; ср.: Rocznik Instytutów Religijnych 1826/27: 186].

Согласно постановлению наместника Зайончека от 3 ноября 1825 г., в Царстве Польском были введены исполнительные положения к IV разделу гражданского кодекса, в силу которых книги записи актов гражданского состояния были объединены с церковными метриками, при этом обязанности ведения книг были возложены на священников или духовных предводителей приходов [Dziennik Praw 1817–1828 / 11: 15–16]. Таким образом, Василий Максимов стал чиновником, регистрирующим акты гражданского состояния в своем приходе. В сохранившихся в Государственном архиве в Сувалках книгах регистрации рождений, браков и смертей за 1826 г. и за 1827 г. соответственно можно обнаружить его подписи: Василей Максимов, священник (Wasiley Maximow Duchownyj), гражданский чиновник Василей Максимов (Urzędnik cywilny Wasiley Maximow). В 1826 г. он зарегистрировал 20 новорожденных мальчиков и 13 девочек, 9 браков и 11 смертей [Księgi urodzin, zaślubin i zgonów (1826/27)]. Тем не менее необходимость регистрации браков рассматривалась старообрядцами как принудительная мера.

Регистрация в метрических книгах супружеских союзов не сопровождалась никакими религиозными обрядами. Принятие Василием Максимовым на себя обязанностей чиновника, ответственного за регистрацию актов гражданского состояния, оказало определенное воздействие на ограничение количества браков «уводом», т. е. похищением молодой девушки, обычно знакомой староверки, с ярмарки в Сувалках или в Сейнах.

Фото 5. Моленная в Сувалках

Молодых стали знакомить родители, которые, договорившись между собой, благословляли жениха и невесту. Если у молодых не было родителей, они приглашали пятерых совершеннолетних свидетелей, которые благословляли их, и вместе праздновали свадьбу. Позже обязанность приглашения пятерых свидетелей распространилась на всех заключающих брачный союз. Одновременно наставник следил за тем, чтобы супруги не оказались слишком близкими родственниками. После выполнения формальностей, предусмотренных гражданским правом, наставник благословлял молодоженов [Akta Komisji Rządowej; Mecherzyński 1861: 93; Tykiel 1857: 671]. Данные, содержащиеся в метрических книгах за 1826–1829 гг., показывают, что средний возраст женщин, живущих в зарегистрированных браках, составлял 20 лет, а мужчин – 23,7. Впрочем, довольно часто замуж выходили и 15—17-летние девушки [Księgi urodzin, zaślubin i zgonów (1826/29)]. Старообрядцы, хотя и неохотно, стали посылать своих детей в начальные школы, где преподавание велось на польском и русском языках.

Урегулировав вопросы, связанные с ведением записей актов гражданского состояния, власти Царства Польского в 1827 г. занялись упорядочением имущественных прав старообрядцев. Было постановлено считать их земли находящимися в вечной аренде, наравне с прочими пользователями казенных земель, а размер чинша остался без изменений [Tykiel 1857: 666]. Введение более строгих мер в отношении старообрядцев во время правления Николая I не коснулось жителей Сувалкско-Сейненских земель в такой степени, как старообрядцев, проживающих в России. Неблагожелательное отношение местной администрации Царства Польского было заметно только в период, предшествовавший Ноябрьскому восстанию 1830–1831 гг. Следует заметить, что старообрядцы заняли нейтральную позицию по отношению к восставшим, не отказываясь вместе с тем от своей национальности [Кузнецов 1872: 492; Jakubowski 1961: 83].

Не все старообрядцы были довольны новыми порядками. Часть их покинула Сувалкско-Сейненские земли и переехала поначалу в дер. Вильчево Ломжинского повята, откуда в 1831 г. эмигрировала в Восточную Пруссию, на Мазурское поозерье [Tykiel 1857: 667; Заварина 1969: 153–172]. За ними последовали и другие. Несмотря на продолжающуюся эмиграцию, прежние поселения старобрядцев на Сувалкско-Сейненских землях разрастались, а кроме того, появлялись новые деревни. Еще до 1832 г. была основана, например, деревня Вершин (Wierśnie) [Wiśniewski 1963: 188].

После подавления Ноябрьского восстания царское правительство постановило использовать сувалкско-сейненских старообрядцев в целях проведения русификации, несмотря на то что установлению контактов мешала их принадлежность к «секте», с которой усиленно боролась с помощью государственного аппарата официальная церковь. Были предприняты очередные попытки вернуть «заблудших» в лоно Русской православной церкви, которые не принесли ожидаемых результатов. Около 1836 г. власти выдали разрешение на поселение здесь 102 единоверцам, бывшим поповцам, прибывшим из Могилевской, Витебской и Владимирской губерний, чтобы расколоть старообрядческую общину изнутри и привлечь старообрядцев к православию путем перехода в единоверие. Единоверцы обустроились, получив в свое распоряжение лесной участок Чешкине (Тискини) для выкорчевки и деревню Росохатый Рог. В религиозной жизни они не имели ничего общего с местными староверами. Для отправления служб несколько раз в год к ним приезжал из Покровской церкви Могилевской губернии поп Юзеф. Позже по его благословению был выбран старец, проживающий в деревне Вишторы (в настоящее время находится на территории Литвы) Киприан Абрамов, который вместе с Федором Алексеевым и удовлетворял религиозные потребности верующих [Mecherzyński 1861: 93–94]. Таким образом, единоверцам не удалось перетянуть на свою сторону зажиточных и ведущих размеренную жизнь старообрядцев. Тогда власти решили создать в Сувалкско-Сейненском регионе нечто вроде миссионерского центра, возглавляемого священником официальной православной церкви. 4 (16) июня 1842 г. Иван Паскевич передал в пользование единоверцам казенный фольварк Каролин. Передачу утвердил 19 сентября (1 октября) 1842 г. царь Николай I, а на следующий год на месте фольварка начала строиться деревня Покровск, куда был направлен из Калужской епархии священник Николай Леонтьев. Выстроенная в 1851 г. в Покровске единоверческая церковь была освящена во имя Покрова Божьей Матери.

На землях бывшего фольварка Каролин было построено 7 поселений, не считая Покровска, а также небольшое хозяйство для прибывших церковнослужителей. В 1845 г. после раскорчевки лесного участка Чешкине была основана большая деревня Николаевск (названная в честь Николая I), насчитывавшая 35 хозяйств. Другая крупная деревня, Александровск (названная в честь царя Александра II), в которую вошло 92 хозяйства, была основана на территории урочищ Копец и Гразагер в 1852 г. В конце 1856 г. единоверческий

приход в Покровске насчитывал уже 462 прихожанина, в том числе 235 женщин [Tykiel 1857: 667–669; Mecherzyński 1861: 95; Wiśniewski 1963: 188–190]. Иван Добровольский полагал, что